[DeeP]

Монолог мертвого человека:
“После передоза ни ангелов, ни света в конце тоннеля...”

Фото Александра Корнющенко
— Арбат 10 лет назад был совсем другим, — с грустью вспоминает Сергей. — За рестораном “Прага” был “чешский дворик” — из палатки продавали дешевые сосиски, чай. Это сейчас там сплошь бутики и дорогие офисы, а тогда там собирались хиппи, металлисты, обычные студенты. Мы уже вовсю курили “траву”. Некоторые из нашей тусовки вмазывались “ханкой”, которую готовили из сока опийного мака. Но я предпочитал все это обходить стороной, так как знал о последствиях. Может, потому что у меня никогда не сносило башню на полную, я до сих пор и жив. Практически все мои друзья, с которыми тогда начинал “торчать”, уже давно в могиле…

Биография Сергея очень короткая. К 32 годам он в жизни успел совсем немного: закончил школу, женился-развелся, а в основном тусовался и кололся, периодически пытаясь лечиться. Но после недолгой ремиссии наступал очередной срыв, и парень опять начинал принимать наркотики и продавать их.
Такое убогое, беспросветное существование ведут в наши дни сотни тысяч молодых людей. И отношение обывателей к наркоманам соответствующее: их считают отбросами общества. Им отказывают в сочувствии и понимании даже родственники. Но, слушая исповедь этого чудом уцелевшего пионера отечественного наркобизнеса, понимаешь: наркомания — это болезнь не отдельного человека. Ею больно все наше общество.

“Ах, Арбат, мой Арбат...”

— Я женился очень рано, в 18 лет. Отец моей невесты Марины служил во внешней разведке, постоянно мотался по заграницам, но быт своей любимой дочурки устроил по высшему разряду. Квартира в престижном районе, шмотки, деньги без счету... — рассказывает Сергей. — У нас дома начала собираться компашка, и от нечего делать мы стали курить “траву”, которую покупали по соседству, прямо у “Пентагона” — так называли академию Генштаба РФ. В то время здания еще не было, вовсю шла стройка, а торговали наркотиками солдаты-строители. Еще нашими постоянными поставщиками были “братья-базар”. Родители у них жили на Украине, и когда мама приезжала их навестить, то всегда привозила им мешок “дури”, спрятав его прямо в одеяле с их младшим братом. Они сразу же обзванивали всех клиентов. Помню, еще пароль у них такой был: “Есть черные слаксы”. Сейчас один из них сидит, а второй умер от передоза, наверное, лет 5 назад.
Семейная жизнь у 18-летних подростков не заладилась, и вскоре они разбежались. Но Сергей не захотел возвращаться домой и на пару с двумя друзьями стал снимать квартиру неподалеку от Арбата.
Нужны были деньги, и Сергей решил заняться бизнесом — открыл на Арбате точку, каких в те времена было миллион. Продавал что придется — старые военные фуражки, шапки-ушанки, командирские часы и прочую военную атрибутику. Основные покупатели — иностранные туристы. Там же Сергей впервые попробовал продавать наркотики:
— Помню, в очередной раз я сидел на мели. Зато у меня было два больших охотничьих ножа. Я положил их в рюкзак и поехал в центр. Рядом с театром “Современник” находилось кафе с таким же названием — там постоянно собирались хиппи. Один из них, Леша, обменял мне кружку “ганжи” (марихуаны) на ножи и оставил свой телефон. С этого и начался “бизнес”.
Сергей стал продавать “траву” на Арбате. На вопрос, где он находил клиентов, барыга усмехается: “Да они сами меня находили. С клиентурой в нашем деле проблем нет”. А милиция? “Какая милиция?! Она тогда только с валютными махинациями боролась”.
Всю эту “малину” прикрыли 12 апреля 1993 года.
— Помню тот день как сейчас. Я приехал на Арбат, просто посмотреть, что происходит. Вижу, точек нет. Два мента с автоматами запихивают в автобус таких же, как я, продавцов. Меня тоже обыскали — к счастью, с собой ничего не было — и говорят: “Все, с этого дня ваша деятельность закрыта”. Мы немножко погоревали, но старые связи никуда не пропали. И когда все повылазили из подполья, подвернулась питерская “кислота”. Дело очень прибыльное, так как мы брали по 30 долларов за грамм. В грамме примерно 30 порций. А в Москве все это толкали по 5 долларов за порцию, — раскладывает простую арифметику Сергей. — Прибылью делились с бандитами, которые крышевали наши точки, то есть предупреждали о ментовских облавах.

