"Дилетантские заметки ЧД"

[easy]

Сообщение от Teddybear

Не читал...

И ничего от этого не потеряли.

[Чёрный Дембель]

Сообщение от Teddybear

Не читал...

Сообщение от easy

И ничего от этого не потеряли.

Присоединяюсь к предыдущему оратору. Загубленное время.

[easy]

Чёрный Дембель, я благодарна Кафке за то, что он удостоился пары строк от Вас. В них есть всё, что я о его творчестве думала, но стеснялась сказать.

[za_ra_2_st_ra]

Сообщение от Чёрный Дембель

Все мы прекрасно понимаем,

Вы стали говорить за всеx? ЧД - куда вы катитесь?

Сообщение от Чёрный Дембель

Я просто изложил свою сугубо субъективную точку зрения.

В таком случае нужно закрывать дискуссию.


Для меня пример интеллигента вот https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92...B2%D0%B8%D1%87

Человек остался человеком и при Cоветаx.

А вот другой пример https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94...B2%D0%B8%D1%87 Вроде профессор. А почитаешь его заметки про бронепоезд "На Москву" , как они Xарьков обстреливали из пушек, потому что там "не люди уже, а красные" - и засомневаешься в своиx представления об интеллигенции.


Это я к тому что ничего ни о ком не ясно.

Сообщение от easy

слово "интеллигент" в быту имеет ярко выраженный негативный окрас.

Для того чтобы принять данное определение - нужно быть бытовой барышней.

Сообщение от Чёрный Дембель

Когда кто-либо говорит слово "кот", любому русскоговорящему человеку не нужно дополнять этот термин развёрнутым зоологическим и лингвистическим определением

Но вы то не говорите "кот".Вы говорите - все коты утратили способность ловить мышей и не на что не годны.

Сообщение от Teddybear

дурацкая фраза про "говно нации"

Она не дурацкая. Интеллигент действительно не способен установить диктатуру.

[easy]

Сообщение от za_ra_2_st_ra

нужно быть бытовой барышней

Хм, бытовыми приборами пользуюсь, о бытовом сифилисе приходилось слышать, но бытовая барышня?!

[SolveEtCoagula]

Сообщение от za_ra_2_st_ra

Она не дурацкая. Интеллигент действительно не способен установить диктатуру.

Интеллигенция - это устаревшее, бесполезное сословие. Оно было прослойкой между безграмотной чернью и правящим классом 100 лет назад.
Сейчас его функции сведены к нулю. Скрипач не нужен(С)
Потому они из кожи вон лезут, чтобы доказать, что они нужны правящему классу буржуазии. Срут на стол аля перфоманс, прибивают яйца к асфальту, отрезают себе крайнюю плоть на сцене.
Интеллигент всегда был проституткой правящего класса.

[Чёрный Дембель]

Сообщение от za_ra_2_st_ra

Вы стали говорить за всеx? ЧД - куда вы катитесь?

Я-то никуда не качусь, а вы, похоже, ступаете по следам некоего Кеши.

Сообщение от za_ra_2_st_ra

Для меня пример интеллигента вот https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92...B2%D0%B8%D1%87

Человек остался человеком и при Cоветаx.

А вот другой пример https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94...B2%D0%B8%D1%87 Вроде профессор. А почитаешь его заметки про бронепоезд "На Москву" , как они Xарьков обстреливали из пушек, потому что там "не люди уже, а красные" - и засомневаешься в своиx представления об интеллигенции.

А я вообще никогда не задаюсь вопросом - интеллигент человек или нет. Если, конечно, он не начинает тыкать своей интеллигентностью в глаза всем подряд окружающим.

Сообщение от za_ra_2_st_ra

Но вы то не говорите "кот".Вы говорите - все коты утратили способность ловить мышей и не на что не годны.

Те коты, которых Вы имеете в виду, изначально не умели ловить мышей - только трындеть о собственном величии. Классический пример - Васисуалий Лоханкин.

