[vik 01]

Присягнувший песне

Из дневников и блокнотов военного корреспондента
Григорий Улаев

(Продолжение. Начало в №№50-53 за 2014 год, №№1, 2, 4-14 за 2015 год)
Я передал всё, как просил генерал. Ответный привет от командира полка Михаила Афанасьевича Суханова передал Евгений Воробьёв. Алёша обрадовался атрибутам памяти гвардейцев. Его личные впечатления от пребывания в дивизии и полку не утрачивали первородной остроты, оставались неподвластными времени.

С разгромом немцев под Москвой Алексей Сурков более обычного стал засиживаться над стихами. Осмысливая происшедшее, старался отразить и величие победы советских войск, и глубину опасности, которая была снята со столицы и всей нашей Родины. Именно в эти дни поэт собрал цикл стихов «Декабрь» и предложил для опубликования в газете.

Цикл был опубликован в номере за 22 декабря. Он состоял из восьми стихотворений.

Печатались они без заголовков, под порядковыми номерами. Пять из них впоследствии включались в сборники и вошли в Собрание сочинений автора в четырех томах. Назовем их по начальным строчкам: «Подошла война к Подмосковью», написанное ещё в ноябре, «Как долга эта зимняя ночь», «В дыму пожаров тонет даль седая», «Декабрь по дорогам гонит пургу», «Вот бомбами разметанная гать».

Три стихотворения не включались автором в сборники. Не вошли они и в последнее четырехтомное Собрание сочинений автора. Назовем и их по начальным строкам: «Шуршит по крыше снеговая крупка», «Вот и дни атаки наступили», «Исковерканы взрывом пути полустанка». На наш взгляд, одни миниатюру стоит привести дословно. Она даёт яркую картину первого броска атакующих:
Вот и дни атаки наступили.
Вот и дрогнул гитлеровский сброд.
В белом облаке морозной пыли
Танк несется с грохотом вперед.
Танк рычит на резком повороте.
И из люка танка, в гром и грай,
Башенный стрелок кричит пехоте:
- Нажимай, родная, нажимай!

(Газета «Красноармейская правда» Западного фронта за 22 декабря 1941г.)
В ноябре-декабре Алексей Сурков написал немало стихотворений, которые не были напечатаны фронтовой газетой. Иные из них, лирические, увидели свет уже после войны. А жаль, они, наверняка, были бы услышаны бойцами и тогда – во время гула моторов, грохота артиллерийских залпов и разрывов снарядов, трескотни пулеметов и автоматов. Такие стихи идут от сердца к сердцу, невидимыми тропами общения души.

Военная лирика поэта во многом примечательна. Личная по форме обращения, она отражала то, что рождалось и жило в душах тысяч фронтовиков, что являлось общезначимым. Такие стихи надолго сохраняют жар и имеют свойство не угасать со временем, не утрачивать своего накала.

Из этих стихов следует особо отметить стихотворение, посвящённое М.Слободскому и О.Верейскому. Писателю и художнику. Морису Романовичу Слободскому и Оресту Георгиевичу Верейскому. Поэт был старше их – первого – на четырнадцать, второго – на шестнадцать лет. Являлся для них наставником и по жизненному опыту и политической зрелости. Позднее и по рекомендации Суркова М.Слободской был принят в КПСС. С ними Алексей Сурков сошелся ближе, чем с другими по сокровенным мыслям и чувствам, по мечтам о будущем. Хотя вчитайтесь в посвящение – оно о многом говорит:
В полях ревёт, по-волчьи зла,
Седой пурги труба.
Под кровлю братства нас свела
Солдатская судьба.
Морщины не сотрешь с лица,
И не солгут глаза.
Сгибала волю, жгла сердца
Железная гроза.
Но на войне, как на войне:
В жестоком, злом году
Плечо к плечу, спина к спине
Встречали мы беду.
Мы все делили на троих –
Сомненья, горечь, труд,
Едва созревший в сердце стих,
Блиндажный наш уют.
Мы ночью верили в рассвет,
Встающий на крови,
Мы знали, что без гнева нет
Ни счастья, ни любви.
И в редкий час, когда вина
Добыть нам довелось,
Мы пили залпом и до дна
За ненависть, за злость.
Тяжелый путь нам веком дан,
Но песню впрок готовь,
Придет пора поднять стакан
За братство и любовь.
В тот период важный импульс к созданию лирических стихов поэту дал и третий его молодой друг - Константин Симонов. Он появился в коллективе «Красноармейки» 9 декабря, когда она из поезда перебралась на улицу Станкевича, в здание, где размещались редакция и типография «Гудка». Фронтовую газету стали печатать на стационарной базе.

