[e-видео]

Ю. ЛАТЫНИНА: Юлия Латынина, «Код доступа». Михаил пишет: «В Адлере осенью на полтора часа задержали вылет нашего рейса – прилетал Медведев. Гадство». Михаил, вы представляете, что было бы, если бы полтора часа задержали посадку вашего рейса, который крутился бы над «Внуково»? Вот тут-то бы вы обрадовались.

Я возвращаюсь к 11 сентября. Вот что меня поражает в искателях правды и неустанных обличителях кровавого американского режима. Ребята, вперед, кровавый режим называет вам совершенно конкретные факты. Проверяйте их и опровергайте, пишите: Атта и его друзья никогда не были в Афганистане, или были, но это случайное совпадение, или Мохаммед Атта никогда не получал деньги от представителя «Аль-Каиды». Ведь тут же названы даты, цифры, факты. Или да, он получал, но чтобы лечить зубы.

Но ведь если хоть одно из этих утверждений, которые содержатся в обвинительном заключении против Халида Шейха Мохаммеда о переводах, летных школах, поездках, вранье, то вы ведь посадите в лужу всю американскую юстицию. Вы докажите. Но никто – ни радикальные исламисты, ни либеральные маргиналы не то что не опровергали никогда этих утверждений, они их даже не цитировали.

Почему я так интересуюсь 11 сентября? Потому что на его примере хорошо видна технология лжи. Что происходит? Вместо того, чтобы спорить с фактами, которые известны относительно самого хорошо расследованного теракта в мире, нам, допустим, говорят: а как вы можете объяснить, что температура горения авиационного керосина 800 градусов, а температура, при которой плавится сталь 1500 градусов, и почему же упали тогда металлические конструкции.

Первый раз, когда встречаешь этот знаменитый вопрос, вопрос дебила из шукшинского «Срезал», пытаешься на него отвечать, что, знаете, вы ошиблись, никто никогда не говорил, что металлические конструкции расплавились. Все говорили, что они стали пластичными, что они прогнулись, потому что, знаете, у железа и стали есть такая особенность – перед тем, как плавиться, они становятся пластичными. На этом основана вся практика 2000-летнего использования железа человечеством, что оно гораздо раньше научилось его ковать, чем оно научилось его плавить.

Отвечаешь, надеешься, что в следующий раз встретишь полемику с этой точкой зрения, что кто-то прочтет Национального института стандартов и технологий и будет спорить с конкретными инженерными выкладками или скажет: как же врут негодяи, защитники кровавого американского режима, рассказывая, что, оказывается, железо является ковким и способно деформироваться при менее низких температурах, чем температура плавления.

Нет, в другом месте такой же самый вопрос: «А почему вы врете, что сталь расплавилась при 800 градусах?» Когда ты видишь, что этот вопрос повторяется 10 или сто раз, то ты понимаешь, что имеешь дело либо с негодяем, который по своим личным, психологическим причинам вот ненавидит он Америку, не способен он воспринимать не то что рациональные аргументы, беседовать с ним бесполезно, либо с дебилом. Человек искренне не может понять, что расплавиться – это не то же самое, что стать ковким. Вот кузнецы это понимали две тысячи лет назад, а он не может.

Как я уже сказала, это очень интересная технология вранья. На примере 11 сентября мы видим, что необходимо для вранья. Необходимы, во-первых, генераторы вранья, люди, которые заведомо и злокозненно лгут. В данном случае это те же исламские террористы. Сразу после 11 сентября Анвар аль-Авлаки, один из соучастников 11 сентября, американский исламист, который принимал в подготовке 11 сентября участие, заявил, что это взорвали сами проклятые американцы, чтобы скомпрометировать мирный ислам. Т.е. этот человек не просто заведомо лгал, он еще и принимал участие в подготовке теракта.

