"Дилетантские заметки ЧД"

[Чёрный Дембель]

easy, ну, что вы, право....

[easy]

Сообщение от Чёрный Дембель

easy, ну, что вы, право...

Как на духу.

[Чёрный Дембель]

О поколении так называемых шестидесятников давно принято в некоторых кругах говорить с придыханием обожания на грани лёгкой истерики. Я не могу сказать, что отношусь к этому поколению совкового гламурного быдла второй генерации с каким-либо пиететом и попытаюсь сейчас аргументировано изложить свою точку зрения на примере одного из ярчайших представителей этого писательского пласта.

Василий Аксёнов

Васятка Аксёнов родился в 1932 году в семье крупных казанских номенклатурных работников, то есть, самой судьбой, казалось бы, ему предуготована была участь мажора: роскошное беззаботное существование, вращение в высшем свете, распахнутые двери престижных вузов, затем – непыльная работа в тех же высших эшелонах власти.

Однако, как говаривал, бывало, незабвенный Остап Бендер, «Судьба играет человеком, а человек играет на трубе». Папашку с мамашкой замели в суровом 37-м. С годик отпрыск благородного семейства чалился в детдоме, а потом 10 лет – у тётки, там же, в Казани, где, видимо, ему, подобно отцу Гамлета, весь этот срок усиленно вливали в уши мегатонны яда о проклятой стране, несправедливом наказании родителей и упущенных персонально им, Васей, в связи с этим возможностей.

Однако Родина не была так несправедлива к Васе, как он всю жизнь считал, и в качестве первого доказательства, по крайней мере, собственной незлобливости и незлопамятности, дала возможность отпрыску репрессированных родителей поступить и успешно закончить один из лучших и престижнейших медицинских ВУЗов страны – 1-й Ленинградский Мед, или, по-нынешнему, Павловку, по сей день не менее престижную, чем 60 лет назад. По окончании, как и всякий советский человек, Вася трудился на всяческих стройках социализма по приобретённой профессии: был карантинным и участковым врачом, врачом-фтизиатром и т.п. Намечалась нормальная трудовая карьера, однако…

Все мы были молоды, все мы помним тот перманентный зуд неудовлетворённости, вызываемый высоким гормональным фоном и побуждающий на всякие дурацкие поступки, от криминала до подвига. В мирное время в стандартных условиях этот зуд чаще всего сублимируется, согласно старине Фрейду, в бумагомарание, именуемое по-научному графоманией. Не избежал сей участи и Вася Аксёнов, и начал кропать понемногу в стол.

И тут на помощь Васе, внезапно, как всегда, пришла её величество Фортуна.

Каким-то образом, через знакомых, рассказы Аксёнова прочитал Валентин Катаев, главный редактор молодёжно-литературного журнала «Юность», и опубликовал, а именно это, по ироничному уверению другого знаменитого писателя и редактора Аркадия Аверченко, и есть самое главное в любом произведении.

Вася буквально проснулся знаменитым.

В те годы, в годы так называемой оттепели – во второй половине 50-х – начале 60-х - в стране был ажиотажный спрос на новую литературу, ибо соцреализм уже всех изрядно подзадолбал, да и подвыродился. Руководство страны выдало запрос на молодые таланты, и оны в мгновенье ока отыскались, ибо талантами наша земля никогда не оскудевала; в их число попал и Василий Аксёнов.

Ну, посудите сами: безвестный докторишка из Усть-Засранска печатает один за одним романы и сборники рассказов ежегодно, как пирожки печёт, а по этим романам НЕМЕДЛЕННО снимаются фильмы со звёздным актёрским составом – «Когда разводят мосты», «Коллеги», «Мой младший брат», в театрах по пьесам Аксёнова ставятся пьесы. На молодого теперь уже экс-врача обрушивается бурный и мутный поток популярности, всенародного обожания и, чего уж там таить – баблосов, званий, членства в Союзе Писателей и прочих материальных ништяков. Да и родители к тому времени не только вышли из «ГУЛАГского ада» живыми, вопреки уверениям Солженицына, но уже и были реабилитированы.

Таким образом, Родина второй раз дала понять Васе, что она ему и его семье не враг от слова «совсем»; более того, Родина ему – до расточительности щедрый работодатель. И даже выказывать, как прежде, со рвением свою лояльность для этого теперь не нужно – времена не те. Нужно просто отрабатывать, не кривя душой, социальный заказ государства и не кусать дающую руку, не срать в неё, но вот это-то, последнее испытание Вася с оглушительным пуком в лужу треском и провалил.

Уж не знаю, что там вливали ему в детстве в уши родственники, но душа у него к тому времени уже была кривая. Впрочем, сколь многие из нас, впитав в раннем детстве очевидные чужие мысли и приняв их за непреложные истины и даже, порой, за моральные устои личности, с накоплением житейской мудрости и опыта способны отрешиться от этих заблуждений юности, опровергаемых самой жизнью, пусть и сознавая, что ничего, кроме вреда, эти чужепривитые догмы им не приносят? Далеко не всякий на это способен.

Васин же случай был особо запущенным. Он постоянно находится в окружении подобных ему нарциссирующих юношей и девушек, пиитов-пейсателей на государственном окладе, думающих, что все ништяки на их головы падают чисто благодаря их персональной неподражаемости и исключительности, а не грамотной отработке государственного литературно-трудового договора, занимающихся перманентным само- и взаимовосхвалением, подобно тому, как стадо макак занимается коллективным взаимоублажающим груммингом. Понятие социальной ответственности в этой группе постепенно подменилось нарциссизмом, вседозволенностью, гедонизмом и антисоциальным эпатажем, возводимыми в культ.

«Облико морале» этих псевдокумиров особенно омерзительно тем, что, регулярно гадя в кормящую их руку, они не забывали из неё ещё и регулярно кормиться.

Постепенно государство обиделось на столь недостойное поведение некоторых представителей литературно-производственного коллектива, произведённых им из грязи в князи, и стало принуждать их, таки, к соблюдению правил трудового договора. Многие одумались и стали вполне себе причёсанными официальными поэтами, прозаиками - пусть не классиками, но вполне лауреатами и призёрами с немалыми окладами, премиями, званиями, столичными квартирами, машинами, персональными пенсиями, бенефисами и гастролями по всей стране и за её пределами, многотомными прижизненными изданиями и прочая-прочая-прочая.

Ну, а Васю жизнь ничему не научила. Вбитые в детстве догмы пересилили здравый смысл. Вася стал диссидентом, активистом и подписантом всяческой антисоветско-русофобской херни, перестал печататься, что объяснимо, а потом и вовсе свалил из страны, как пресловутый поросёнок Пётр.

И, что характерно и предсказуемо, как бывало уже много раз и не с одним лишь Васей, а с большой толпой бывших русских литераторов, от Гоголя до Довлатова и позже, талант его в отрыве от родных корней немедленно скатился в унылое говно и зачах, а от корней Вася окончательно оторвался не в момент эмиграции, а тогда, когда тщательно взращиваемая на протяжении многих лет русофобия в его душе взошла, наконец, в полный рост и заколосилась.

Рубеж творчества Аксёнова очерчен чётко: роман «Ожог» 1975 года.

Всё, что было до него – хорошо: тут тебе и романтика, и авантюризм, и метания юности, и первая любовь, и верность долгу, и поиски справедливости, и фантастика, и шаловливый юмор, и лёгкий флирт, и прочие добрые забавы.

Всё, начиная с «Ожога» и далее – лютая, бешеная ненависть, злоба, капающая с каждой страницы, отборный сарказм и русофобия до самого горизонта, которую не смогло унять даже крушение СССР. Сплошная мерзость.

Ближе к своему естественному концу автор успел выпустить автобиографический роман «Таинственная страсть» - о той самой сладкой жизни гламурного быдла, возомнившего себя элитой и властителями дум. Возможно, роман и задумывался, как бахвальство, но по прочтении и здравом размышлении у нормального, не отравленного клинической русофобией человека он ничего, кроме омерзения, не вызывает. Это не гимн поколению шестидестяников – это его эпитафия. Название романа звучит особенно откровенно и саморазоблачительно, если вспомнить целиком четверостишье Беллы Ахмадулиной – автора стихотворения и одной из главных героинь романа:

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К ПРЕДАТЕЛЬСТВУ ТАИНСТВЕННАЯ СТРАСТЬ,
друзья мои, туманит ваши очи.

(С)

Собственно, предательство и стало смыслом жизни и путеводной звездой всего поколения литераторов-шестидесятников. Одни предали Родину, другие – друзей и близких, третьи – идеалы, четвёртые – собственное творчество. Предательство в той или иной форме и есть главная тема большинства их произведений, отчего и читать этих авторов нет ни малейшего желания.

Последние полтора года жизни Аксёнов провёл в Склифе в полуовощном состоянии после череды инсультов и тромбэмболий. Не знаю, было ли это воздаянием за все его грехи, но не дай Бог никому такого…


Читать Аксёнова можно и нужно, но, как и упоминалось выше, только раннего, до 1975 года. Всё, что позже, ничего, кроме отвращения, не вызывает.