Питерская кислота

На “кислоте” они сидели долго. Постепенно наладили поставки и дилерскую сеть. Торговали прямо в центре Москвы — в Александровском саду. Перевозить наркотики было удобнее и безопаснее в поезде. Давали проводнице энную сумму денег, и она прятала сумку с товаром в свое купе, которое редко проверяли. Да и шмонали в поездах довольно редко. Другое дело на машине — здесь проверяли на каждом посту ГАИ, да и сами перевозчики редко бывали не под кайфом.
— Та “кислота” была полной фигней, — авторитетно заявляет Сергей, — поэтому мы брали ее только на продажу. Хрен его знает, что там в Питере бадяжили. Помню, как-то девочка попросила ее “вмазать”. После укола она сидела часа три на лестничной клетке и звала маму. Я испугался, “скорую” вызывать боялся, так как в те места врачи только с нарядом милиции приезжали, а я сам был под кайфом, да еще и с собой было несколько доз на продажу. В тот раз все закончилось хорошо. Но народа мы тогда много потравили.
На дворе стоял 95-й год, и наркоиндустрия развивалась очень бурно. Ассортимент предлагаемых “товаров” расширился. Появилось ЛСД, экстази. А в кругу друзей Сергея особой популярностью пользовались самодельные “винт” и “джеф”. Эти наркотики не вызывают физической зависимости, как опиумные, но психологическое привыкание наступает очень быстро. Систематическое употребление “винта” и “джефа” способно всего лишь за несколько лет превратить человека в слабоумное ничтожество с текущими изо рта слюнями и несвязной речью. Не говоря уж про токсический гепатит и другие хронические заболевания. Причем “джеф” намного опаснее первинтина. В его состав входит марганец, который оседает в костях и суставах и из организма практически не выводится. В результате развивается паралич ног. Самое невеселое, что отказ ног происходит внезапно — лег спать нормальным, а проснулся калекой. Кроме того, психологическая зависимость от “джефа” очень и очень сильная.
Однажды, когда Сергей уехал в Санкт-Петербург за товаром, их точку накрыли. Многих посадили. Некоторых отмазали влиятельные родители. Но тем не менее сеть развалилась, а значит, возвращаться в Москву резона не было. У Сергея с собой была довольно крупная сумма денег, и он решил залечь на дно в Питере. И остался там надолго…
Санкт-Петербург — город портовый. Через него идет мощный поток смертельного зелья в Европу и обратно. Соответственно, и наркотиков и потребителей намного больше. Именно в Питере на улице Дыбенко располагался крупнейший наркорынок в Европе. На одного настоящего торговца хурмой и виноградом приходилось 2—3 барыги. Сплошные небритые рожи, вспотевшие “торчки” с узкими зрачками всех возрастов и поколений, шуршащие в поисках денег на дозу. Взять можно было все — только плати. Грамм “ханки” стоил от 35 до 50 рублей. Куб уксусного ангидрида — неизменного компонента варки — 10—15. ОМОН сюда наведывался крайне редко. И тогда всех без разбору клали мордой в грязь и загоняли в автобус. До выяснения…
Неподалеку от этого рынка и поселился Сергей, на квартире у своего друга Стаса. Первое время просто жил, варил “винт” и “вливался в коллектив”. А когда деньги стали заканчиваться, понял, что нужно снова заняться продажей. Имея все необходимые связи, это несложно было организовать.
— В Питере тогда была более популярна “ханка” и “солома”. Хотя и “винт” тоже варили в немалых количествах. “Винт” я варить умел. Другой товар брал на рынке у азербайджанцев. Крупными партиями — со скидкой. Мы все это дело бадяжили и продавали в готовом виде. Наша “точка” работала практически бесперебойно. Вообще в Питере “торчали” намного больше, чем в столице. Практически каждый второй. И с “крышей” там проще. Сами же менты и “крышевали”. Прямо у нашей “точки” частенько дежурила машина ППС и брала деньги за вход. Да и колоться менты не брезговали…
На этаже, где располагалась их точка, стоял пост во главе с сержантом. Иногда добренькие дяди милиционеры провожали до выхода, дабы не отняли у наркомана только что купленный товар более отмороженные и голодные товарищи.