Необходимо, помимо злокозненной части населения, также нечто вроде приемника, или ретранслятора. Это идиоты, которые по какой-то психологической причине хотят этому верить. И значительную часть этих идиотов тоже составляют достаточно злокозненные люди, в частности различные диктаторские и квази-диктаторские режимы, в том числе и наш российский, который показывает по государственным телеканалам всякие фильмы об 11 сентября, о том, как кровавый американский режим сам себя взорвал.

Это те люди, у которых есть такая же ненависть к Америке, как у исламистов. Правда, они 11 сентября не устраивали, но они, как и исламисты, пытаются этим пользоваться. Вот три категории людей: заведомые негодяи, которые это устроили, попутчики, которым это выгодно (например, диктаторские режимы), или либеральные идиоты, которые просто считают, что чем больше гадостей скажешь о любом государстве (не важно, сделало оно это или нет), тем круче они себя будут чувствовать.

Вообще, история с 11 сентября и история с распространенностью этих версий заговора, она, конечно, удручающее свидетельство люмпенизации сознания, сознания в том числе и тех, кто считает себя людьми, способными на мыслительные процессы, это такая люмпен-интеллигенция, которой лень прочесть находящиеся в прямом доступе труды комиссии 11 сентября, но которые любят задавать шукшинские вопросы и считать себя при этом интеллектуалами.

И еще один очень важный момент касательно лжи, который очень тяжелый, это то, что сам факт говорения лжи ставит ее на одну ногу с правдой. Т.е. когда тебя спрашивают, почему при 800 градусах расплавилась сталь, ты попадаешь в очень тяжелую ситуацию. Потому что либо ты просто игнорируешь этот вопрос и рассказываешь о существенных вещах, и тогда получается, что у тебя нет ответа. Либо ты отвечаешь, и тогда получается, что ты споришь. Тебе говорят: давайте обсудим, что земля стоит на трех китах. И выясняется, что это равноправная версия – а почему не на трех? А может, это кровавый режим говорит, что она шар и скрывает от нас истинное положение вещей.

Не знаю, успею ли я поговорить о партии «Правое дело», о которой я тоже сегодня хотела поговорить. Но не могу не поговорить о той дискуссии, которая разразилась в связи с моей статьей по поводу европейских ценностей. Напомню, что главным тезисом статьи, которая была опубликована в «Новой», было утверждение, что те правила, по которым сейчас живет Европа – политическое единство, мультикультурализм, социальные гарантии, всеобщее избирательные право – во-первых, правильнее называть не европейскими, а социал-демократическими, по той простой причине, что социальные гарантии не были свойственны Европе времен Диккенса, и что ценность этих ценностей (прошу прощения за тавтологию) сомнительна именно потому, что, когда Европа была построена более дарвиновским способом и когда делала акцент на свободе и гарантиях прав собственности, она процветала, а сейчас, когда она делает акцент на социальных гарантиях и всеобщем голосовании, то расцвет кончился, а господство над миром утрачивается довольно стремительно.

Я очень рада дискуссии. Я с удовольствием вижу, что самое большое негодование вызвал мой тезис насчет всеобщего избирательного права. Мне страшно понравился один заголовок на BestToday: «Блогеры возмущены измышлениями журналистки Латыниной о скором крахе Европы и вреде всеобщего избирательного права». Мне приписывали самые удивительные вещи, что моим идеалом является абсолютная монархия, что я восхищаюсь Китаем и так далее.

Я и без посторонней помощи могла сформулировать свой идеал. Я его уже формулировала. Государство никогда не должно делать того, что может сделать частный человек. На федеральном уровне никогда не надо делать то, что может быть сделано на региональном. Избирателем должен быть любой, кто платит хотя бы на рубль больше налогов, чем получает пособий. Где тут абсолютная монархия, я представляю судить моим оппонентам. Другое дело, что да, я понимаю, что булки на деревьях не родятся. И когда я, допустим, гляжу на Китай, который за 20 лет поднял из чудовищной бедности 400 млн. человек, я не говорю с упорством либерального фундаменталиста: ах, какие сволочи, у них свободы нет.