[za_ra_2_st_ra]

Чёрный Дембель, так много буковок.
ЧД - зачем?
Хочешь я буду звать тебя Нафталином?

[easy]

Сообщение от za_ra_2_st_ra

Хочешь я буду звать тебя Нафталином?

Я против. Категорически. Черный Дембель - супербренд, на отлично поддерживаемый своим носителем и создателем (в рамках форума).

[za_ra_2_st_ra]

Сообщение от easy

Черный Дембель - супербренд

Супербренд в мавзолее.

Ок. Уговорили. Поживем увидим.

[easy]

Сообщение от za_ra_2_st_ra

Супербренд в мавзолее.

Там не бренд. Уже давно. Мумия, коим несть числа. А ЧД - один такой.

[Чёрный Дембель]

Ну, что ж, продолжим.

Возьмёмся за современников, пожалуй.

Виктор Пелевин

Ну, кто же не знает старика Крупского Великого и Ужасного Виктора Пелевина?! Думаю, каждый человек моложе 60 лет в России хоть что-нибудь из него, да читал – кто по зову сердца, кто по велению моды, но каждый выносит для себя из творчества автора что-нибудь своё, ибо писатель сей креативами обилен, слогом благолеп, сюжетами непредсказуем и, вообще, представляет собой, пожалуй, самое заметное явление в русской постсоветской литературе.

То, что я сейчас собираюсь изложить, является моим персональным взглядом на творчество писателя; каждый же другой его почитатель может видеть перед собой совсем иного Пелевина – так пусть же он не удивляется.

Знакомство своё с творчеством автора я начал в далёком теперь уже 2000 году с книги «Generation «П»» - семья уехала на Кавказ, я должен был присоединиться к ней позже, и нужно было какое-нибудь чтиво в поезд. Фамилия «Пелевин» была уже на слуху, и я, увидев на книжном развале эту книгу, по своему обыкновению, открыл её – обычно нескольких фраз бывает достаточно, чтобы понять, читабельно ли то, что я вижу, или лучше не тратить время и деньги. После первых же абзацев я расплатился и ушёл, не отрывая глаз от текста, а для поезда мне пришлось покупать уже другую книгу – «Чапаев и Пустота».

Обычно бездарное окололитературное быдло творческая интеллигенция называет «Generation «П»» самым непелевинским из пелевинских произведений – забывая при этом, что Пелевина знают все, а имён критиков не знает никто. От себя же скажу лишь, что «Поколение» (я уж буду именовать его по-русски, дабы не тарахтеть лишний раз раскладкой) – пожалуй, лучший слепок той давно ушедшей эпохи, которую теперь называют и «лихими 90-ми», и «эпохой первоначального накопления капитала», и «эпохой большого хапка» и.т.п.; слепок не только словесный, образный, но и слепок ментальный – картина всеобщей растерянности на сломе эпох и потери всех возможных ориентиров и переоценки ценностей, крушения иллюзий и судеб и обретение новых горизонтов, погони за фантомами и новыми ценностями и идеалами до боли знакомая и до сих пор памятная. Для меня эта книга оказалась ценна ещё и тем, что и по возрасту мы с писателем близки, и эпоху воспринимали, как представители одного поколения, и над организмом схожие эксперименты ставили, и по сей день я иногда перечитываю эту незатейливую, в общем-то, но такую ностальгическую вещицу.

Следующей прочитанной мною вещью стал «Чапаев и Пустота». Это самое, пожалуй, нашумевшее, самое буддистское и горячо обожаемое в силу малопонятности духовно богатыми девами произведение на меня впечатления не произвело – главным образом, буддистским чадом, а также откровенными заимствованиями из Бунина и попкультурных кинолент, которые, как вскоре выяснилось, ныне вполне в тренде и называются теперь не плагиатом, а постмодернизмом, но, в целом, пипл хавает.

Потом были прочитаны более ранние сочинения автора – бесподобный «Хрустальный мир», вполне зачётная «Жизнь насекомых» и рассказы разной степени качества. «Омон Ра» категорически не пошёл из-за утрированно-перестроечной тематики, «Жёлтая стрела», весьма неплохая с точки зрения этнографии, не попёрла из-за всё того же буддистского чада. Неплохо покатила сказочка «Затворник и Шестипалый».

Особо порадовал гротеском и сюрреалистичностью «Принц Госплана» - я в годы оны тоже рубился в незатейливые по тем временам компьютерные игрушки – правда, «Принцу Персии» я предпочитал «Дум 2», «Дюка Нюкема», «Блад», «Кваку» и прочие кровавые побегушки-распилушки, но эмоциональный настрой игрока и переплетение реала с виртуалом переданы архисочно и верно.

В знакомстве с ранними вещами пролетело несколько лет, а затем, в 2003, вышел очередной роман – ДПП(нн). На мой взгляд, это вторая по силе вещь автора и тоже слепок новой эпохи – Эпохи Наведения Порядка, или «нулевых». Тут тоже очередная переоценка ценностей и, главное, автор в этом романе, как никто до него во всей русской литературе, раскрывает механизм возникновения, созревания и трансформации суеверий, механизм самогипноза головного мозга и, следовательно, индивидуума, и те вершины и трясины, куда могут завлечь человека самоиндуцированные иллюзии. Респектище.

Последующие годы Пелевин, по приговору договору то с одним, то с другим издательством лудил по книге в год. Критика каждую осень, по выходу очередного творения, дежурно отпускала пару комплиментов маститому писателю, но ни одна их этих поделок душу категорически не трогала. Это была всякая постмодернистская пурга, густо разбодяженная злободневными анекдотами, сетевыми сплетнями, постсоветскими аллюзиями и неизбывным, набившим оскомину буддизмом – куда ж без него, фирменный знак! С трудом теперь припомню все эти проходные увражики – «Ампир В», «Бэтмен Аполло», «t», «Священная книга оборотня», «Шлем ужаса» и т.п.. Лично у меня постепенно сложилось впечатление, что автор исписался и высказал обществу всё, что знал и мог – ну, что ж, явление нередкое, объяснимое. И тут в 2011 выходит «S.N.U.F.F.».

Считаю, что это самая мощная и лучшая книга Пелевина, и сразу по нескольким причинам. Автор раскрывает сразу несколько параллельных тем, умело сплетая их воедино, несмотря на первоначально кажущуюся их чужеродность. На примере постъядерной антиутопии он показывает нам во всей отчаянной неприглядности абсолютную взаимную чуждость так называемой элиты, окончательно свихнувшейся на теме гедонизма и половых извращений, и простонародья, озабоченного, как всегда, выживанием и удовлетворением заурядных житейских потребностей, а также буквально на двух страницах легко и непринуждённо раскрывает всю подноготную извечного взаимонепонимания и противостояния мужчины и женщины, на постижение которой потратили терриконы бумаги и тысячи лет жизни писатели и мыслители всех народов, культур и времён. Правда, за последнее откровение автору пришлось поплатиться впадением в немилость у 90% поклонниц, но тут уж ничего не поделаешь – иных поиск истины и на костёр приводил. Сарказм автору никогда не был чужд, но тут он превзошёл самого себя.

После выхода «S.N.U.F.F.» Пелевин, теперь уже привычно, продолжает гнать мутный вал заурядной фирменной безликой бодяги – «Любовь к трём цукербринам», «Смотритель», «Лампа Мафусаила», «5П», «Ананасная вода для прекрасной дамы» - теперь в его творчестве преобладает мистика в густом замесе с цифровыми технологиями, но пока что ничего выдающегося из этой алхимии не выросло. Возможно, писатель строгает в стол очередную нетленку, возможно, пребывает в ожидании очередного слома эпох. Не знаю. Продолжаем надеяться и ждать шедевров.

[Чёрный Дембель]

Михаил Елизаров


О творчестве Михаила Елизарова писать довольно трудно, ибо оно многогранно и неоднозначно. Как сказал один мой знакомый по прочтении «Библиотекаря»,
- Не знаю, что и сказать. Даже затрудняюсь определить, хорошо это или плохо.

Вообще это реальный Адъ, трэш и угар, настоящий плевок в рожи высоколобых эстетов – плевок, подобный плевку Сектора Газа в рожи англофильской рок-тусовки 90-х, которой он не был принят тогда, отторгаем которой и сегодня, а вот в народе до сих пор пользуется заслуженным обожанием и привязанностью. Творчество Михаила Елизарова во многом перекликается с творчеством Юрия Хоя, поэтому у тех, кто имеет наглость именовать себя творческой интеллигенцией и присваивает себе право формировать культурные вкусы населения, оно категорически не в чести.