Сообщение от SolveEtCoagula

Интеллигенция - это устаревшее, бесполезное сословие. Оно было прослойкой между безграмотной чернью и правящим классом 100 лет назад.
Сейчас его функции сведены к нулю. Скрипач не нужен(С)
Потому они из кожи вон лезут, чтобы доказать, что они нужны правящему классу буржуазии. Срут на стол аля перфоманс, прибивают яйца к асфальту, отрезают себе крайнюю плоть на сцене.
Интеллигент всегда был проституткой правящего класса.

Аплодирую стоя. Конгениально!

[SolveEtCoagula]

Сообщение от Чёрный Дембель

Аплодирую стоя. Конгениально!

Не знаю , что тут гениально!
Это же прописные истины.
Буржуазная интеллигенция - это не мозг нации, а её говно(С) классик и великий русский философ Ленин.

[Чёрный Дембель]

Сообщение от SolveEtCoagula

что тут гениально

Не гениально, а конгениально.

[SolveEtCoagula]

Сообщение от Чёрный Дембель

Не гениально, а конгениально.

и?

Совпадающий по талантливости, очень близкий. Словарное определение?

Кому, чем, в какой талантливости?

Или просто высер?
Есть ЧО?

[Чёрный Дембель]

SolveEtCoagula, да забей.

[easy]

Сообщение от SolveEtCoagula

Не знаю , что тут гениально!
Это же прописные истины.

Ба! Вижу-вижу, к нам пожаловал пианист и педагог (С) Котя. Чем так привлекателен БВФ для сетевых психопатов? Загадка.

[easy]

Сообщение от Чёрный Дембель

Не гениально, а конгениально.

Чёрный Дембель, будьте снисходительны: постыльцы уже плохо изъясняются и понимают по-русски. Такова плата за сомнительную билингвальность.

[Чёрный Дембель]

easy, я, собственно, уже забил.

[Чёрный Дембель]

Сообщение от za_ra_2_st_ra

любой термин примитивен, пока вы не договоритесь о его определениях.

Вот здесь бесподобное по своей полноте исследование культурного феномена, а, точнее, одной большой русской беды - интеллигенции. Тут вам и определения, и термины, и анамнез, и диагнозы.

Охренительно много букв.

[Чёрный Дембель]

В продолжение исследования темы «небыдла» и в связи со 150-летним юбилеем невозможно не перейти к творчеству ныне почти забытого, а во время оно обронзовлённого и канонизированного до полной мифологичности писателя, одного из столпов и опор социалистического реализма.

Максим Горький ака Алексей Максимович Пешков

Пожалуй, в качестве эпиграфа к биографии - да и всему творчеству автора - лучше взять препохабный анекдотец эпохи позднего застоя; я его даже не буду выкладывать, просто дам ссылку. Почему - станет ясно из нижеизложенного.

Как всегда, корни мировоззрения и творчества Горького лежат в детстве. Писатель значительно облегчил жизнь биографам и исследователям своего творчества написанием многопудовой автобиографической трилогии: «Детство» - «В людях» - «Мои университеты».

Что мы узнаём из этой трилогии?

Детство автора – типичное детство задрота (тысячи их в мировой литературе). Выходец со дна общества, детство и большую часть юности провёл в среде деклассированных элементов, причём влачил своё существование если не в роли парии, то в однозначной роли «омеги» и чмыряемого ботана. С этих пор у поциэнта сформировался, согласно ещё одному старому анекдоту, «крайне хyёвый взгляд на жизнь» - настолько, что он даже совершил несколько попыток суицида, но даже убить себя Алоша толком так и не смог.

Понимая, что жизнь – говно, что в альфы-беты и, тем более, криминальные авторитеты и уважаемые деловые люди ему не выйти, Пешков стал заниматься самообразованием. Он много читал, причём отдавал предпочтение модным на тот момент философам типа Шопенгауэра и Ницще, от которых и заразился иррационализмом и мизантропией, что в сочетании с собственным жизненным опытом дало богатые всходы.