Должна сказать, что я очень тронута, что мои противники полемизируют с Юлией Латыниной. Я, в принципе, не сказала ничего, чего не говорили Джон Локк или Александр Гамильтон. Когда лорд Эктон пишет, что социализм – это та болезнь, которая ожидает развитую демократию, или когда Джеймс Мэдисон писал, что чистая демократия не совместима с личной безопасностью и правами собственности, они, теоретики и основатели современной Европы, писали о том, о чем знали все и теоретики, и мыслители 19 века – о противоположности демократии, демократии в смысле всеобщего избирательного права, и свободы.

Так что я тут никак не могу претендовать на оригинальность. Как я уже сказала, если вычеркнуть из списка основоположников современной западной свободы Локка, Мэдисона и Джефферсона, Джефферсона, который писал, что толпы больших городов примерно так же помогают чистому правительству, как язвы человеческому телу, так вот если вычеркнуть этих людей из списка основателей, то в основателях всеобщего избирательного права окажутся Робеспьер, Бисмарк и Муссолини, это не самая лучшая родословная.

Да, я не понимаю решительно, почему избирательное право должно быть всеобщим. Никому в голову не придет выдавать всеобщие водительские права. Все считают, что для того, чтобы водить машину, надо сдать какой-то минимум. Все-таки, согласитесь, вождение машины – это дело менее ответственное, чем выбор главы государства. Как-то никто не говорит, что дальтоника нельзя ограничивать в водительских правах, потому что если мы сегодня лишим прав дальтоника, то завтра мы лишим этого права Немцова с Касьяновым.

Мы лишаем людей даже родительских прав, прав, которые, казалось бы, дарованы самой биологией. Т.е. если у нас мать наркоманка, ребенок во вшах, то мы эту мать лишаем родительских прав, но избирательных прав мы ее не лишаем. Т.е. она не может воспитывать своего ребенка, но голосовать – это святое право личности. Мы лишаем преступников и сумасшедших свободы, но мы оставляем им право голосовать.

В 1870 году в Великобритании был принят закон, запрещающий преступникам голосовать. Так что же вы думаете? Некий Джон Херст, который сидел в тюрьме за то, что зарубил топором старушку, английский такой Раскольников, накатал жалобу в Страсбург. И в 2005 году Страсбург постановил, что закон должен быть отменен как противоречащий Европейской хартии по правам человека.

Я хочу понять смысл этого замечательного решения. Если Страсбург считает, что люди, которые убивают топорами старушек, являются полноценными членами общества, давайте их выпустим на свободу. Ведь общество их угнетает, оно отняло у них свободу. На самом деле это, наверное, более важная штука, чем право голосовать. А если Страсбург все-таки так не считает, то, может быть, давайте лишим хотя бы этого человека права голосовать.

Конечно, я имею в виду, прежде всего, не убийц и наркоманов, я имею, прежде всего, иждивенцев, которых при всеобщем избирательном праве становится всё больше. Со всеобщим избирательным правом при демократии происходит то же, со всеобщей собственностью при социализме. Всеобщее – значит, ничье. И в этом мое принципиальное разногласие с российскими демократами и мое принципиальное согласие с Мэдисоном и Джефферсоном. Потому что когда реформы, которые предлагаются Россией, начинаются и заканчивается фразой «давайте проведем честные выборы»…

Тут совершенно замечательно несколько дней назад Виктор Шендерович сидел на моем месте и говорил: первое, что нужно России, это честные выборы. Знаете, честные выборы не решат наших проблем, потому что наши проблемы начались с настоящих всеобщих выборов, на которых победил сначала Ельцин, потом Путин. Но если выборы будут честные, да, «Единая Россия» на них ни хрена не наберет. Жириновский или Охлобыстин победит с прекрасной программой «давайте возрождать ВПК». И в этом, действительно, мое принципиальное разногласие.