В творчестве автора, к тому же, много того, что фраппирует трепетное сознание эстета – грубая сила, бытовое насилие, алкоголизм, подростковая преступность, половые извращения, массовые религиозные психозы, деревенская дохристианская мистика – но, в отличие от тех же эстетов, обращающих иногда внимание на эту сторону жизни и отражающих её исключительно в депрессивно-негативных тонах, подобно тому же Левиафану, Елизаров относится к своим персонажам с пониманием и сочувствием. Так, в романе «Pasternak», вызвавшем в среде гламурного быдла массовое воспламенение пуканов и разрыв шаблонов, выходцы из социальных низов являются, при всей, на первый взгляд, непрезентабельности, истинными героями и демоноборцами, а эстетствующие мистики и оккультисты, служители тоталитарных сект – слугами тёмных сил и врагами народа. Отдельной темой в творчестве автора являются красочные зарисовки из жизни обитателей домов скорби – детских и психиатрических интернатов, домов престарелых и т.п. – эта неприглядная сторона жизни тоже обычно шокирует любителей сиреневых пони, пукащих фиалками. Но для автора описание всех этих антисоциальных явлений не является самоцелью или объектом культурного разоблачения и бичевания - это просто фон, способ более глубокого погружения читателя в атмосферу стремительно раскрывающегося действия, декорация, на фоне которой и разворачивается захватывающий сюжет.

Аутентичны сборники рассказов «Красная плёнка» и «Кубики», поражают истинно гоголевским мистицизмом повести «Ногти» и «Сифилис», потрясает антирусофобским накалом «Pasternak», тоже, впрочем, густо замешанный на гоголевщине, несколько разочаровывают своей циклотимичностью «Мультики». «Бураттини. Фашизм прошёл», являющийся, собственно, сборником критических статей на старые фильмы, мультфильмы и сказки, заставляет читателя взглянуть на привычные произведения с абсолютно неожиданного ракурса и представляет собой попытку открыть глаза людям, привыкшим оценивать реальность с позиций так называемой «интеллигенции», напоминая в то же время, что она, эта прослойка, по выражению В.И.Ленина, вовсе не мозг нации, а абсолютно иная субстанция.

Особой глыбой в творчестве Елизарова стоит роман «Библиотекарь», принесший автору заслуженного Букера. Это ностальгически-мистический триллер-боевик со всеми вышеописанными присущими автору творческими ходами. По прочтении лично у меня возникло удивление – какой херни только не ставит наш кинопром вкупе с телевидением, а тут перед глазами роскошный сценарий – и всем насрать. Очевидно, сказывается антиэлитарность писателя и позиция молчаливого бойкота нашей высшей псевдокультурной тусовки.

В последние годы автор перешёл от прозы к поэзии, причём в её изначальной, бардовской форме – написанию песен, которые сам и исполняет. Содержание песен сугубо патриотическое, с самими песнями, местами проведения концертов и ценами на билеты можно ознакомиться в ЖЖшке писателя.

Ну, и ожидаем новых креативов!

[easy]

Сообщение от Чёрный Дембель

Ну, что ж, продолжим.

Наконец-то! ЧД, давненько Вы не брали в руки шашек. (С) Порадовали безмерно. Буду сегодня вечером наслаждаться Вашими обзорами, и горе тому, кто попытается этому помешать!

[easy]

Сообщение от Чёрный Дембель

Знакомство своё с творчеством автора я начал в далёком теперь уже 2000 году с книги «Generation «П»

Аналогично.

Сообщение от Чёрный Дембель

С трудом теперь припомню все эти проходные увражики – «Ампир В», «Бэтмен Аполло», «t», «Священная книга оборотня», «Шлем ужаса» и т.п..

Шлак, как он есть. В это время я завязала с позывами искать фамилию "Пелевин" на корешках с книжных развалов.

Сообщение от Чёрный Дембель

И тут в 2011 выходит «S.N.U.F.F.».

О, да! Для меня это даже стало приятной неожиданностью, ибо на авторе я уже поставила крест.

Сообщение от Чёрный Дембель

После выхода «S.N.U.F.F.» Пелевин, теперь уже привычно, продолжает гнать мутный вал заурядной фирменной безликой бодяги

Угу. Но не скажу, что меня это как-то особо печалит: есть и другие авторы, способные скрасить досуг.

[easy]

Сообщение от Чёрный Дембель

Михаил Елизаров

А вот за этот обзор огромное человеческое "спасибо"!
Upon a time, ткскзать, прочитав "Библиотекаря", я твёрдо решила, что оно есть хорошо. Несомненно и однозначно. Однако, пребывая в трудах и лишениях, я как-то напрочь упустила автора из вида. А теперь мне открыт Вами, док, целый массив для чтения:

Сообщение от Чёрный Дембель

«Pasternak»

Сообщение от Чёрный Дембель

«Ногти» и «Сифилис»

Сообщение от Чёрный Дембель

«Красная плёнка» и «Кубики»

Думаю, что Вы понимаете, какое меня постигло нынче счастие. Уже скачала. Начну предаваться интеллектуальному наслаждению.
И, что небезынтересно, мне нравятся песни Елизарова, но я никак не отождествляла барда-исполнителя с автором полюбившейся мне книги. Так что сегодня на моей улице перевернулся автопоезд с пряниками.

[Чёрный Дембель]

Сообщение от easy

сегодня на моей улице перевернулся автопоезд с пряниками

Поздравляю. Кстати, креативы всех упомянутых в теме авторов могу скинуть в личку в электронном виде - уже лет 6, как я практически полностью перешёл на электрочтиво.

[Чёрный Дембель]

Перехожу к неприятному, но молчать не могу - в силу немалого веса персонажа на литературной и политической арене.

Борис Акунин

Об этом беллетристе я собирался написать давно, но всякий раз при попытке изложить на бумаге что-нибудь более-менее связное, ярость благородная так захлёстывала моё сознание, что написанное категорически не годилось для публикации и приходилось откладывать намерения. Наверное, Григорий Чхартишвили (истинное имя пейсателя) подсознательно желал со стороны людей, не поражённых сифилисом прозападного либерализма, как раз такой реакции на своё творчество, коль уж обозвался Негодяем (именно так переводится с обожаемого сим пламенным грузином японского слово 悪人, "акунин"). И, ознакомившись с одним материалом, я с радостью обнаружил, что не одинок в своей нелюбви к автору; привожу статью в этой теме только потому, что взгляды Дмитрия Цыбакова на продукцию Акунина совпадают с моими чуть менее, чем полностью. Там же, где, как мне кажется, журналист что-то упустил, я сделал собственные вставки.

О русофобии Акунина

Дмитрий Цыбаков


Идеологическая атака на историческое прошлое России в современной художественной литературе (на примере романов Б.Акунина)

Одной из характерных тенденций современной политической и идеологической борьбы является применение системы изощренного морально-психологического давления и манипуляции, нацеленной на саморазрушение враждебного государства. Основным его компонентом выступают т.н. «рефлексивные технологии управления», использование которых способно деформировать историческую память народа, внедрить в массовое сознание комплекс неполноценности, сформировать стереотипы поведения, чуждые национальным традициям.

Если перикодировка исторического сознания современных украинцев, а с недавнего времени и белорусов, осуществляется за счет создания псевдогероической мифологии, сочинения несуществующих достижений, триумфов и побед, то в массовое сознание современных великороссов внедряется ощущение ущербности избранного исторического пути.

Для указанных целей наряду с псевдоисторическими работами вроде опусов изменника Б.Резуна, используются отдельные художественные произведения, содержание которых построено на изящно исполненной подмене понятий. Духовные ценности, коими гордились многие поколения, преподносятся в качестве чего-то недостойного и опасного для окружающего мира, тогда как явления, однозначно осуждаемые народным сознанием, ретушируются и представляются в выгодном для восприятия и воспроизведения свете. По поводу болевых точек общества, размышления о которых — долг всякого подлинного мастера искусства, в подобных образцах творчества повествуется не с состраданием и болью, но с глумлением и откровенным цинизмом.

По нашему мнению, в данном контексте следует воспринимать литературное творчество Б. Акунина (Г.Ш. Чхартишвили). Писатель удачно интегрировал жанр детектива и исторической саги, дополнив их элементами мистики и «плутовского» романа в имеющей популярность серии о Эрасте Фандорине, усилиями метров кинопроизводства растиражированной затем на экранах России и ближнего зарубежья.

Отметившись в самом начале своего творческого пути идеологически нейтральным криминальным романом «Азазель», к концу 1990-х годов Акунин в практически завершенном виде сформулировал собственную русофобскую доктрину. Случайно или нет, но девальвирование национальных символов России в произведениях Акунина совпало во времени с тесным сотрудничеством начинающего мастера слова с подразделениями фонда Сороса в Российской Федерации. При преобразовании литератора в «болотного» активиста, а затем и в лондонского изгнанника для многих откровением стали нападки Акунина на суверенное право России вершить свою внешнюю политику. Однако задел для антироссийских эскапад любимца столичной публики был заложен намного раньше.

Идеологическая концепция писателя отражена в литературных произведениях о приключениях Эраста Фандорина и Пелагеи, а затем и в цикле «Истории Российского государства». Если последний подвергся сокрушительному разгрому со стороны профессионалов исторической науки, то художества Б.Акунина на ниве литературы и кинематографа еще не получили развернутой объективной оценки.