Константин Симонов направлялся в радиокомитет для выступления. К дружкам заскочил по пути, на часок. Не терпелось, ведь не виделся с ними почти полгода после вяземского расставания.

На месте оказались лишь Алексей Сурков, Морис Слободской и живший всегда с писателями художник Орест Верейский. Новостями больше делился Симонов. За время работы в «Красной звезде» он успел побывать на многих фронтах. От полуострова Рыбачий на севере до осажденной вражескими полчищами Одессы на юге.

Встреча не обошлась и без чтения стихов.

Константин Симонов прочел стихотворение, посвященное А.Суркову. Об их дружбе, совместных поездках в войска Западного фронта, сражавшихся на землях Белоруссии и Смоленщины, о тяжких думах и переживаниях. Он читал:
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди…
Читая, поэт увлекся, произносил слова с душевным трепетом, с переживанием того, о чем рассказывал стихами. С болью в сердце воспринимал строки и Алексей Сурков. Он прекрасно помнил, а точнее сказать – ни на минуту не забывал дороги Смоленщины. По ним ездил, ходил, ползал, спасаясь в кюветах от штурмовок фашистских стервятников. На них видел кровь и смерть сотен советских воинов и мирных граждан – женщин, детей, поднятых с насиженных мест войной.

Глубоко запала ему в память изба под Борисовым, с его покойником и плакавшим по нему обитателям. И как старуха, поняв скорее сердцем, чем умом, происходящее, сказала: «Родные, покуда идите, мы вас подождем».

Слова «Мы вас подождем» в познании поэта перекидывались ко всему окружающему, становились эхом пажитей и лесов, полей, рек и совсем малых ручейков. И сознание, сердце, память – все в тебе сущее клятвенно отвечало на них: «Мы вернемся! Мы вернемся! Мы вернемся!» Поэт закончил чтение, словно оборвав на самой высокой ноте. Наступила пауза. А потом… В «Записках молодого человека» Константин Симонов так отразил и своё тогдашнее состояние и самочувствие Алексея Суркова.

Что «старик расчувствовался, я тоже. Из-под койки была вытащена бутылка спирта, который мы и распили без всякой закуски, потому что закуски не было».

Вообще, Симонов очень торопился. Подходило время его выступления по радио, и он спешно уехал. Хотя все равно опоздал, успел прочесть только одно стихотворение из четырех отобранных. Три уже представил диктор. Но автор дал путевку в широкий эфир ещё не печатавшемуся стихотворению «Жди меня», ставшему событием для фронтовиков.

На следующий день Сурков и Слободской (к ним присоединился также из москвичей Борис Рунин) направились к Симонову. Тот жил прямо в редакции, размещаясь в комнате с картотекой. И тогда Константин Симонов прочел товарищам двадцать пять лирических стихотворений, составивших книжку «С тобой и без тебя», посвященную В.С. Слушатели похвалили автора и за сами стихи, и за то, что в дни военного грохота и гама, крови и смертей, он написал книгу стихов о любви.

А будут ли напечатаны стихи, пока гремят пушки? Такой вопрос возникал у товарищей.