Ницше торкнул молодого Алёшу так сильно, что он отпустил себе усы - сегодняшний тру-хипстер вряд ли сумеет отличить изображения Ницше и Горького, особенно в скульптурном исполнении – и определил мировоззрение и творчество автора на многие годы вперёд.

Заниматься полезным производительным трудом Алёше не позволяла вера не давало ущемлённое окружающими и напитанное западными философами ЧСВ, поэтому, вместо получения общественно полезного ремесла, которое могло бы превратить его в полноценного члена общества, будущий классик соцреализма бродяжничает, пущает пропаганды, бухает, пытается завести знакомство с видными литераторами (Толстым, Короленко), предсказуемо посылается ими накуй, крестит в православие евреев, попадает под надзор полиции, и вообще ведёт асоциальный образ жизни, попутно пытаясь писать нетленку. Таким образом, на примере Горького можно рассмотреть детально, как очередной честолюбивый селюк усиленно лепит из себя эталонное небыдло.

Раннее творчество автора несёт неизгладимый отпечаток ницшеанства. В произведениях встречается масса «сверхлюдей» - этаких быдлодартаньянов посреди ещё более унылой однородной толпы: Данко, Челкаш, безымянная Девушка, вольнолюбивые цыгане и проч.. Так писатель, очевидно, компенсировал свои юношеские комплексы.

И тут, как говорится, свезло: брошенное зерно попало в густо унавоженную ревдвижением и декадентством почву. Одним понравились образы мрачных и величественных дартаньянов, стоящих по колено в говне, не мараясь, другим – реалистичное изображение обитателей социального дна (одна из программных вещей Горького так и называется). Произведения стали издаваться большими тиражами, знакомства с автором перестали чураться уважаемые люди – те же Толстой, Короленко, Чехов, он стал вхож в уважаемые дома, включая Императорскую Академию Наук, становится инициатором салонных и имперского уровня скандалов – к примеру, по случаю аннулирования его членства всё в той же Академии из-за неблагонадёжности – и вообще гламурным бурлитетем говн.

При этом Горький начинает проявлять классические черты небыдла: будучи сам быдлом до мозга костей и певцом страданий оного, в повседневной жизни он начинает стремительно отдаляться от своих многочисленных, так сказать, муз и музов. Он сближается с официальной аристократией и интеллигенцией, получает весьма сытые гонорары и начинает вести элитарный образ жизни: снимает роскошные квартиры, посещает рауты, меняет жён, как перчатки, крутится в околотеатральной тусовке, попутно огуливает актрисок и вообще, оттопыривается, как может. Плебейское же происхождение писателя в духе либеральных настроений того времени только придаёт ему в глазах общества, особенно женской его части, экзотически-романтический флер.

Впрочем, этот пацан, несмотря на то, что пришёл, таки, к успеху, не порывает связей и с элитой маргиналов – марксистами во главе с Лениным, коим творчество его было весьма созвучно. Старик Крупский нередко игрывал с литератором в шахматы, спорил, порой до хрипоты, немало строк посветил нашему герою и даже обозвал его «буревестником революции», хотя, на мой взгляд, Горькому гораздо лучше подошло бы прозвище «прилипала революции», а «буревестниками» правильнее было бы назвать либо Герцена, с одной стороны баррикады, либо Достоевского с Крестовским, с другой.

Эта связь сыграла большую роль в судьбе Горького в годы, когда ураган революции смёл всю привычную жизнь русского общества вместе со всеми моральными ориентирами и государственностью. Алёша долгое время пользуется её благами в полный рост, даже становится, как стыдливо подмечает официальная биография, «собирателем предметов искусств, коллекционером китайских ваз и редких дорогих книг», к нему идут бить челом бывшие его покровители, в гигантской квартире в центре Петрограда он содержит целый причт приживалов, приживалок, родственниц, сожительниц, собутыльников et cetera, словом, ни в чём себе не отказывает.