Место России в конфликте мировых цивилизаций

Все, что происходит на страницах художественных произведений Б. Акунина, является отражением взаимоотношений, преимущественно конфликтных, между ведущими мировыми цивилизациями — западноевропейской, российской, арабо-мусульманской, буддистско-конфуцианской. В перечисленном ряду именно российский цивилизационно-исторический код представляется тупиковым и губительным не только для нашей страны, но и для «просвещенных» и «культурных» народов планеты.

Центральная фигура повествования — это представленный многими поколениями род фон Дорнов-Фандориных. Помимо главного персонажа Эраста Петровича Фандорина, жившего во второй половине ХIХ–начале ХХ столетий, в романах цикла активно действуют предтеча героя — выехавший в Россию накануне петровских реформ Корнелиус фон Дорн и его современный наследник — Николас Фандорин. Все представители фамилии обладают наследственными чертами родового характера. Это благородные, верные слову и долгу, способные на поступок люди. Самое главное качество Фандориных — безупречный профессионализм, уровня которого не могут достичь как их коллеги по службе, так и высшие должностные лица империи. Залогом успехов Фандориных можно было бы назвать их очевидное интеллектуальное превосходство, однако при внимательном рассмотрении оказывается, что причины триумфа просвещенных европейцев в России не могут быть объяснены исходя только из критериев разума и логики. На всем протяжении повествования самый выдающийся из династии — чиновник для особых поручений Эраст Петрович Фандорин — пользуется покровительством Фортуны, т.е. сил, совершенно иррациональных и мистических.

Очевидно, что названное семейство являет собой обобщенный тип «европейца». Важно понять, что речь идет не об этнической, а о культурной принадлежности Фандориных, поскольку они, будучи во многих поколениях уроженцами России, оказались весьма устойчивы к духовной ассимиляции. Важной чертой описываемой фамилии выступает психологическая отчужденность от внешнего мира, все его представители суть совершенно чуждое явление в окружающей социокультурной среде. Отсюда исходит трагизм бытия Фандориных, сводящийся к подавлению в них профессионала и джентльмена косной российской действительностью. Однако в отличие от инертного, угасающего в рутине лермонтовского Печорина Эраст Фандорин проявляет себя деятельным субъектом.

Образ главного героя, созданный Б. Акуниным, символизирует обобщенный тип европейца, "человека Запада". На примере розыскных дел Э. Фандорина доказывается превосходство западноевропейского образа жизни, когда все успехи в развитии страны следует считать результатом приобщения к передовому культурному наследию Европы. Фон Дорны-Фандорины способны нести добро, «окультуривая» несовершенное окружающее пространство; они протягивают руку помощи всякому страждущему. Род фон Дорнов-Фандориных проявляет себя адептом просвещенной государственности, а также олицетворяет связь между Россией и европейской цивилизацией. Николас Фандорин, возвратившийся в страну в середине 1990-х гг., вновь принимает на себя функции «надзора» за Российской державой, предотвращая триумф деструктивных сил, возможный в ее пределах.

Показательно многолетнее пребывание его пращура, Эраста Фандорина, в Японии, совсем не случайно совпавшее по времени с попыткой вестернизации Страны Восходящего Солнца в период буржуазных реформ Мейдзи. Миссия культурного европейца, таким образом, распространяется не только на Россию, но и на буддистско-конфуцианский Восток. Одновременно именно там герой Акунина постигает восточную мудрость и обогащается навыками совершенных боевых единоборств.

Рядом с «европейцем» в произведениях Акунина действуют также два типа уроженцев Азии: представляющий арабо-мусульманский мир образ «черного человека» арап Иван Артамонович («Алтын-Толобас»), Анвар-эфенди («Турецкий гамбит»), Ренье («Левиафан»), Ахимас («Смерть Ахиллеса»), а также тип выходца из Японии — Аоно («Левиафан») и Маса (присутствует в четырех романах).

Судьба упомянутых персон столь же драматична. Несмотря на старание соответствовать принятым цивилизованным нормам, внедрение в привлекающую среду европейской культуры дается большинству из них с огромным трудом. Комплекс неполноценности, возникающий в связи с этим, выражается в форме протеста, бунта, мести. Вместе с тем знакомство с достижениями Запада стимулирует позитивное начало, и глубинная мудрость и житейский опыт уроженца Азии оказываются гораздо весомее, нежели скороспелая европейская образованность. Симпатии автора очевидны, быть может, причиной тому стал собственный жизненный опыт Б. Акунина-Чхартишвили.

Одновременно Б. Акунин выводит образы русских женщин, показанные как подлинное сокровище, средоточие преданности и нравственной чистоты (Лизанька, Александра Матфеева, Ксения Георгиевна). Глубинный смысл данных поворотов сюжета, несомненно, имеет в своей основе идеи Николая Бердяева о «женственном» характере российской цивилизации, трепетно ожидающей встречи с «мужественным» Западом. Брак Корнелиуса фон Дорна и Александры Матфеевой есть заключение союза между культурными и политическими элитами западноевропейской и византийско-русской цивилизаций. Одновременно Б. Акунин ставит под сомнение результативность заключенной на пороге ХVIII века сделки. После репатриации в современную Россию последний из Фандориных сочетается браком уже с восточной женщиной — Алтын Мамаевой. Речь теперь идет не о слиянии Запада и России, но о единении Запада и азиатского Востока. Новое соглашение заключается в Москве, на исконно русской территории, таким образом, вопрос о вытеснении российской цивилизации, ее поглощении модернизированной Азией для автора, на наш взгляд, представляется вполне решенным.

Социокультурные типы русских людей в произведениях Акунина

В романах Б. Акунина можно встретить несколько социокультурных типов уроженцев России: «интеллигент», «государственник», «благородный разбойник». Некоторые из наших соотечественников предстают людьми высоких нравственных устоев (чиновник А. Тюльпанов, генерал-губернатор Москвы В. Долгорукой и др.). Иначе обстоит дело с их профессиональными навыками, когда упомянутые лица оказываются неспособными находить выход из проблемных ситуаций, возникающих на их пути. В «Статском советнике» вся жандармерия и полиция Первопрестольной беспомощны перед горсткой террористов, а в «Турецком гамбите» пресловутый капитан Перепелкин (то есть будущий неудачливый главком русско-японской войны А. Куропаткин), несмотря на военное время, не обучен владению простейшим револьвером. Б. Акунин указывает только на одну специализацию, где русским людям трудно составить конкуренцию. В романе «Коронация» непревзойденным мастером своего дела показан лакей Афанасий Зюкин, который не только исправно прислуживает венценосным особам, но и влюблен в обожаемых работодателей.

Относительно образа российского «интеллигента» Б. Акунин вполне определенен: соратник Э. Фандорина Анисий Тюльпанов («Особые поручения»), будучи готовым на высокий нравственный подвиг, не испытывает потребности в усвоении уникальных по эффективности плодов цивилизаций Запада и Дальнего Востока и не может сделать этого даже под принуждением со стороны. Мысль Б. Акунина очевидна: российская интеллигенция, несмотря на все жертвенные порывы, не способна обустроить и сохранить родное Отечество.

Читатель может заметить, что если на страницах произведений писателя встречается компетентный и деловой российский подданный, то впоследствии именно с его стороны следует ожидать особенного вероломства и жестокости. Прежде всего это относится к тем, кто состоит на государственной службе и гордится сделанным выбором, — "по убеждениям он был патриот и непреклонный государственник" (полковник Сергеев в "Алтын-Толобасе", генерал Пожарский в "Статском советнике").

Еще один образ — "человека из народа" отличают черты традиционного русского характера: удаль, бесшабашность, приступы сентиментальности, разгульная щедрость. Это тип былинных Василия Буслаева, Кудеяра, Стеньки Разина — ротмистр Зуров ("Азазель", "Турецкий гамбит"), налетчик Крест ("Статский советник"), криминальный предприниматель Влад Соловьев ("Алтын-Толобас"). В своем большинстве они стремятся дистанцироваться от государственной власти, что приводит их на стезю разбойного промысла, мошеннических афер, иногда — политического экстремизма; за широкой душой обычно оказываются сокрыты самые низменные желания и помыслы.

В наши намерения не входит идеализация русского национального характера. Заметим лишь, что в отношении выходцев с собственной исторической родины Б. Акунин гораздо менее критичен. Так, криминальный капиталист Сосо Габуния ("Алтын-Толобас") в отличие от конкурента — представителя "новых русских", выступает воплощением обаяния и житейской мудрости.

Автор высказывает собственное видение сложившихся в народном сознании стереотипов, причем его усилия обращены главным образом на развенчание ореола почитания вокруг знаковых персон и событий российской истории.

Во-первых, у многих героев его творений существуют реальные, легко узнаваемые прототипы: Скобелев — Соболев, Горчаков — Корчаков, Игнатьев — Гнатьев, Куропаткин — Перепелкин, Верещагин — Берещагин и т.п. Среди черт характера упоминающихся персонажей выделяются те, знакомство с которыми способно поколе6ать традиционное представление о ключевых деятелях российской государственности.