По признанию Константина Симонова, выраженного в «Записках молодого человека», и он сам, и слушатели его стихов были уверены, что до конца войны книгу нельзя будет напечатать.

Действительность опровергла такое убеждение. Вскоре даже газета «Правда» напечатала стихотворение К.Симонова «Жди меня». Позднее в журналах были опубликованы и многие другие.

Думаю, Симонов не совсем обоснованно приобщил к своему убеждению и Алексея Суркова. Ещё во время войны с Финляндией он уверовал в то, что негромкий, душевный голос лирической музы способен перекрывать адский грохот орудий, если разговор ведется прямой, доверительный, от сердца к сердцу.

Что разговор этот весьма важен для бойцов, ободряет и воодушевляет их на героические подвиги. А посему поэт был сторонником того, чтобы лирика печаталась, доводилась до масс в самом широком масштабе. Он очень болезненно воспринял, когда некоторые издатели, получив цикл его стихотворений «Я пою ненависть», заявляли: «А разве это нужно на войне?» Алексей Сурков с нажимом на слова отвечал им: «Нужно, ещё как нужно!»

После встречи с Симоновым Сурков написал ряд стихотворений с личным видением войны. Это – «обходя караулы, к снегам припадая…», «Устали… Отчаянный выпал денек», «В смертном ознобе под ветром трепещет осина», «Но город, зловеще окрашенный заревом…»

Новогоднее письмо Гриши Танкина тоже было выдержано в лирическом тоне. Он слал послание девушке Гале из Костромы, посылку которой ему вручили перед праздником. Сообщал ей:
С вашей маленькой запиской
Я плясал по шалашу.
Я её у сердца близко,
Близко, бережно ношу.
Времена пошли крутые,
Но душа и здесь жива.
Греют душу золотые,
Задушевные слова…
В Костроме я сроду не был,
Но живую вижу вас.
Вы веселая, и небо
Не синее ваших глаз.
Как одержим мы победу,
Отпуск я себе возьму,
Обязательно приеду
В тихий город Кострому…
Новый, 1942-й, год Алексей Сурков начал стихами, составившими наступательный цикл «Дороги ведут на Запад». В период контрнаступления наших войск под Москвой поэт шел вместе с наступающими войсками, становясь их летописцем и глашатаем.

О содержании стихов цикла можно судить по заголовкам. Назовем некоторые из них: «Возвращение», «Встреча», «Танки идут в атаку», «Современники», «Слово будущему», «Исповедь воина», «Клятва над кровью».

Но прежде следует остановиться на стихотворении, открывающем цикл. Оно без заголовка и представляет собой обращение к самому поэту. В нем от имени современников автор выражает своё кредо на роль и место поэта в ряду вооруженных защитников Родины. Разговор ведется серьезный, взыскательный, по большому счету. Вот так:
В громе яростных битв пролетают над нами
Беспокойные, грозные, трудные дни.
Встань, поэт, перед строем, под Красное знамя
И в глаза современникам прямо взгляни.
Ты сопутствовал каждому нашему шагу.
Все мы вместе встречали тревожный рассвет.
Как Отчизне на верность приносят присягу,
Присягни нам на песню, окопный поэт!
Все движенья солдатской души карауля,
Кровью сердца пиши нам про наши дела,
Чтобы песня заклятьем от боли и пули
На солдатское верное сердце легла,
Чтобы после великого часа победы
Молодые наследники нашей земли
Песнь о том, как сражались и верили деды
Красным знаменем славы в века унесли.
Видите, как высоко возносит Алексей Сурков предназначение поэта, какую ответственейшую миссию возлагает на него. Чтобы встал он перед строем, под Красное знамя и присягнул на верность песне. Чтобы о делах современников писал кровью сердца, и чтоб песня его ложилась на солдатское сердце заклятьем от боли и пули.

Чтобы после победы наследники земли песнь о подвигах и верности дедов Красным знаменем славы в века унесли.