Тем не менее, наступившее на 1/6 части суши торжество прогрессивных идей тончайшим моральным критериям пролетарского писателя настолько не соответствует, что он в 1921 глупым пИнгвином отбывает из царства всеобщей справедливости и робко прячет тело не слишком жирное в мерзкой буржуазной Европе, где и обретается на государственном коште аж до 1932 года.

Государство в лице одного усатого книголюба и ценителя прекрасного терпело-терпело его сибаритство под сенью Везувия в ожидании очередной нетленки, прославляющей Прекрасный Новый Мир, но так и не дождалось, и толсто намекнуло пейсателю о том, что для продуктивного творчества на тему освобождённого труда нужно писать прямо из гущи событий. И с тем перекрыло валютный краник.

По прибытии в СССР Горький под чутким прищуром Лучшего Друга Всех Писателей решительно избавляется от дурацких сомнений, иллюзий, терзаний, окончательно бронзовеет, снисходительно принимает все официальные почести в свой адрес, ну, и честно и неутомимо начинает отбивать вложенные в него средства – становится официальным и верховным рупором режима, за что был посмертно ругаем новыми поколениями такого же, как и он сам, небыдла. Подозреваю, что именно о нём и ему подобных товарищ Сталин - мегатролль и человек с большим художественным вкусом - и бросил свою крылатую фразу

Других писателей у меня для вас нет

Ну, а замечание его по поводу горьковского стихотворения "Девушка и Смерть"

Эта вещь будет посильнее, чем "Фауст" Гёте

и вовсе является эталонным образчиком сарказма, вполне годным для современного сетевого троллинга.

Окончательно писатель «стал героем» в 1936, посмертно удостоившись высочайшей милости быть кремированным и замурованным в Кремлёвской стене.

Что же сказать о творчестве писателя?!

Ранний период, как уже говорилось раньше, несёт на себе налёт юношеской чистоты, наивности, романтизма и ницшеанства, и, благодаря этой искренности, ранние произведения автора вполне читабельны, хотя и на любителя. Более позднее творчество Горького чем дальше, тем глубже погружается в пучину беспросвета и мизантропии. Таковы самые знаменитые произведения этого периода – «Мать», «На дне», «Васса Железнова» и проч.. Хотя некоторые из них – та же «Мать» - в советский период считались безоговорочной классикой соцреализма, читать их человеку с нестойкой психикой и нетренированной привычкой книгочтения категорически невыносимо. Вставить эту, прости Господи, «Мать» в школьную программу мог только настоящий невыявленный враг народа.

Ну и, вишенкой на торте, эпическим итогом творчества Горького стал многопудовый роман «Жизнь Клима Самгина» о судьбах русского небыдла на сломе эпох, о его навозном метании в тёмной проруби революции от края к краю, о разрыве шаблонов и прекраснодушных представлений о дореволюционной рабоче-крестьянской пасторали о суровую практику эпохи бунта, беззакония и вседозволенности, о разоблачении интеллигентских иллюзий и срыве всяческих покровов. Сей увражик – отличный пример вымещения на бумаге собственных комплексов, иллюзий, пороков и моральных терзаний – собственно, того, что сегодня модно называть красивым термином «когнитивный диссонанс».

По уровню беспросвета и чернухи творчество Горького приближается к недосягаемым шедеврам Кафки, а по интеллигентскому безволию и попыткам усидеть одним седалищем на нескольких стульчаках сразу – к креативам отечественного «певца сумерек» А.П.Чехова.

Неспроста после исчезновения из бытия главного идеологического заказчика соцреализма – Советской Власти – всё творчество Горького рухнуло в макулатуру и полностью обнулилось, а сегодняшние молодые мамы и папы вряд ли смогут объяснить внятно своим мелким отпрыскам, что за усатый хер вновь встал посреди московской площади Тверской Заставы и почему довольно симпатичный санаторий на территории Воронежа носит какое-то невкусное имя.