С крайним сарказмом Б. Акунин отзывается о путешественнике и этнографе Миклухо-Маклае и адвокате Плевако, дискредитируется имя композитора Соловьего-Седого. "Белый генерал" М.Д. Скобелев, воспитанник парижского пансиона и Академии Генерального Штаба, представлен в облике полководца Соболева, вполне соответствующего фольклорному "поручику Ржевскому".

Во-вторых, наиболее одиозные вымышленные персонажи книг Б. Акунина зачастую наделены фамилиями ключевых фигур российской государственности (Пожарский, Болотников), тогда как положительные герои автора титулуются именами поработителей России (Алтын Мамаева).

Девальвация национальных символов России

В творчестве литератора присутствуют символы национального духа, фигурируют явления и объекты, обладающие сакральным значением в глазах наших соотечественников. Автор высказывает собственное видение сложившихся в народном сознании стереотипов, причем, его усилия обращены главным образом на развенчание ореола почитания вокруг знаковых персон и событий российской истории.

На страницах произведений писателя целенаправленно подвергаются остракизму фактически все значимые идеологические доктрины, снискавшие известность в российском обществе."Статский советник" развенчивает облик сторонников левых убеждений, "Коронация" представляет в невыгодном свете идею монархии, "Турецкий гамбит", "Смерть Ахиллеса", "Алтын Толобас" дискредитируют политический потенциал русского офицерского корпуса, российское воинское искусство в целом. Если отпрыски европейского рыцаря Тео фон Дорна продолжают оставаться людьми чести, то смыслом существования потомков героя Отечественной войны 1812 г. поручика Емельяна Зюкина ("Коронация") оказывается пресмыкание перед венценосными особами.

Равным образом "корректируются" представление читателя о национальных святынях России. Изучая закоулки кремлевской цитадели, Корнелиус фон Дорн обнаруживает здесь беспорядок и запустение ("Алтын-Толобас"), о другом символе российской истории — воздвигнутом в память о павших в 1812 году Храме Христа Спасителя — упоминается как о построенном на воровские деньги.

Писатель также конструирует несколько обобщенных образов собственно России — страны и цивилизации, согласно давней традиции воплощая их в персонах русских женщин. Так, в «Особых поручениях» наше Отечество символизирует страдающая тяжелым недугом, безумная и во всех отношениях неполноценная сестра А. Тюльпанова. В следующей части этого же романа через образ другой русской женщины показано отношение России к своим «младшим братьям» — народам, отдавшимся под ее покровительство: мошенница-гувернантка обманом вовлекает доверенных ее попечению детей эфиопского посла в платные уличные представления. Пляшущие под русскую гармонь юные аристократы олицетворяют пророссийскую элиту сопредельных с ней стран. Фраза «Бедненькие Марьямчик и Асефочка, скучно им, поди, теперь живется...» выражает насмешку автора над ностальгией по жизни под сенью российского государства.

Впрочем, и со стороны народов, склонных к союзу с Россией, по мысли Акунина последней не следует ожидать признательности и добра. Не случайно в «Турецком гамбите», описывающим русско-турецкую войну 1877-1878 гг. не встретить ни одного знакового персонажа из числа болгар или сербов, если не считать шайку трактирной шпаны, посягающей на честь залетной русской институтки. Именно своевременное появление европейца Фандорина спасает пребывающую в прострации Варвару Суворову (то есть, и обладатель легендарной русской фамилии подвержен панике) — обобщенную «Россию», из лап низкопробных балканских авантюристов.

Российская цивилизация, предоставленная сама себе, преподносится как откровенно враждебная всему мировому порядку. По мысли писателя, все русское общество пронизано идеями национально-политического реванша. На страницах «Турецкого гамбита» и «Смерти Ахиллеса» Б. Акунин указывает на фигуру популярного военачальника Соболева (т.е. реального М.Д. Скобелева) как на лидера воинствующих кругов, намеревающихся под лозунгом освобождения славянства ввергнуть в кровавую бойню весь Старый Свет. Символично, что писатель вверяет честь избавить мир от будущего кошмара все тому же «черному человеку», приобщенному к европейской культуре, но воспитанному на «законах гор» сыну немецкого колониста и чеченской женщины Ахимасу Вельде.

В то же время образы представителей разных культур и народов, лояльных по отношению к государству российскому, всячески дискредитируются стараниями литератора. Если лидер этнического преступного сообщества Сосо Габуния показан в самых теплых тонах, то для честно служащих России уроженцев Кавказа остаются образы недалекого князя Эрдели или содомита Виссариона Шаликова..

Стержнем творчества Б. Акунина выступает тезис о потенциальной агрессивности российской цивилизации. По мысли литератора, деструктивная агрессия составляет сущность русского характера и может проявляться даже при отсутствии весомых шансов на успех, "на авось". Так в романе "Турецкий гамбит" генерал Соболев/Скобелев — будущий духовный лидер нации, многократно, не задумываясь, бросает своих людей навстречу опасности, невзирая на объективную невозможность реальной победы.

Авторская оценка государственного потенциала России вполне соответствует словам из пространного монолога Анвара-эфенди: "Ваша огромная держава сегодня представляет главную опасность для цивилизации... Это нестабильная, нелепая страна, впитавшая все худшее от Запада и от Востока. Россию необходимо поставить на место, укоротить ей руки".

Обощая написанное Б. Акуниным, читатель приходит к выводу о тупиковом пути развития российской цивилизации. Из России исходит угроза роду людскому, так как в ее недрах, по замыслу писателя, оказывается сокрыта частица мирового Зла — "послание от Иуды" ("Алтын-Толобас"). Прежде находясь в византийских пределах, порочный трактат попадает в Московию вместе с личной библиотекой принцессы Софьи Палеолог. Разрушительные силы вырвались наружу после знакомства с губительным сочинением царя Ивана IV. В последующем возникает опасность для всего человечества. И здесь свершается главный подвиг паладинов-Фандориных: ничего не подозревая, они спасают весь мировой порядок.

По воле Б. Акунина трактат Иуды сохраняется в русской земле, поблизости от Кремля, отчего ясны причины неустроенности российской жизни. (В "Коронации" в доме, где сокрыт порочный клад, находится резиденция преступного сообщества, разоблаченного Эрастом Фандориным) [автор статьи забыл или не захотел по этическим соображениям упомянуть об описанном Акуниным в "Коронации" целом гнезде великих князей Романовых - содомитов и совершенно фантасмагорической и омерзительной, связанной с содомским же грехом, версии кончины гордости русской музыки - Петра Ильича Чайковского; так я напомню - ЧД].

С образом страны писатель связывает и такие злодеяния, к которым ее подданные не имеют никакого отношения, когда пресловутый "Джек-потрошитель" представлен уроженцем Российской Империи ("Особые поручения").

При внимательном рассмотрении авторского замысла можно прийти и к такому неожиданному выводу: определенную лепту в стратегию «сдерживания» развития родного Отечества вносит и верный «слуга царю» Э. Фандорин. Его личная честность и профессионализм не приводят к значимым позитивным результатам. Фандорин действительно способен определить канву и мотивы самого запутанного преступления, однако в большинстве случаев это происходит постфактум, когда оно уже стало свершившимся событием, и на деле получается, что потери государства российского есть благо для цивилизованного мира, находящегося по обе стороны Северной Атлантики.

В "Турецком гамбите" вражескому резиденту удается затянуть войну и аннулировать условия победного для России мира, в "Смерти Ахиллеса" империя лишается национального политического лидера, в "Коронации" — возможного наследника дома Романовых, своими чертами весьма похожего на малолетнего Петра Великого. Эраст Фандорин нисколько не виноват в своих промахах, ибо все его поступки определяются решением судьбы, вернее, присвоившим себе данный статус Б. Акуниным.

Именно поэтому веление судьбы, которая по воле литератора определенно помещена в лагерь противников непредсказуемой России, позволяет проявляться способностям Э.П. Фандорина в строго определенном качестве, а именно – при выполнении работы «чистильщика», ликвидирующего ставших ненужными исполнителей. Действия Фандорина становятся на порядок эффективнее, если ему приходится иметь дело с посягательством на благополучие просвещенных культурных народов — только тогда старания благородного героя завершаются очевидным поражением «темных сил» ("Левиафан", "Особые поручения").

Немало порадел Эраст Петрович и в пользу наших южных и восточных соседей, особенно Османской империи и Японии, кровавые автократии которых на протяжении многих веков были нацелены на внешнеполитическую экспансию.

Б. Акунин определяет реальные силы в современной России, способные проникнуться гибельными идеями. В 1990-е гг. поисками опасного сокровища занята следующая триада: отставной офицер КГБ Сергеев (коррумпированное государство), историк-архивист Болотников (интеллигенция т.н. «почвеннического» толка), авторитетный предприниматель Соловьев (новая капиталистическая элита). Перед их объединенными усилиями оказывается беспомощен западный интеллектуал Николас Фандорин, поэтому на этот раз мир обязан своим спасением расторопным кавказским гангстерам. В борьбе с непредсказуемой Россией естественно оформляется союз Запада и Востока, подкрепляемый брачным контрактом Фандорин-Мамаева.

