[vik 01]

Присягнувший песне

Из дневников и блокнотов военного корреспондента
Григорий Улаев

(Окончание. Начало в №№50-53 за 2014 год, №№1, 2, 4-16 за 2015 год)

В ряде стихотворений, варьируя, Алексей Сурков проводит мысль о суровости века, выпавшего на долю его поколения. Что с юности оно мечтало о мире, о спокойном часе тишины, а «судьба подбросила четыре долгих, изнурительных войны». Наиболее глубоко, полно и ярко поэт выразил это в таком стихотворении:
Видно, выписал писарь мне
дальний билет,
Отправляя впервой на войну.
На четвертой войне,
с восемнадцати лет,
Я солдатскую лямку тяну.
Череда лихолетий текла надо мной,
От полночных пожаров красна.
Не видал я, как юность прошла
стороной,
Как легла на виски седина.
И от пуль невредим, и жарой
не палим,
Прохожу я по кромке огня
Видно, мать непомерным
страданьем своим
Откупила у смерти меня.
Испытало нас время свинцом
и огнем.
Стали нервы железу под стать.
Победим. И вернемся.
И радость вернем.
И сумеем за все наверстать.
Неспроста к нам приходят
неясные сны
Про счастливый и солнечный край.
После долгих ненастий недружной
весны
Ждет и нас ослепительный май.
Как видим, стихотворение трепетно лирическое, личное, с биографическими деталями. Но в судьбе его героя отражена и судьба поколения ровесников поэта – солдат революции, их мироощущение, оптимизм, помогающий преодолевать любые трудности, выходить победителем в схватках с любым врагом. И все другие частности обретают обобщающий смысл, общественный характер.

Все ли? Да все. Даже такая фраза, отражающая, казалось бы, сугубо личную, биографическую черту автора – «Видно, мать непомерным страданьем своим откупила у смерти меня» - имеет глубокий по значению подтекст. В ней отчётливо просматривается образ самой матери – Родины, которая постоянно заботится о своих сыновьях, закаляет их волю, характер, готовит для борьбы со всякого рода невзгодами.

О действенности этого воспитания поэт свидетельствует вслед идущей фразой стихотворения: «Испытало нас время свинцом и огнем, стали нервы железу под стать». Поколение выдержало испытание.

Стихотворение «Видно, выписал писарь мне дальний билет» справедливо относят к числу лучших фронтовых стихов не только самого Алексея Суркова, но и всей советской поэзии. Оно примечательно по глубине и значимости содержания, образности, поистине народной лексики, по обнаженной прямоте исповедальной интонации. Лирической типизацией поэт рассказывает «О времени и о себе». Через настроение, переживания, раздумья одного героя передает чувства миллионов.

Сделать это, естественно, непросто. Такое по плечу только большому поэтическому таланту.

В цикл стихов, написанных Алексеем Сурковым под Ржевом, входит и стихотворение, адресованное Константину Симонову. В обстановке огромного морального напряжения, прямой опасности для жизни поэт не мог не вспомнить о друге, с которым делился сокровенным, не поговорить с ним хотя бы мысленно. Это стихотворение тоже стоит привести целиком:
Луна висит над опаленным садом.
В ночном тумане тает синий дым,
Рассвет не скоро. Сядь на бурку
рядом.
Поговорим. На звезды поглядим.

Здесь, у костра, не скрыть ночному
мраку
Всей разницы повадок,
вкусов, лет.
Когда я первый раз ходил в атаку,
Ты первый раз взглянул
на белый свет.
Своей дорогой шел сквозь
годы каждый,
Мечтая счастье общее найти,
Но буря к нам нагрянула однажды,
Слила в одну дорогу все пути.

Тем знойным летом, слыша
танков топот,
Мы побратались возрастом в бою,
Помножив мой сорокалетний опыт
На твой порыв и молодость твою.

Когда пробьет урочный час
расплаты,
На запад схлынет черная беда,
В высоком званье старого солдата
Сольются наши жизни навсегда.

Испытанные пулей и снарядом,
Виски свои украсив серебром,
Мы на пиру победы сядем рядом,
Как в эту ночь сидели над костром.
Нетрудно заметить отличие этого стихотворения от того, которое Сурков посвятил Симонову ранее. Там он, следуя за молодым другом, как бы отвечал на его вопросы из послания «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…» Здесь превалируют не перечисления увиденного и пережитого, а обобщения.

С какой наглядной убедительностью выразил автор их разницу в возрасте: «Когда я первый раз ходил в атаку, ты первый раз взглянул на белый свет». Разница, прямо скажем, разительная. Однако она не помешала им сдружиться. Соединила их общая беда, война, слившая воедино все пути. Они побратались возрастом в бою, помножив сорокалетний опыт одного на порыв и молодость другого. Удивительное братство! Такому братству крепнуть. Автор верил в конечную победу над врагом и говорил своему молодому другу, что в урочный час расплаты, когда на запад схлынет черная беда, уже в высоком званьи старого солдата сольются их жизни навсегда. И что на пиру победы они сядут рядом.