Вердикт: НЕЧИТАБЕЛЬНО.







ЗЫ: Горький и Ницше: найди 5 отличий.

[easy]

Сообщение от Чёрный Дембель

Максим Горький ака Алексей Максимович Пешков

О, наконец-то! Я так ждала, когда же Вы, ЧД, сурово и справедливо пройдётесь по литнаследию пришибленного буревестника. Респектище! Ровно то, что я думала обо всем этом с детских лет, но ленилась пространно сформулировать. А описать литературную и жизненную тягомотину господина Пешкова настолько динамично и весело я не смогла бы ни за что.

[Чёрный Дембель]

easy, да ладно Вам...

[easy]

Сообщение от Чёрный Дембель

easy, да ладно Вам...

Док, сами знаете, что я - Ваша поклонница №1.

[Чёрный Дембель]

Ну, что ж, в связи с очередным юбилеем предлагаю ничтоже сумняшеся обсудить самого нашего Владимира Владимировича!

Владимир Маяковский

Некоторые люди считают революцию величайшей радостью, ярчайшей вспышкой человеческих надежды и воли, зарёй новой жизни (по мне, революция, если и вспышка, то исключительно термоядерного заряда с подобными же, если не более тяжёлыми, последствиями и для истории, и для государства, и для общества). Вот к числу таких людей и относился великий пролетарский поэт Маяковский.

При всей моей нелюбви и неприязни ко всем без исключения движущим силам и действующим лицам русского революционного движения всех времён, пожалуй, наименее всего эта нелюбовь распространяется на нашего "горлана-главаря", как он сам себя называл.

Маяковский пришёл в литературу в то время, когда несчастная Российская Империя была беременна революцией, а в некоторых сферах общественной жизни революция уже шла полным ходом – к примеру, в литературе. Это время позже стало называться «Серебряным веком» и дало бурный выплеск самых разнообразных имён, стилей и литературных направлений: символизм, акмеизм, имажинизм, неокрестьянство, эго- и кубофутуризм и прочий декаданс. Вкратце можно все эти течения, как и в 60-90-х, как и по сей день, разделить на обывательский попсовый гламур и бунтарский брутальный панк – с неизбежной нишей для крестьянского фолка. Естественно, что в бурлящей массе всех этих течений неизбежны были войны стилей и противостояния честолюбий, и Маяковский примкнул к предтечам нынешних панков – кубофутуристам: бунтарский дух уже тогда проявил себя. Представителям гламурных направлений в дореволюционные годы поэт роздал богато люлей, особенно доставалось Игорю Северянину и Александру Блоку.

Уж кем-кем, а задротом Маяковский не был никогда. Воспитанием он был ни разу не изнежен, да и фактура не позволяла: выдающийся по меркам тех времён рост 1,89, лицо грубой, но правильной лепки, развязные манеры, громкий голос, презрение к авторитетам, откровенная дерзость и огромные кулаки, которыми он не стеснялся при случае пользоваться по прямому назначению. Посему и поэзия его была под стать автору и под стать эпохе: дерзкая, лаnuдарная, рубленная, вызывающая, и, когда грянули одна за другой революции 1917 года, стихи Маяковского органично вписались в их парадигму, а сам он – в ревдвижение. Слюнтяйская психология розоватых кадетов-эсеров-эсдеков была для поэта недостаточно радикальна, посему с ещё дореволюционных времён симпатии его были целиком и полностью на стороне большевиков – «до основанья, а затем» куда лучше вписывалось в его бунтарскую картину мировосприятия, чем сомнительные иезуитско-адвокатские демреформы.