Политическое содержание творчества Б. Акунина вполне очевидно. При помощи художественных методов он теоретически обосновывает антироссийскую стратегию властвующих элит постсоветского пространства и их зарубежных кураторов.

Очевидно, что по своему происхождению и образу мыслей Б. Акунин-Чхартишвили представляет русифицированные «национальные кадры» советского периода, для которых ныне характерны разочарование в немощи «старшего брата», раскаяние за собственную недальновидность (не тому служили!), попытки отомстить за прежние вымышленные унижения.

Литературная деятельность столичного кумира скорее усугубляет духовный коллапс, поразивший наше общество, а не отражает сущности сложного и противоречивого политического бытия исторической и современной России.

(С)

От себя добавлю: не только русофобия есть причина моей горячей нелюбви к творчеству Акунина.
Я вообще в силу жизненного опыта и профессии вполне терпимо отношусь к большинству человеческих пороков, но отвращения к некоторым изжить в себе не мог. Одним из таких пороков является снобизм.

Википедия очень точно характеризует сноба:

Сноб (англ. snob) — человек, восхищающийся высшим обществом и тщательно подражающий его манерам и вкусам, ищущий возможность попасть в такое общество. Так же называют человека, претендующего на высокую интеллектуальность, изысканный вкус или авторитетность в какой-то области, и при этом надменно относящегося к тем, кто, по его мнению, лишён этих достоинств.

Ключевые слова выделены.
Сноб - это то самое быдло в самом рафинированном смысле слова; то чмо, которое едва высунуло рыло из грязи в генеральном направлении "в князи", но уже громогласно хрюкает, пытаясь заявить, что оно уже не тварь дрожащая, а право имеет, а вместе с ним - и родовые привилегии. Именно оно характеризует 95% нашей так называемой "интеллигенции", вчерашних крестьянских детей, кое-как получивших кое-какое высшее или около того образование и возомнивших по этому поводу, что теперь поймали Бога за бороду и вхожи в высшее общество.
К сожалению, в наши дни, стараниями господ коммунистов у нас "высшее" общество на те же 95% состоит из подобных снобов, благо для вхождения в оное не нужно представлять высочайшие грамоты о жаловании дворянства и выписки из Бархатной книги, и которых те, кто подобные документы имели, во времена оны не допустили бы стирать собственные кальсоны, но тут уж ничего не поделать.

Так вот, возвращаясь к творчеству Акунина.
Снобизмом у него пропитано абсолютно всё. Не сомневаюсь, что автор через снобизм литературных героев экстраполирует своё отношение ко всему миру и к существам, его населяющим. Сноб до мозга костей Фандорин (кстати, наиболее типичный пример "из грязи в князи"), снобы все мало-мальски значимые персонажи с претензией на даже мнимую положительную роль, но самый лютый снобизм мы встречаем в авторском тексте, излагаемом от лица премудрого попугая в романе "Сокол и Ласточка". Последнюю вещь смердящий снобизм доводит до категорической нечитабельности, несмотря на, казалось бы, беспроигрышный сюжет (пираты и кладоискательство).

Вот, собственно, и всё, что я и Дмитрий Цыбаков хотели сказать о Борьке-Негодяе.

А намедни Тёма Лебедев не преминул лягнуть престарелого литератора:

Акунин хотел стать новым Достоевским, а стал новой Донцовой.

Увы

(С)

[Чёрный Дембель]

Ещё один отщепенец русского мира.

Владимир Сорокин

Популярность сего литератора в последние лет 10 практически сошла на нет, но на рубеже тысячелетий имя его шумело наравне с Пелевиным, а тиражи были столь же обильны и тучны. Тем не менее, несмотря на оную тучность, Сорокину до Пелевина во все времена было, как ржавому котелку до Парижа.

Охарактеризовать всё его творчество можно одним словом - лубок. Ну, или фельетон большого формата. Ни малейшей изюминки, ни одной оригинальной мысли – только сарказм и трэш, то есть, на момент написания самые коммерчески востребованные пиплом жанры. Да и тут пейсатель лоханулся: сарказм и русофобия на нас в 90-е лились из каждого утюга, а тему трэша качественно развили до него и без него – к примеру, такой адовый пейсатель-психопат, как Юрий Петухов, изданиями которого в 90-е были завалены все лотки, или неподражаемый инфант террибль Эдичка Лимонов.

В художественном воплощении трэша автор, как истинный интеллигент, тоже оказался вполне импотентен: только, казалось бы, начнёт гнать волну – и вдруг, внезапно – стоп машина, будто девичья стеснительность внезапно накрыла труженика пера потной волной стыда, и выходит замах на рубль, удар - на копейку. Бледненько. И русофобия получается у него вяленькая и безынтересная, категорически не возбуждающая ни малейшей шалэной лютосци, в отличие от блестящего, как ни крути, творчества стилиста Акунина.

Трилогия про лёд, «Голубое сало», «День опричника» - вот всё, что я асилил у Сорокина, и более ничего читать не собираюсь. Шлак.

[Teddybear]

Сообщение от Чёрный Дембель

Трилогия про лёд

IMHO вполне себе нормальное чтиво.

Сообщение от Чёрный Дембель

Охарактеризовать всё его творчество можно одним словом - лубок. Ну, или фельетон большого формата.

Я бы сказал литературная пародия. Сорокину не откажешь в умении мастерски копировать стиль.

[Чёрный Дембель]

Сообщение от Teddybear

IMHO вполне себе нормальное чтиво.

Мне не пошло.

Сообщение от Teddybear

Сорокину не откажешь в умении мастерски копировать стиль.

Я, честно говоря, не понял, кого он копирует, и сколь велик этот некто, что всё творчество Сорокина превращено автором в его пародию .

Вот когда автор реально ставит целью посте6аться над всем и вся, набить роман аллюзиями от подвала до крыши, тогда получается невеликое, но вполне забавное чтиво. И к творчеству такого автора я думаю обратиться на днях.

[Чёрный Дембель]

Сергей Лукьяненко

К фантастике я вообще изначально относился и отношусь, как к чтиву второго сорта, а к отечественной – с особым чувством : с брезгливой жалостью. Причём вне зависимости от хронологического отрезка: советская фантастика омерзительна вездесущим навязчивым воплощением коммунистического светлого будущего, по здравом размышлении вызывающем содрогание, а нынешняя – либо откровенной шизоидностью, как у Петухова, либо чрезвычайным уклоном в попаданчество, о котором я писал выше. Особенно ярко убожество отечественной фантастики проявляется на фоне таких зарубежных авторов, как великий безумец Роберт Шекли и блестящий стилист-затейник Гарри Гаррисон.

Сергей Лукьяненко, конечно, тоже держится в указанном мейнстриме, но, тем не менее, остаётся, пожалуй, самым заметным фантастом по принципу «за неимением гербовой пишем на сортирной».

Раннее творчество автора представляет собой искания стиля и метания из стороны в сторону в процессе оных исканий. Одни вещи явственно отдают Хайнлайном, другие – Гаррисоном, третьи – Гамильтоном, ну, а четвёртые и вовсе откровенная калька с Крапивина. В цикле «Холодное небо» пейсатель скромно замахивается, ничтоже сумняшеся, на создание очередной редакции Нового Завета, но результат предсказуем.

Из раннего более-менее приличны и читабельны циклы «Принцесса стоит смерти» и «Звёзды – холодные игрушки», а также сборники рассказов «Донырнуть до звёзд» и «Конец легенды». Это, хотя бы, просто достаточно качественная фантастика для детского и подросткового возраста.

Затем автор, наконец, нащупал свою жилу – Дозоры! Масть попёрла, а с ней – баблосы, экранизация, вселенская слава => профит! Тихой сапой пейсатель эксплуатировал эту жилу до полной выработки породы. Если первые три Дозора ещё вполне читабельны, то все последующие – незапоминающийся хлам.

Ещё в творчестве автора достойны внимания и прочтения цикл «Работа над ошибками» (чаще его называют «Черновик-Чистовик»; вроде бы, на текущий момент даже экранизируется) и «Недотёпа-Непоседа».

Сообщение от Чёрный Дембель

когда автор реально ставит целью посте6аться над всем и вся, набить роман аллюзиями от подвала до крыши, тогда получается невеликое, но вполне забавное чтиво. И к творчеству такого автора я думаю обратиться на днях.

Последняя дилогия – вполне занятное чтиво для детей и подростков препубертатного возраста, да и для их родителей тоже. Причём, если детям будут интересны приключения главных героев, то родителям – аллюзии на фильмы, книги, политические события, рекламные ролики и т.п.. Чисто по приколу я как-то взялся подсчитать их число в первой части дилогии, и где-то на третьем десятке бросил это безнадёжное дело. В целом, весёленько, один раз прочесть можно.

Вся остальная литпродукция – унылое, безнадёжное задротство, замешанное на традиционной для русской литературы рефлексии, что, казалось бы, должно быть совершенно нехарактерно для самого жанра фантастики, а вот поди ж ты. Удалось, таки, Лукьяненко скрестить бульдога с носорогом со вполне предсказуемым результатом.