По таким высоким критериям автор оценивал и своё творчество. Не все его стихи равноценны по литературному уровню и изобразительным средствам, по глубине и выразительности. Но все они искренни, идут от правды, пусть даже нелицеприятной, и выписаны кровью сердца. Их нельзя читать без волнения, без сопереживания с автором тому, что волновало и терзало его. Кто из воинов-западников не подписался бы под такими обнаженными, как кровоточащая рана, строфами поэта из стихотворения «Клятва над кровью»:
До полей Подмосковья от Березины
Я прошёл по дорогам войны.
Много горечи жгучей на сердце легло,
Как поднять эту тяжесть сердце могло?
Я видал, как пылали в ночи города,
Как тянулись гуртами к востоку стада;
Как смолкали под нивами птиц голоса;
Как зверье покидало родные леса;
Как в расплавленном мареве, в едкой пыли
Толпы беженцев, горем прибитых, брели;
Как в полях, осененных июльским теплом,
Смерть витала над нами холодным крылом.
Не забуду, пока я живу на земле,
Крючья черных крестов на железном крыле.
Слышал я по ночам леденящие кровь
Плач и стоны малюток у дымных костров.
Слышал я, как вплетались в гром батарей
Причитанья сраженных тоской матерей…
Если был ты на крестном народном пути,
Слышал зверя железный рык,
Никогда не забудь, никогда не прости,
Этот сердцем исторгнутый крик.
Можно снова из пепла поднять города,
Песней радость строительства взвить,
Но убитых детей не вернуть никогда,
Раны сердца не заживить…
Ярость в сердце народном клокочет ключом.
Слушай воинов, Родина-мать.
Мы клянемся над кровью – огнем и мечом
Наше будущее отстоять!
В этот цикл включено и несколько трогательных лирических стихов, которые родились у автора во время странствий по тем же дорогам наступления. То он замечает, как плещется у ног речушка и мастерят на стенах гнездо ласточки, как «вешним зачатьем каждая травинка напряжена» («Предчувствие весны»). То ему бросились в глаза тревожно сновавшие над пеплом пожарищ по обгорелым ветвям скворцы. Они прилетели из дальних теплых стран, но не застали здесь привычных деревень, своих дощатых домиков. Это птичье бездомное горе до глубины души тронуло бойцов-саперов. Воины любовно смастерили скворечни, и погорельцы-скворцы обрели жилье («Скворцы прилетели»). Удивительная, трогательная картина.

А вот какие тосты придумал поэт для «Застольной песни». Он предлагает осушить кружки за сердце солдата живое и за будущие времена, за мужество и за окопное братство, за рабочие руки и творческий труд, «за время, которому внуки сравнений не подберут».

Своеобразно и стихотворение «Ключи к сердцу». Речь идёт о сердце бойца, которое более зрячее. «Тому, кто ходит близко возле смерти, на свете видеть многое дано». Что он придирчивей и резче, что для него поступки, люди, вещи «дрожащим светом битв освещены».

Что он не приемлет фальши и красивых слов сухую шелуху. Что душа бойца взыскательно сурова, а сердце принимает только слова правды. И кто печаль и радость делит с ним, к душе солдатской подберет ключи.

По времени написания к циклу отнесены также двадцатистрочное стихотворение «Дружба», посвященное Николаю Тихонову, и в три раза большее стихотворение, посвященное Николаю Тихонову. На последнем стоит остановиться особо.

Это стихотворение – ответ поэта на симоновское посвящение «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…». Оно начинается такими характерными строфами:
Ты дерзко молод и поныне,
Но лучики у глаз легли,
И жгучие ростки полыни
Сквозь ткани сердца проросли.
Как мне знакомо жженье это!
По нем я в памяти найду
Незабываемое лето
В незабываемом году…
(Продолжение следует).
На фото:
Военный журналист полковник Григорий Улаев.
Источник: газета «Воронежская неделя», № 15 (2209), 15-21 апреля 2015 г.