[vik 01]

Присягнувший песне

Из дневников и блокнотов военного корреспондента
Григорий Улаев

(Продолжение. Начало в №№50-53 за 2014 год, №№1, 2, 4-13 за 2015 год)
В нем образно и динамично отражалась клятва воинов-фронтовиков: «Биться с врагами во имя свободы и жизни, гнать чужеземцев карающим шквалом свинца». А также выражено обращение к советским людям, попавшим в фашистскую оккупацию: «Ждите нас, братья! Мы возвратимся обратно. Мы возвратим, отвоюем кровные наши права».

Злободневность выступления поэта во много крат возрастала от того, что оно увидело свет в канун великого контрнаступления советских войск под Москвой. Армии Северо-Западного фронта начали его в день Конституции, Западного – утром 6 декабря. Поэтическое слово становилось дополнительным мобилизующим средством.

Второе стихотворение Алексея Суркова «Вперёд, богатыри, вперёд!», напечатанное газетой 10 декабря, уже сопровождало наши контратакующие войска. В канун к ним обратился Военный Совет фронта, призывая наращивать удары по врагу, умножать первые успехи. В заключение Обращения говорилось: «Товарищи бойцы и командиры! Используйте создавшуюся обстановку, не давайте врагу опомниться. Действуйте решительно и смело. Беспощадно истребляйте фашистских захватчиков. Разобьем гитлеровские полчища наголову и похороним их в подмосковных снегах и лесах. Смерть немецким захватчикам!..»

Вслед за Обращением Военного Совета поэт тоже вдохновенно призывал: «Вперёд, богатыри, вперёд!». Стихотворение не включено в Собрание сочинений автора, приведем его хотя бы в сокращении:
Сынов народ на бой зовет,
Героям страх неведом.
Вперёд, богатыри, вперёд!
Отвага города берет,
В атаках – путь к победам.
Широк орлиных крыл размах,
Окрепла в битвах сила.
В метелях наших и снегах
Фашистов ждет могила.
За слезы наших матерей,
За выжженные хаты
Настал для бешеных зверей
Жестокий час расплаты…
Перед танкистом и стрелком
Дрожит фашист проклятый.
Стреляй в упор, коли штыком,
Круши врага гранатой!.
. Сынов народ на бой зовет.
Героям страх неведом.
Вперёд, богатыри, вперёд!
Отвага города берет,
В атаках – путь к победам.
Стихотворение было заверстано на третьей странице среди боевых корреспонденций под общим аншлагом: «Разобьем гитлеровские полчища наголову и похороним их в подмосковных снегах!» Контрнаступление наших войск развивалось успешно. Освобождались города, деревни и села, из фашистской неволи вызволялись тысячи и тысячи советских граждан, которые взывали к воинам о мщении гитлеровским оккупантам за все их кровавые злодеяния.

По рассказам освобожденных из гитлеровской неволи граждан Алексей Сурков создал серию гневных публицистических корреспонденций под общей рубрикой «Вот он каков, «новый порядок» фашистов». Начиная с 9 декабря, газета одну за другой напечатала: «Разбойники с большой дороги», «Насильники», «Душегубы». И самостоятельную корреспонденцию о зверствах гитлеровцев по отношению к детям и пленным красноармейцам, которую автор завершил таким обращением к бойцу-фронтовику:

«Товарищ боец! Запомни это навсегда. Беспощадно, жестоко истребляй немецких палачей. Кровью бешеной гитлеровской сволочи отплати за мучения наших детей, наших замордованных товарищей. Смерть за смерть! Кровь за кровь!»

Было от чего появиться у поэта яростному гневу, испепеляющей священной ненависти. Он приводит конкретные примеры изуверств, насилия и садизма гитлеровцев в деревнях Подмосковья, теперь освобожденных от фашистских оккупантов. Даже от простого их упоминания содрогалось сердце. Да, только святая месть могла умерить боль. Только так: «Смерть за смерть! Кровь за кровь!» По началу контрнаступления наших войск под Москвой мы не могли оценить их успехи по достоинству. Уж слишком долго они отступали, чтобы так сразу поверить в прочность и последующую значимость одерживаемых побед. А победа являлась поистине огромной, исторической, положившей начало общего разгрома гитлеровских оккупантов. В ночь с 12 на 13 декабря Совинформбюро сообщило миру о «провале немецкого плана окружения и взятия Москвы», о «поражении немецких войск на подступах Москвы». По всему широкому Подмосковью вражеские полчища были наголову разгромлены и обращены вспять.

Уже за первые четверо суток наши наступающие армии освободили свыше четырехсот городов и сел с почти миллионным населением.

Когда текст сообщения Совинформбюро набрали и тиснули, редактор поднял корреспондентов. Решил выбросить их по важнейшим направлениям для сбора оперативных материалов. Газета получала право говорить о результатах нашего контрнаступления в полный голос.