Так что, творчество автора – на большого любителя, если не сказать – фаната. В качестве вагонной прессы годится – всё лучше, чем «Экспресс-газета» или сборник кроссвордов.

[Teddybear]

Сообщение от Чёрный Дембель

на фоне таких зарубежных авторов, как великий безумец Роберт Шекли и блестящий стилист-затейник Гарри Гаррисон.

Я бы пожалуй добавил сюда великого футуролога Лема.

Сообщение от Чёрный Дембель

советская фантастика омерзительна вездесущим навязчивым воплощением коммунистического светлого будущего

Там далеко не все так печально, уверяю вас.
Навскидку: "Град обреченный" и "Улитка на склоне" Стругацких.. Впрочем как и "Гадкие лебеди" и "За миллиард лет до конца света".
А уж их "Отель "У погибшего альпиниста"" так вообще совершенно развлекательное чтиво.

[Чёрный Дембель]

Сообщение от Teddybear

Я бы пожалуй добавил сюда великого футуролога Лема.

Лем у меня скачан, но я к нему пока не подступался.

Сообщение от Teddybear

Там далеко не все так печально, уверяю вас.
Навскидку: "Град обреченный" и "Улитка на склоне" Стругацких.. Впрочем как и "Гадкие лебеди" и "За миллиард лет до конца света".
А уж их "Отель "У погибшего альпиниста"" так вообще совершенно развлекательное чтиво.

Стругацкие - это моя старинная заклятая нелюбовь. У нас по этому поводу лет 5 назад со Спектатором заруба была. Так что, нелестно высказываясь об отечественной фантастике, в целом, я ни капельки не покривил душой.

[Teddybear]

Сообщение от Чёрный Дембель

Стругацкие - это моя старинная заклятая нелюбовь.

На вкус и цвет все фломастеры разные )). Пробовал читать Стругацких в юности - не пошло. Потом, уже в зрелом возрасте что называется "распробовал".

Сообщение от Чёрный Дембель

Лем у меня скачан, но я к нему пока не подступался.

Из художественного - в первую очередь "Солярис". Из футурологического - сборник эссе "Мегабитовая бомба". Лем сцуко глубок, пусть не вводят в заблуждение юмористические вещи типа "Иона Тихого " и разных там сепулек.

[Чёрный Дембель]

Сообщение от Teddybear

Пробовал читать Стругацких в юности - не пошло. Потом, уже в зрелом возрасте что называется "распробовал".

У меня не пошло ни в юности, ни в зрелом.

Сообщение от Teddybear

Из художественного - в первую очередь "Солярис". Из футурологического - сборник эссе "Мегабитовая бомба". Лем сцуко глубок, пусть не вводят в заблуждение юмористические вещи типа "Иона Тихого " и разных там сепулек.

Попробую. Просто у меня сейчас в электрокниге около 350 авторов - на всех времени не хватает.

[Чёрный Дембель]

Это вам не это!

В человеке всё должно быть прекрасно: погоны, кокарда, исподнее. Иначе это не человек, а млекопитающее.

Эх, дружок! Не ты выбираешь присягу, а присяга выбирает тебя!

Жизнь без армии — всё равно, что любовь в резинке: движение есть, прогресса нет.

Военный — это не профессия. Это половая ориентация.

Лично я пришёл в армию на халяву здоровья и знаний набираться.

Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся.

Для хороших людей армия — родная мать, а для плохих — тёща.

Жизнь — это колода карт. Мне было душно от мира. Мир ко мне симпатий тоже не испытывал. Надо было сделать выбор. В монастырях не давали курить, в тюрьмах — пить, оставалась армия. Армия — прекрасная страна свободы… и от мира, и от себя.

Это не овощная база, товарищ призывник. Это то место, где вы интересно и чрезвычайно увлекательно проведёте ближайшие два года.

Армия – не только доброе слово, но ещё и очень быстрое дело. Так мы выигрывали все войны. Пока противник рисует карты наступления, мы меняем ландшафты, причём вручную. Когда приходит время атаки, противник теряется на незнакомой местности и приходит в полную небоеготовность. В этом смысл, в этом наша стратегия.

Дух рано или поздно становится дембелем, а перед дембелем лежат все мечты! Потому что любят его очень — и здесь, и там. В пожарные берут, и в милицию. Там курорты от профсоюза, бесплатный проезд на автобусе. Девки с дойками так и плачут по дембелю… Потому что дембеля больше в армию не берут.

Солдаты! Вы знаете, что я вам могу сказать, и я знаю, что вы мне можете ответить. Короче, служите!

Что наша жизнь? Игра! А самая азартная игра начинается тогда, когда на кону, как минимум, твоё здоровье, но ещё прикольней — если жизнь. Можно сдавать в прикуп. Вот взять меня — кем я был? А кем я стал? Мягко говоря, всем! А почему? Да потому что я — русский солдат! А русский солдат никогда не сдаётся. Один хрен ему терять нечего. Это и есть наша главная военная тайна.

Думаете, эта замечательная подборка цитат из бессмертного и эпичнейшего фильма «ДМБ» – увертюра к заметке к творчеству бесподобного Ивана Охлобыстина?
Отнюдь. Я безмерно его уважаю – и за творчество, на что недвусмысленно намекает мой ник, и за политическую позицию – но речь пойдёт не о нём, а об авторе ничуть не менее легендарном.

Александр Покровский

В жизни каждого русского человека, таскающего в штанах от рождения два яйца и кожаный краник, рано или поздно встаёт шекспировский вопрос: служить иль не служить. Ещё лет 30 назад те, кто выбирал второй вариант ответа, считались после принятия этого решения людьми второго сорта – чи хворый, чи подлюка - а в сельской местности даже самая страшная и невостребованная девка очень сильно подумывала, идти ли за такого отщепенца замуж. Позже, в годы тотальной либерализации, престиж армии упал – точнее, был категорически низведён нашими партнёрами через целый аппарат советников и советчиков и поставлен в коленно-локтевую позу, а откос от армии из аморального поступка стал чуть ли не символом доблести и гражданского неповиновения.

Теперь времена переменились, армию без особого шума и пыли удалось фундаментально реконструировать, служить в ней стало и легче, и куда почётней, да и прибыльней – чего уж лицемерить. Понятно, что теперь все рвутся на службу, но и в чёрные для армии времена находилось немало людей, для которых слова «Честь. Родина. Долг» были не пустым звуком, а руководством к действию, и эти люди не только шли по призыву – они поступали в военные училища и навсегда связывали свою судьбу и жизнь с армией, несмотря на всеобщее презрение и остракизм. Кадровые военные, офицеры и прапорщики, обитатели дальних гарнизонов и холодных бараков, люди, ежедневно рискующие своим здоровьем и жизнью ради нашего с вами спокойного сна.

Вот, собственно, писатель Александр Покровский – как раз такой офицер, связавший всю жизнь с флотом. С подводным флотом.

А флот даже по сравнению с сухопутной армией – дело особого риска и особой сложности, ибо корабль – это рукотворный железный город, плавучий остров, нашпигованный всяческим вооружением и аппаратурой от киля до клотика и несущийся со скоростью автомобиля по поверхности чужеродной среды, а то и прямо в её толще, ежесекундно рискуя погрузиться в оную окончательно и бесповоротно километров на несколько, вместе со всеми населяющими его двуногими таракашками. Поэтому и служат в нём люди особой выучки и особого склада характера. Но даже и этим людям трудно жить и нести службу без отдушины, а вот такой отдушиной на флоте является юмор – довольно специфический, но эффективный.

Собственно, творчество автора состоит из этого незатейливого флотского юморка, или, как его ещё называют на флоте, «травли», чуть более, чем наполовину. Вторая, меньшая, половина читателю заскучать тоже шансов не даст. Тут тебе и драма, и фарс, и сарказм, и трагедия, и глупость, и подвиг, и фривольности, и философия – словом, каждый найдёт себе тему по душе. К тому же любому читателю, далёкому от флота, следуя за автором в недра подводного крейсера, волей-неволей придётся ознакомиться с особенностями устройства и функционирования гальюна (подводники тоже какают, прямо под водой – вы, кстати, не задумывались о том, как они это делают?), с особенностями несения вахты в разное время суток, с тем, что ЛОХ – это не только недалёкий потерпевший, но и система пожаротушения и ещё со многими и многими подробностями и особенностями устройства подводных и надводных кораблей.

Да что я вас уговариваю! Ведь OVER 99% читателей наверняка знакомы с образчиками творчества Александра Покровского: знаменитый фильм «72 метра» снят именно по его рассказам чуть менее, чем полностью.
Читать всем и обязательно!!!

[Чёрный Дембель]

С современников внезапно соскочу на классиков – военная тема навеяла.

Ярослав Гашек.

