Вот и я решилась наконец-то рассказать о своих родах.
Слабонервных и беременных просьба не читать!
За неделю до ПДР я легла в 3-й роддом на обследование (лежала там до этого в 30 недель). Меня измерили и сказали, что так узкий, но попробуешь родить сама. Для справки: выгляжу я на неполные 17, до беременности весила 40 кг и думала, что мне назначат кесарево.
На выходные вся палата срулила домой, было очень тоскливо там одной. И в воскресенье я не выдержала и тоже сбежала
14 марта был день выборов. Дома, насладившись прелестями цивилизации – душем, чистой пижамой, домашней вкуснятиной и интернетом – мы с мужем решил позабавиться и йодом нарисовали рожицу на моем пузике с носом-пупком навыверт. Мы посмеялись от души, представляя, как удивятся этому зрелищу врачи, если я сегодня надумаю рожать.
15 марта около 3 утра я проснулась. Ныл живот. Меня начало потряхивать от возбуждения – неужели началось?! Потом начались схватки. Во время беременности я не могла понять, что это такое. И боялась попросту их не распознать. НО той ночью сомнений не было – это ОНО! Мышцы живота резко сокращались. Стала засекать время на мобильнике…каждые 3 минуты!
Через час я забегала по комнате, собирая свои вещи на выход. От одной мысли, что я рожаю, меня колбасило, как на экзамене. Мне было и радостно, и страшно одновременно. Даже не верилось!
Водитель такси оказался «не местным» и мы поплутали в поисках роддома. Схватки становились все ощутимее.
Картина была чудесная: ночь, тишина, мороз и искрящийся снег. Темные окна 3-го роддома. Все спят. Я не на шутку испугалась, что придется рожать прямо в машине. Но через пару минут дверь нам открыла заспанная акушерка приемного отделения. Узнав, что я «местная с 3-го этажа» сразу же впустила. Туда я добежала чуть ли не вприпрыжку. Долго будила дежурного врача. Посмотрев меня на кресле, она вынесла вердикт – детка, да ты рожаешь!
Старясь не разбудить девчонок в палате, я собирала вещи и постель. Я металась туда-сюда, все эти сборы казались мне какими-то дурацкими. Это было не важно в такой момент.
Потом обычные процедуры – клизма и душ. Схватки еще сильнее. Перевели на 2-й этаж в предродовую. Там никого, лишь пытается уснуть на койке дежурная врач. А в родовой кто-то кричит.
Меня трясло, то ли от холода (выдали одноразовую ночнушку-сетку голубого цвета и тонюсенькую простынку для укрывания), то ли от страха. Звонить маме не стала, чтоб она не волновалась за меня.
А потом все куда-то исчезли. Шло время, а про меня забыли. Пару раз я выглядывала в коридор – но там ни души, лишь горела лампа на пустом столе.
Наконец-то пришла усталая женщина и повела на кресло. Было около 6 утра. Там мне прокололи пузырь какой-то железной палкой (я боялась, что повредят малыша), воды были зеленоватые. Я расстроилась. Ведь всего 2 дня назад они были светлые!
Меня отправили на койку, приказали лежать, и опять я осталась одна. Схватки все нарастали и нарастали. Я держалась как могла, пыталась молиться иконке, думать о хорошем. Но очень давила обстановка: пустая палата, холод, неудобная сетка на койке, совковые матрасы грязно-кровавого цвета, серый рассвет за окном и отсутствие врача.
Потом мне подключили КТГ. Стало не так одиноко, ведь я слышала сердечко малыша. Я старалась не смотреть на часы, переводила дух между схватками. Они начинались через каждую минуту. Было так больно, что я била рукой стену, изголовье кровати. Как дышать я совсем забыла. Действовала интуитивно.
Зашел какой-то дядечка-врач. Очень серьезный и печальный. Посидел со мной минут 30, посмотрел КТГ. Просил дышать во время схваток, говорил, что я перекрываю кислород своему ребенку. Он меня так поддерживал в тот момент!
Не знаю, сколько времени я так держалась. Но в определенный момент я стала поскуливать, потом все громче и громче. Казалось, мой живот разворотили ковшом экскаватора.