В ту ночь я находился в редакции и уговорил бригадного комиссара Миронова включить в состав отъезжающих. Меня назначили старшим экипажа для поездки в район Истры, освобождённый полками 9-й гвардейской дивизии. Со мной ехал Евгений Воробьев и фотокорреспондент Леонид Бать, ранее уже бывавшие у гвардейцев. В поездку настойчиво просился и Алексей Сурков, но редактор возложил на него другие обязанности. Тогда он попросил: - Передайте приветы и поздравления с победами комдиву генералу Белобородову и командиру полка Михаилу Афанасьевичу Суханову. Я очень сожалею, что не могу выполнить это самолично… Мы выехали с рассветом по Волоколамскому шоссе. Часто приходилось обгонять двигавшиеся к фронту резервные части и маршевые роты. В селе Ленино вадовцы показали нам рубеж, куда доходили гитлеровцы, и стреловидную указку с надписью на немецком языке: «До Москвы – 25 км».

Теперь село Ленино осталось в глубоком тылу. Но как близко прорывались фашистские захватчики к столице нашей Родины. До неё оставался средний суточный переход.

Шоссе к западу от Ленино было забито немецкими автомашинами, тягачами, мотоциклами. Хозяева бросали их, забуксовавшими в снежных сугробах, а то и просто без горючего. Иные успевали варварски вывести из строя, сокрушив важные части или агрегаты. Иные оставили, как говорится, на полном ходу в момент драпа.

Командный пункт 9-й гвардейской стрелковой дивизии мы разыскали в пригороде Истры. Расположился он не без удобств в уцелевшем двухэтажном домике. На верхотуру, к начальству я поднялся прежде один.

- Опять писатели! – сокрушенно развел руками комдив генерал-майор А.П.Белобородов, выслушав моё представление. Он стоял у стола перед развернутой топографической картой в гимнастерке, но без снаряжения и с петлицами ещё полковника.

- А что, писатели порядком вам поднадоели? – спрашиваю.

- Да не так, чтобы… Однако не забывают. То приезжали Евгений Петров и Илья Ильф, то Владимир Петрович Ставский, то Александр Бек. Побывал и поэт Алексей Сурков. А кто теперь?

- Газетчики, корреспонденты фронтовой газеты «Красноармейская правда». Двоих вы уже знаете. Евгений Воробьев и фотограф Леонид Бать.

- Где же они?

- Внизу, разговаривают с комиссаром дивизии Бронниковым.

- Пусть поднимутся, хочу повидать.

Адъютант метнулся по лестнице вниз, чтобы пригласить товарищей. Те не заставили долго ждать. И вот уже генерал пожимает им руки, спрашивает:

- А как поживает Алексей Александрович Сурков, почему не приехал? Теперь тут другая обстановка, наступаем.

- Редактор поручил ему важное задание в редакции, - ответил Воробьев.

- Тимофей Васильевич Миронов, знаю такого ещё по Дальнему Востоку. Любил распоряжаться.

- Сурков передал вам привет и поздравления с победами, - добавляю.

- Взаимно поприветствуйте его от гвардейцев, - ответил тот.

Перевожу разговор к цели нашего приезда. Нам поручалось организовать материалы об освобождении Истры. Ещё в пути мы условились, что Воробьев обеспечит статью командира роты или батальона, а я должен заняться с комдивом. Сообщаю об этом. Афанасий Павлантьевич сразу отреагировал:

- При штурме города отличились многие подразделения. Советую побеседовать с лейтенантом Юсуповым, его батальон ворвался в Истру в числе первых. Ну, а меня от статьи увольте, какой я писака.

- Не хорошо получится, товарищ генерал, - возобновляю разговор, проводив товарищей в батальон. – Сегодня о вас будут говорить по всей стране, вы ж отказываетесь рассказать об успехах гвардейцев.

- Да плохо мы ещё воюем. Истру дивизия освободила, а дальше двинуться не может, - продолжал упорствовать генерал. – Немцы взорвали плотину Истринского водохранилища, и вода в реке вздулась, словно в половодье. Не можем форсировать. До похвалы ли тут.

- А вот прочтите, как возносит наш Западный фронт Совинформбюро, - предлагаю оттиск экстренного сообщения. – Упоминаются там и войска генерала Рокоссовского, куда входит ваша дивизия.

Белобородов поспешно схватил оттиск и впился в него глазами. По мере чтения лицо его теплело, одухотворялось. Уловив главную суть документа по заголовку и начальным абзацам, он опять перевёл взгляд к заголовку и повторил его вслух: - «Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы». Звучит? Ещё как звучит-то! И дальше тоже здорово: «Поражение немецких войск на подступах Москвы».

Потом началось и совсем примечательное. Афанасий Павлантьевич поднял телефонную трубку и потребовал соединить его с командиром полка подполковником Сухановым. Возбужденно заговорил:

- Михаил, здравствуй! Как дела? Не слышишь? Когда тебе дают – слышишь, а когда с тебя спрашивают – не слышишь! Как дела?