Вообще-то, Гашек+Чапек – это, практически, и есть вся классическая чешская литература. Но если творчество Чапека довольно традиционно, гладко, причёсанно и скучно до зевотных судорог, то творчество Гашека уже 100 лет остаётся просто фееричным.
Гашек написал за свою жизнь множество рассказов и фельетонов, но главным трудом его жизни были и остаются «Похождения бравого солдата Йозефа Швейка».

Все эти 100 лет не утихают споры, был ли в реальности Йозеф Швейк, или у него был прототип. На мой взгляд, не нужно искать прототипа Швейка, ибо его прототипом был сам автор, недаром на его надгробии, сделанном в виде открытой книги, его друг-каменотёс с одной стороны выбил имя «Ярослав Гашек», а с другой – «Йозеф Швейк».

На работу не хожу,
Радио не слушаю.
Что мне боженька подаст -
Выпью и покушаю.

Припев:
Ай-я-я-яй
Я – расnuздяй
Ай-я-я-я-я-яй
Я – расnuздяй

Жопу рвать не буду я
Из-за бабок и бабья.
Никуда я не спешу:
Почитаю, попишу.

Припев.

Погуляю по квартире,
Упаду на унитаз.
Затем выйду на балкон
Поплевать в рабочий класс.

Припев.

Эта замечательная песня группировки «Ленинград» - пожалуй, лучшая характеристика нашего героя, главного светила изящной чешской словесности.

Автор прожил жизнь так, что всем окружающим и родным было мучительно больно, зато самому автору мучительно больно не было никогда – ему было хорошо! Человек, невзирая на протесты семьи и близких жил, как хотел, делал, что хотел, пил, гулял, е6алгусей, редактировал журналы, воровал, перекрашивал и продавал собак, сидел в полицейских околотках, бродяжничал, писал всё те же грошовые фельетоны, даже занимался политикой: создал из подобных ему расnuздяев «Партию Умеренного Прогресса в Рамках Закона». Лозунгом партии стала аббревиатура «SRK», официально расшифровывавшаяся как «солидарность, справедливость и товарищество» (нем. Solidarität, Recht und Kameradschaft), а на практике — сливовица, ром и контушовка, популярные на ту пору алкогольные напитки. Численность партии составила аж 8 подобных самому Гашеку мегатроллей и любителей выпить-закусить. Политическая деятельность сводилась, главным образом, к обильным попойкам, игре в карты и прочим невинным забавам.

Программа партии была не менее эпична:
• Повторное введение рабства.
• Национализация сторожей («таким же образом, как и в России, где каждый сторож также является полицейским»).
• Реабилитация животных.
• Установление государственных учреждений для слабоумных депутатов.
• Повторное введение инквизиции.
• Святость духовенства и Церкви («Если девушка-школьница лишена девственности священником»).
• Обязательное введение алкоголизма.

Партия даже пыталась баллотироваться в парламент, обещая в агитационных листовках каждому за неё проголосовавшему подарок – карманный аквариум.

Сам же Гашек, на радость близким, даже женившись, оставался верен себе: выйдя утром из дома в тапках и с кувшином в руках за пивом, он мог обнаружиться через пару недель на другом конце Австро-Венгерской Империи.

В общем, к 1914 году автор накопил в своей памяти адову кучу баек, анекдотов, нелепых ситуаций и дебильных приключений; таким образом, все базовые материалы, все свойства и методики того, что впоследствии будет названо «блаженным швейковским идиотизмом» уже выросло, вызрело и налилось; нужен был только повод.
И он не замедлил явиться.

- Убили, значит, Фердинанда-то нашего, — сказала Швейку его служанка.
Швейк несколько лет тому назад, после того как медицинская комиссия признала его идиотом, ушёл с военной службы и теперь промышлял продажей собак, безобразных ублюдков, которым он сочинял фальшивые родословные.
Кроме того, он страдал ревматизмом и в настоящий момент растирал себе колени оподельдоком.
— Какого Фердинанда, пани Мюллерова? — спросил Швейк, не переставая массировать колени. — Я знаю двух Фердинандов. Один служит у фармацевта Пруши. Как-то раз по ошибке он выпил у него бутылку жидкости для ращения волос; а ещё есть Фердинанд Кокошка, тот, что собирает собачье дерьмо. Обоих ни чуточки не жалко.

Так Гашек вместе со своим главным героем вступил в Первую Мировую войну.

Надо сказать, что в начале 20 века прорусские симпатии были весьма сильны в славянских провинциях Двуединой Империи, и чехи на фронте охотно и массово сдавались в плен, порой целыми полками под барабанный бой и с развёрнутыми знамёнами. Гашек, испытывавший к войне и насилию отвращение, вполне предсказуемо тоже сдался.
Чехословацкий Легион, сформированный из этих пленных чехов и словаков, сыграл в последующем весьма заметную роль в Гражданской войне в России, и Гашек тоже не избежал этих жерновов судьбы – шарился с корпусом и без него от Киева до Красноярска, был некоторое время комендантом Бугульмы, даже, по не вполне подтверждённым данным, некоторое время служил в дивизии под командованием другого мегатролля всех времён и народов – Василия Ивановича Чапаева.

После долгих перипетий и скитаний по просторам нашей сказочной страны, Гашек в 1920 году возвращается в Прагу, на голову родным, которые уже раз надцать его похоронили, о чём и предъявили целый букет газетных некрологов. Автор отнёсся ко всей этой суете предсказуемо (похyй!) и занялся привычной разгульной жизнью, а также эпичной работой на века – стал писать Швейка. Писал он его аж до 1923 года, после чего подточенный никотином, алкоголем, нехорошими излишествами и военными приключениями организм, наконец, не выдержал такой нагрузки с предсказуемым летальным исходом, а Швейк, увы, так и остался незаконченным.

Собственно, Швейк – это обработанная и нанизанная на жидкую нить сюжета авторская коллекция народных баек, приключений, нелепиц и прочих казусов, собранная писателем за время своей разгульной бродячей жизни по всем городам, деревням и весям Империи. Но не нужно рассматривать «Швейка» так однобоко: это не только сборник рассказов, алкомемуаров и анекдотов про толстого тролля и от толстого тролля – это ещё и справочник по этнографии и внутренней политике Австро-Венгрии периода ПМВ, и, для имеющих к этому склонность, отличное пособие для троллинга начальства, как военного, так и гражданского.

Читать просто обязательно, перечитывать – по желанию, ибо не всем по нраву незатейливый казарменно-крестьянский швейков юморок, но, если вам понравится, вы в будущем ещё не раз и не два будете открывать эту великую, но в то же время гениально простую книгу.

[Teddybear]

Виссарион Григорьевич Белинский едет по вечернему Петербургу на извозчике. Извозчик видит – барин незаносчив, из простых, пальтишко на нём худое, фуражечка, – в общем, можно поговорить. И спрашивает:
– Ты, барин, кем будешь?
– А я, братец, литературный критик.
– А это, к примеру, что ж такое?
– Ну вот писатель напишет книжку, а я критикую.
Извозчик почесал бороду, покряхтел и произнёс:
– Ишь, говна какая...
(с)

[Чёрный Дембель]

Teddybear, ну, так то профессиональный критик, взымающий мзду со своих опусов.

[easy]

Сообщение от Чёрный Дембель

креативы всех упомянутых в теме авторов могу скинуть в личку в электронном виде - уже лет 6, как я практически полностью перешёл на электрочтиво.

О, непременно воспользуюсь Вашим предложением, ЧД! Моя любовно собранная электронная библиотека ухнула в тартары вместе с загнувшимся винчестером. Аккурат год назад. Лишенка я.

Сообщение от Чёрный Дембель

Стругацкие - это моя старинная заклятая нелюбовь.

Сообщение от Teddybear

Пробовал читать Стругацких в юности - не пошло. Потом, уже в зрелом возрасте что называется "распробовал".

Учась во втором классе, прочитала "Страна багровых туч". Гнусная тягомотина для восьмилетнего ребенка. Не лучше показался и "Малыш". Зато проглоченный в третьем классе "Обитаемый остров" оставил о себе впечатление чего-то непонятного, но жутко интересного. "Пикник на обочине", освоенный в юности, неплохо пошел. "Трудно быть богом" - тож.
Вывод: каждому овощу - свое время.

[easy]

Сообщение от Чёрный Дембель

Поэтому прилежно изучайте руководство по разведению свиней и не лезьте не в своё дело.

Соглашусь. Паффи, оно Вам не надо. Читать беллетристику.

[Teddybear]

Сообщение от easy

"Страна багровых туч". Гнусная тягомотина для восьмилетнего ребенк

Ви таки будете иметь удивление, но тут я соглашусь..
ИМХО знакомство со Стругацкими лучше начинать с "Пикника на обочине", "Хищных вещей века" или "Гадких лебедей". Как вариант - "Град обреченный" "За миллиард лет до конца света" и "Улитка на склоне".

[easy]

Сообщение от Teddybear

"Гадких лебедей"

Сообщение от Teddybear

"Град обреченный" "За миллиард лет до конца света" и "Улитка на склоне"

Ох, Teddybear, уже давно периодически пытаюсь осиливать вотэтовсё. Не идёт. Хоть ты тресни.