Видимо, так и было, если не очно, то мысленно.

Веру в победу над немецко-фашистскими захватчиками Сурков выражал во многих своих произведениях. В частности, цикл стихов, написанный под Ржевом, он завершил стихотворением, концовка которого могла с успехом стать заключительным аккордом и в послании Константину Симонову.

А именно:
Придёт и к нам победа,
как награда
За тернии жестокого пути,
И нам с тобой к такому часу надо
Тепло в солдатском сердце
принести.
Следует помнить, что строки эти написаны поэтом осенью 1942 года, когда гитлеровские полчища ещё бряцали оружием под Ленинградом и Сталинградом, на Дону и на Кавказе.

Чтобы не разрывать цикл стихов, написанных под Ржевом, я сознательно как бы продлил время пребывания Алексея Суркова в составе редакции фронтовой газеты «Красноармейская правда». Распрощались же мы с ним ещё в начале июля 1942 года. Редакционный состав находился тогда у станции Обнинская, а провожал коллектив товарища на «развеселый» пригородный поезд Москва – Сухиничи – Москва. Он отбывал к новому месту службы – в столицу Родины.
Проводы всегда грустны, более или менее, но грустны. Расставание с Алешей было для нас просто тягостным. Из редакции выбывал тот, кого с полным основанием считали активным газетным «штыком»: верным товарищем, партийной совестью и душой коллектива. Он уносил частицу из наших сердец.

Остроту переживания провожающих смягчало то, что Алексей Сурков многое оставлял памятью о себе, в наследство. И воинам-защитникам, и газете, и сподвижникам по перу. Фронтовикам он оставлял смекалистого, никогда не унывающего бойца Гришу Танкина, которого создал своим воображением и вел от одного ратного подвига к другому.

Летопись деяний героя стал продолжать Цезарь Солодарь, примкнувший к автору несколько ранее.

Восприняли фронтовики также прочувствованные и суровые, как сама война, стихи Алексея Суркова. Его гимн мужеству с рефреном «Смелого пуля боится, смелого штык не берет», циклы «Я пою ненависть» и «Декабрь», а также личную, душевную, обнаженную, как правда, «Землянку».

Для нас Алексей Сурков остался примером во всем. Как активный газетный боец, надежный товарищ, принципиальный коммунист-наставник. Человек с большой буквы. А «Землянка» стала для нас постоянным спутником, мы часто пели её и называли «Землянкой Алеши».

Отходную чарку пили в вагоне-столовой за час до прихода со стороны Калуги «развеселого» поезда. Несмотря на раннюю рань повар Артем Глушаков подготовил деликатесный прощальный закус из свежих овощей и клубники.

Произносились тосты, напутствия, растравляя сердце приближающимся расставанием. Но вот фотокорреспондент Михаил Савин бравурно прошелся пальцами по струнам гитары и тихо повёл мелодию «Землянки». Все подхватили слова. Задушевная песня, хотя и обострила печаль, однако она и одухотворила людей, оставаясь трогательной памятью о товарище.

- До скорых встреч, друзья! – кричал Алексей Сурков, прыгнув на подножку вагона после прощальных объятий.

- До свидания! – многоголосо неслось ему в ответ.

Первая встреча с ним состоялась через четыре месяца. Перед праздником Великого Октября редакция опять возвратилась в Москву, в апартаменты газеты «Гудок» по улице Станкевича. Туда и поспешил сразу Алексей Сурков.

После приветствий и дружеских объятий он пустил по рукам сигнальный экземпляр сборника своих стихов «Дороги ведут на Запад». Последовали поздравления автора, каждый выражал желание иметь книжку с дарственным автографом.

Присматриваясь к Алеше, мы заметили, что лицо его осунулось, посерело, а глаза утратили задорную живость. В гражданском костюме он проигрывал и статью. Недоставало прежней армейской собранности, подтянутости. Кто-то заметил ему об этом.

- Засосала служебная нуда – почти не пишу. Хочется на фронт, к вам, друзья, - признался Сурков.

Однако вырваться во фронтовую газету ему не удалось. Он бывал в действующих войсках, уже представляя другие печатные органы. Но всё равно он оставался писателем-бойцом, поэтом-песенником, поскольку однажды, ещё в Гражданскую войну, встал перед строем под красное знамя и присягнул на верность песне.

Источник: газета «Воронежская неделя», № 11 (2211), 29 апреля – 5 мая 2015 г.

На фото: Алексей Сурков в молодые годы. Редкий снимок