Возможно, мне было бы легче, если бы я ходила по палате. Но мне запретили это делать и опять подключили КТГ. И тут меня начало тужить, сдерживаться было невыносимо. А потом началось ужасное. Сердечко малыша стало биться все медленнее. Прибежал врач, умолял меня дышать спокойно. Я услышала незнакомое слово «брахикардия» и очень его испугалась. Меня срочно повели в родовую, как я преодолела этот коридор – тайна покрытая мраком. Как залезала на кресло – тоже. Меня тууужилооо! Набежала куча врачей и акушерок. «Анестезиолога, срочно!!!! Брахикардия! Историю сюда, быстро! Кто ее вел? Вот дура! (это он про врача, которая вела меня в отделении патологии) Таз узкий, ребенок не пройдет!!!» Кое-как приняв правильное положение на кресле, я тряслась и рыдала. Все время повторяла «Мамочка, как же больно!»
Седой врач (тот, который требовал анестезиолога) по локоть залез туда. Раскрытие было почти полным, но ребенок еще стоит высоко. «Щипцы сюда! Где, черт возьми, анестезиолог?! Дыши!!!» То и дело он прикладывал трубочку к животу и слушал сердечко. Меня трясло. Он сказал: «Сейчас будем тужиться. Как почувствуешь схватку – давай!» Как только ловили схватку, акушерка давила на живот, я тужилась, врач, по-моему, помогал рукой малышу. Прибежал анестезиолог. Как мне ставили катетер я была не в состоянии уловить. В последствии - судя по синякам и запеченной крови – капельницу воткнули не с первой попытки. Потом я почувствовала, как резким движением руки мне сделали разрез и стало горячо (наверное, от крови), но дополнительной боли не было. Тянули ли щипцами в то время, когда я была еще в себе? Не знаю. Я так старалась хорошо потужиться, я так старалась дышать, а не орать...Боже мой!
А потом я и не поняла, куда все делось. Я стала атомом и летела по светящимся разноцветным лабиринтам из одного измерения в другое. Там не было звуков. Я думала, что уже умерла. Мне было жаль моего мужа и родителей. Но не себя. Я просто стала атомом, который будет вечно куда-то лететь…. потом все стало светлеть. Я мотала головой из стороны в сторону, долго-долго. Потом стала осознавать, что я это я. Лежу на том же самом кресле, с раскинутыми ногами. Все плывет. Из глаз катятся слезы. Взгляд пытается задержаться на левой руке. Вокруг нее что-то есть! Желтая бирка. Собрала все силы в кулак и через некоторое время смогла прочитать: «Девочка, 3220, 52 см, 09:00, 15 марта». Боже мой! Я боялась думать о ней. Я ведь даже не слышала ее крика! Что с ней? Жива ли? Господи, пожалуйста, помоги! Лучше было умереть.
Через какое-то время в родовую заглянул анестезиолог, попросил подписать какие-то бумаги. Прочесть я не смогла, дрожащей рукой вывела что-то типа крестика. «Скажите, я родила? Что с моей доченькой? Пожалуйста!» «Да все уже хорошо, не волнуйся!» И ушел.
Потом пришли акушерки: «Перекладывайся на каталку, только не садись! Боком давай!» На мое «не могу» они не реагировали. Кое как сняв с поручней затекшие ледяные ноги, я перевалилась на каталку, и меня повезли по коридору. По пути я увидела часы, на циферблате было 11:20. Как же долго я была в отключке!
Как же мне повезло, что я родила утром в понедельник, когда дежурных, усталых и заспанных врачей сменили новые, только что пришедшие. Иначе все могло бы кончиться по-другому.
Вечером всем девчонкам в нашей палате принесли деток на кормление, а мне оставалось только плакать в подушку от бессилия и неведения.
В 6 утра следующего дня соседки по палате готовились к кормлению. Я специально пошла к раковине последней, чтобы не видеть этого счастливого момента, когда принесут деток. Ковырялась там довольно долго (плюс ко всему еле ползала по стеночке, а не ходила). Захожу в палату….о Боже! На моей кровати лежит махонький сверточек! Уааааа, уааааа, уаааа! Нет слов, чтобы описать, что я почувствовала! Как я ее впервые увидела! Она была такая опухшая, беленькая, со следом от щипцов над бровью. И сразу все мои боли прошли. Самое лучшее лекарство – это она, моя Варенька!
И то, что я пИсала 2 дня после этого только через катетер, и то, что единственная со всего этажа еле ползала по стеночке, а по-большому сходила впервые только после выписки, и то, что был жутчайший отек шва – все это полнейшая ерунда! Все забывается!
Главное, что моя доченька появилась на этот свет!