Потому что когда мне говорят, что демократия работает во всех странах… Нет, одну секундочку, она не во всех странах работает, она в нищих не работает. Кстати, на примере нынешнего европейского кризиса мы видим, что она даже долго не работает в богатых странах. Но в нищих она не работает точно, в нищих она кончается нацизмом или социализмом или тем и другим одновременно, причем в точном соответствии с предсказаниями и Аристотеля, и Мэдисона.

В принципе, я не против всеобщего благоденствия. Понимаете, были такие замечательные социальные движения милленаристские, которые обещали рай на земле, которые обещали молочные реки, кисельные берега, обещали, что поросенок прямо по лугу будет бегать жареный, и если от него отрежут половинку, то вторая половинка сама отрастет и продолжит бегать.

Я не против, чтобы жареный поросенок бегал по лугу, вы меня поймите правильно. Я просто не уверена, как этот процесс будет выглядеть с точки зрения молекулярной биологии. Оказывается, какие-то дополнительные параметры, взаимодополняющие параметры в человеческой истории. Если у вас есть социальные гарантии, то не факт, что у вас будет быстрое развитие.

Еще несколько моментов, которые я хочу сказать. Весь современный либеральный политический дискурс устроен так, что нам по умолчанию внушают, что демократия – это и есть свобода. Еще раз повторяю, что противоположность демократии и свободы – это то, на чем строилась политфилософия 19 века. Помните, в «1984 году» у Оруэлла партия изобрела самолет. Вот нам внушают, что демократия изобрела паровую машину, по умолчанию. На самом деле паровую машину изобрел Джеймс Уатт. Строй, при котором это было сделано, отнюдь не был демократией. В Великобритании 18 века была парламентская монархия, количество избирателей, имеющих право избирать члена парламента, было ограничено, произвольно, несправедливо, составляло не более 10% населения.

Нам так же по умолчанию дают понять, что вот, мол, первая демократия нового времени появилась в Америке. Еще раз это не так. Если и было нечто, чего боялись отцы-основатели еще больше тирании монарха, так это тирании большинства. Конституции американских штатов ограничивали количество избирателей, в основном сводя это дело к имущественному или земельному цензу, в основном настаивали на наличии земельного участка. Кстати, опять же часто это было утопическое требование, вступало в противоречие с развитием американского общества.

В 1841 году в штате Род-Айленд даже вспыхнуло восстание человека по имени Дорр в пользу всеобщего избирательного права, вызванное тем, что, поскольку конституция Род-Айленда резервировала право голоса за владельцами земельной собственности, это лишило права голоса около 60% населения. Если посмотреть, когда в новейшей истории Европы возникает всеобщее избирательное право, то мы видим, что оно возникает под влиянием идей Руссо во время Великой Французской революции, быстро кончается гильотиной. А после революции 48 года кончается быстро Наполеоном III.

Третий раз в новейшей истории Европы всеобщее избирательное право для мужчин вводит канцлер Бисмарк, именно затем, чтобы разбавить либерализм собственников патриотизмом масс. Мы помним, что всеобщее избирательное право привело в Германии к власти Гитлера. Обычно нам говорят, что это, мол, исключение. На самом деле в том-то и проблема, что распространение разных тоталитарных идеологий на классовом, религиозном, национальном субстрате стало именно следствием доктрины воли нации, и Гитлер отнюдь не исключение.

Я уже сказала, что Бисмарк для этого, для повышения градуса патриотизма и вводил всеобщее избирательное право. Та же самая история происходила с соседней Австро-Венгрией. Реформы расширили круг избирателей космополитической Вены. В результате в 1895 году жители этой самой космополитической Вены голосуют за антисемита и шовиниста Карла Люгера. И император был так шокирован, что два года отказывался утвердить Люгера в должности.

И в современном мире мы видим то же самое. Потому что шовинизм, нацизм, религиозный экстремизм становятся верными приметами тех нищих стран, где право выбора получает большинство. Евреи, мусульмане на Ближнем Востоке тысячу с лишним лет уживались вместе под властью авторитарных властителей. Теперь посмотрите, что происходит в Египте, когда громят израильское посольство. Это что, не воля народа? Это что, правильная воля? Я должна перед этой волей народа склониться? Когда у Руанде хуту резали тутси, это было не решение правителей. По этому поводу существовал среди хуту широкий национальный консенсус, воля нации, как сказал бы Руссо.

