|
Сообщение от митр. Антоний Сурожский
Дар свободы положен в самую основу отношений между Творцом и творением, но понятие о природе этой свободы не вполне совпадает с нашим обычным опытом. После грехопадения, свобода человека определяется как возможность выбора между бытием в Боге, то есть жизнью, соответствующей как призванию, так естественному влечению человеческой природы, и между отступлением от Бога, то есть смертью, являющейся последствием отрицания и отказа от этого призвания. Такая свобода уже несет на себе печать греха. Свобода, по существу, есть ничто иное, как возможность беспрепятственно следовать глубинному зову своего естества и тем осуществлять призвание, назначенное Творцом. В этом смысле русское слово “свобода” очень показательно. Оно состоит из двух корней: “сво”, т.е. свой или сам, и “бод”, т.е. быть; эти два понятия соединяются в одно слово “свобода”, означающее “быть самим собой”.
Французское слово “liberty” также заключает в себе смысл того, как человек может быть самим собой. “La liberty” означает положение “liber”, то есть ребенка в отношении своего отца. Единственное желание отца состоит в том, чтобы дитя всесторонне развивалось и достигло полноты своего расцвета. Дитя, поскольку никакое зло не вошло в него, также не имеет другого желания, как только исполнить эту благую волю отца. Его послушание есть выражение его любви. Волю отца он воспринимает не как чуждую ему или как отличающуюся от его собственной воли, или как пребывающую вне его воли, но как проявление беспредельной мудрости, исходящей из Совершенства. Послушание есть, прежде всего, напряжение слуха и усердное желание услышать и понять волю любимого существа; оно есть не порабощение, но добровольная отдача себя.
Однако все это было бы недостаточным для осуществления единения с Богом, если бы человек, по верному и смелому определению П. Паскаля, не был для Бога – Его подобием. Именно богоподобие человека сообщает ему способность к единению, о чем мы читаем в первой главе книги Бытия: Бог сотворил человека по образу Своему и по подобию (Быт. 1: 26). Было бы тщетно искать образ Бога в той или иной особенности или стороне человека. “Естество человека” в своей целостности – дух, душа и тело – “со-образно” Богу. Образ Бога в человеке не менее таинственен, чем само Божество, и сочетание этих двух тайн столь же невыразимо, как и каждая из них в отдельности. Созерцание, означающее “жизнь в единении и молитве”, является целью и смыслом существования разумной твари, и состоит в неомраченном видении Бога и пребывании с Ним и в Нем. Путь, ведущий к созерцанию, не есть ни действенный (активный), ни бездейственный (пассивный). Тварь никоим образом неспособна собственными силами преодолеть свое тварное состояние и проникнуть в Божественную тайну; однако, как одаренная свободой, она не является лишь пассивным объектом, безвольно подчиняющимся воздействию Творца.
“Богу подвластно все, – говорит один из Отцов Церкви, – за исключением того, чтобы принудить человека любить Его”. Союз, осуществляемый путем созерцания, зиждется на двух началах: с одной стороны – дарование Себя Творцом Своему творению для обретения им (творением) полноты бытия, и с другой – акт добровольного принятия Бога человеком. Это требует от человека как бы промежуточного состояния между деятельностью и бездействием, а именно бдительности: подобно воину, человек должен бодрствовать, настороженно прислушиваясь к зову своего Господа, и быть готовым принять Божественного Гостя, стучащегося в двери его сердца, будь то в ночи или в другой благоугодный Ему час (Откр. 3: 20).
|