Суханов доложил о ширине разлива, глубине и скорости течения, комдив перебил, взывая к оппоненту:

- Что забыл, как форсировали реки на Дальнем Востоке? Плоты плотить, и за реку, за реку. Вон Николай уже на том берегу…

Он имел в виду командира стрелкового полка Николая Гавриловича Докучаева. Затем, связавшись с ним, повторил разговор почти слово в слово. Только на том берегу уже оказывался Михаил. А, положив трубку, сказал мне:

- Молодцы, отличные командиры. Вот так подзадоришь их, а они горы своротят.

Снова напоминаю о статье. Видя, что от корреспондента не открутиться, Белобородов примирительно заявил:

- Давайте я изложу операцию по карте, а вы запишите, что надо для газеты.

Соглашаюсь стать самопишущей ручкой, и генерал приступил к изложению, воспользовавшись боевой картой. Излагал последовательно: замысел, развитие операции, героизм подразделений и бойцов.

В самом напряженном месте, когда пришлось отводить батальоны, чтобы они сделали более глубокий обход города, прибежал дежурный по штабу. Выпалил скороговоркой:

- Товарищ комдив, на КП прибыл командарм шестнадцатой армии генерал-лейтенант Рокоссовский с группой командиров.

Белобородов засуетился, может, хотел увидеть начальство ещё со стороны. Но по лестнице, выходившей на второй этаж, уже поднимался командарм. В отверстии пола вначале появилась серая каракулевая папаха. Потом выдвинулись плечи, и стала вырастать вся фигура. За ним поднялись начальник штаба армии генерал Малинин, командующий артиллерией генерал Казаков, писатель бригадный комиссар Владимир Петрович Ставский и другие.

Не ожидая последнего, комдив Белобородов представился командарму. Представился и я. Константин Константинович Рокоссовский поздоровался с нами за руку, предложил комдиву:

- Доложите обстановку.

По той же карте Афанасий Павлантьевич стал докладывать. Но речь его будто сбилась, он стал заикаться, мямлить. Потом и совсем стушевавшись, взмолился:

- Товарищ командарм, разрешите надеть снаряжение, а то я стою перед вами будто нагишом.

- Наденьте, - понимающе кивнул головой Рокоссовский.

Белобородов быстро подпоясал ремень и возобновил доклад. Он сразу обрёл спокойствие, уверенность, голос перестал дрожать.

«Настоящая военная косточка», подумал я о нем с похвалой.

Командарм задал несколько вопросов, уточняя данные о разливе реки и попытках её форсирования. Заключил же встречу распоряжением:

- Надо рисковать, Афанасий Павлантьевич. Сейчас ваша дивизия на острие наступления армии, а армия – на главном направлении контрнаступления фронта. И надо торопиться. Гнать, громить врага, не давая ему возможности закрепиться на промежуточных рубежах. Словом, быстрее форсировать реку и преследовать противника. Рисковать, жертвы окупятся.

- Понятно, товарищ командарм, – ответил Белобородов.

- Тогда действуйте. И желаю успеха…

Группа уехала так же поспешно, как и появилась. Перед продолжением рассказа комдив прежде обзвонил полки. Опять звучали имена – Михаил, Николай, Константин. Он торопил командиров, настраивал на форсирование водной преграды. Может, через час кто-то из них доложил, что группа бойцов переплыла реку, но не смогла закрепиться на том берегу и обратно вернулась просто вплавь.

- Дать по стакану водки для сугрева, обсушить, и опять за реку, за реку... Они уже опыт имеют! - прокричал в ответ комдив.

Мне Афанасий Павлантьевич подчеркнул другое:

- Переплыв реку вплавь в валенках и ватниках, бойцы совершили настоящий подвиг. На второй раз они непременно закрепятся на том берегу…

Потом мы опять возобновили работу. Он продолжал рассказывать, пока не довел операцию до логического конца. Затем я читал запись, а он слушал будущую статью «Как была взята Истра». Операцию удалось схватить. Не сделав замечаний, комдив выразил добро, сказав:

- Если для газеты нужно, чтобы под корреспонденцией стояла моя подпись, не возражаю…

Наступила пауза. Я с облегчением подумал о выполненном задании редакции. Генерала Белобородова занимало своё. Вдруг он промолвил со вздохом:

- Тяжело.

- Почему или от чего? – спрашиваю.

- Ну как же. Дивизию сделали гвардейской и наградили орденом, мне присвоили звание генерала и тоже наградили орденом, а вот – тут-то (он похлопал себя по лбу) ничего не прибавилось…

«Это умный человек и умный военачальник», - подумал я о нём.

Прибывшие из батальона товарищи привлекли наше внимание.

Поход тех в Истру, к комбату Юсупову, тоже оказался успешным. Теперь надо было скорее отчаливать, чтобы своевременно доставить материалы в редакцию. Они должны появиться в завтрашнем номере.

Прощаясь, Афанасий Павлантьевич ещё раз повторил:

- Передайте гвардейский привет Алексею Александровичу Суркову. Пусть приезжает. Теперь у нас дела стали веселее, наступаем…

(Продолжение следует).

На фото:
На этой фотографии Григорий Улаев запечатлён в начале 80-х, тогда, когда и создавалась эта документальная повесть.

Источник: газета «Воронежская неделя», № 14 (2208), 8-14 апреля 2015 г.