Как я уже сказала, в самой Европе распространение всеобщего избирательного права было связано с двумя шедшими параллельно процессами. Это было появление массовой армии образца Первой мировой войны. В истории человечества вообще так устроено: как устроена армия, так устроено и государство. Если вы сражаетесь с помощью пехоты, как греки в своих полисах, то у вас каждый воин голосует, и у вас демократия. Если вы сражаетесь с помощью рыцарей, то у вас феодализм.

Кстати, одна из правильных и понятных причин, почему на протяжении большей части человеческой истории женщины не голосовали. Потому что самым важным решением, которое приходилось принимать или греческому народному собранию, или европейскому парламенту, было обыкновенное решение о войне. Странно, если бы это решение принимали те, кто не воюет.

Массовая армия требовала массовых избирательных прав. Массовые избирательные права приводили к росту тоталитарных настроений. И тоталитарные настроения, давление тоталитарных идеологий – и фашизма, и социализма, и национал-социализма, – оно дальше обусловило расширение избирательных прав. И тем, кто считает, что ограничение избирательных прав – это фашизм, я должна с горечью сообщить, что первой конституцией Европы, которая, действительно, всеобщее избирательное право всем предоставила, в том числе и женщинам, была итальянская конституция времен Муссолини. Второй была сталинская конституция.

Собственно, именно после Второй мировой войны всеобщее избирательное право начало свое триумфальное шествие. Потому что очень трудно было объяснить люмпенам и людям, которые мало зарабатывают, с точки зрения всё более и более распространявшихся левых идеологий, а почему они исключены из процесса принятия решений.

Всё это я говорю не ради истории и не ради Европы, а всё это я говорю именно ради того, что происходит в России. Нет, мне не нравятся утопические планы реформировать Россию. У нас как-то очень странно думают демократы. Ведь, в конце концов, что-что, а если в России, во-первых, снова вернутся реально выборы и, действительно, реально можно будет голосовать, за демократические партии явно не проголосуют. Случится тот самый эффект, что в арабских странах, что в Боливии, что в Африке – проголосуют за каких-нибудь уродов.

Во-вторых, главная проблема заключается в том, что мы видим, что в Европе социальная халява разъедает общественный организм. И в России, как это ни жестоко звучит, социальная халява тоже разъедает общественный организм. Мне сейчас скажут: как же, в России люди получают очень мало денег. Но проблема заключается в том, что тот низкий прожиточный уровень, на который согласен существовать халявщик, он оказывается очень низким. Вот это в Европе халявщику нужен BlackBerry, а иначе он будет громить магазины. Но, правда, магазины он будет громить всё равно.

А, cкажем, в Меланезии халявщик избиратель, там в разных островных государствах есть своя настоящая демократия, которая выглядит так, что граждане очень любят рис, но не очень любят работать. Поэтому депутат парламента, которому выделяют миллион долларов на благоустроение территории, закупает мешки с рисом и раздает избирателям, а они за него голосуют. По такой же схеме работает мафия, по такой же схеме устроено современное российское государство.

И современное российское государство – я это с ужасом вижу, – оно не отстает от Европы, оно является тем, к чему Европа в конце концов может придти. Потому что понятно, что по мере того, как халявщиков становится больше, количество халявы, которую они могут делить, становится всё меньше. Я еще раз повторяю, что я против всеобщего избирательного права, я за то, чтобы голосовали только те, кто являются налогоплательщиками.

Я на самом деле хотела поговорить не только об 11 сентября, но и о наших взрывах в Москве. Но это такая тяжелая, долгая тема, которая остается мне, видимо, полностью на следующую передачу. Я постараюсь посвятить ей всю следующую передачу, если не будет никаких экстраординарных событий. Всего лучшего. До свидания.