По приходу большевиков к власти Маяковский полностью ставит свой талант на службу новому обществу – это именно ему принадлежит фраза «к штыку приравнял перо». Из-под этого его пера выходят выдающиеся произведения, по сию пору являющиеся памятником той сложной, тяжёлой, кровавой, но вместе с тем героической эпохи. Автор не хочет замечать миллионов человеческих трагедий, коренной ломки устоев государства, семьи и веры – он наслаждается самим процессом этой ломки, очищения, как он считает, общества, передела мироустройства и предвкушением светлого справедливого будущего. И вообще оттопыривается по полной: рисует знаменитые Окна РосТА и сочиняет к ним агитстишки, пишет киносценарии, ставит фильмы и снимается в них, словом, чувствует себя в наступившем времени вседозволенности, как рыба в воде – вплоть до внедрения в жизнь знаменитых постулатов раннего марксизма обо обобществлении женщин и свободном браке; его история, если так можно выразиться, семейной жизни с четой Брик в стиле amour de trois давно стала хрестоматийной, а интимные связи вне этой семьи не поддаются учёту.

Но, как говорил Томас Карлайл, «всякую революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются ее плодами отпетые негодяи». С течением времени эта тенденция возобладала и в бывшей Российской Империи, ака СССР. Не могу сказать, что прямо-таки уж товарищ Сталин был бОльшим негодяем, чем загнобленный им товарищ Троцкий с присными, но уж прагматиком, хозяйственником и имперцем он, в отличие от Льва Давидовича, был несравнимо лучшим. К концу 20-х годов Троцкий был выдворен из СССР, остальной оппозиции капитально завинтили гайки – короче, пришла пора собирать разбросанные камни Империи и наводить порядок заново железной рукой, одетой в знаменитые ежовые рукавицы.

Революционная романтика Маяковского стала неактуальна. Поиски себя в иных жанрах – к примеру, в социальной сатире, написании пьес «Баня» и «Клоп», особого успеха не имели, да и самому автору были не по душе. Видимо, чувство того, что он выпадает из эпохи, что его время истекает, и стало главной причиной добровольного ухода поэта из жизни. И, думаю, уход этот был с его стороны шагом мудрым и своевременным – не ушёл бы сам в зените славы, его ушли бы принудительно лет через 5-7-10, с посмертным преданием анафеме.

Каким же будет резюме?

Читать Маяковского, безусловно, необходимо. Его творчество не просто пропитано духом революционной эпохи – можно смело сказать, что оно во многом сформировало всю её этическую парадигму. Без знакомства с его поэзией порой невозможно понять некоторые аллюзии в более поздней литературе, как советской, так и постсоветской. Маяковский – это целый пласт русской литературы.

Кроме того, пожалуй, феномен Маяковского – это единственный феномен не столько русского, сколько чисто советского поэта. Вне революции творчество Маяковского просто не состоялось бы, как не состоялось творчество тысяч и тысяч безвестных эпатирующих стихоплётов и прочих протестных рифмоблудов. И, если бы такие классики соцреализма, как Симонов, Шолохов и даже Гайдар, при всей его революционности, были бы не менее успешны и в случае сохранения в Российской Империи прежнего общественного строя, то никакого Маяковского без революции не состоялось бы, и фамилию его помнили бы лишь крайне узкие специалисты по поэзии Серебряного века.

Если сам Маяковский в своё время назвал Ленина и Партию близнецами-братьями, то нам можно с ещё более полным правом назвать близнецами-братьями Маяковского и Революцию.

В конце концов, это просто блестящая литература и отличные стихи – настоящие боевые марши революционных легионов, реальный дух эпохи.

Рекомендую всем.

[Чёрный Дембель]

В прежние годы, а особенно – в советском обществе, литература имела огромное воспитательное значение. А, поскольку воспитание гражданина начинается прямо с момента его рождения, детская литература тоже выполняла важнейшую социальную функцию.

В советской детской литературе предостаточно было и гениев, и ремесленников, и откровенных графоманов, при этом в связи с почти полной утерей у массового читателя интереса к литературе этой поры, тем более, детской, приятно бывает иной раз выкопать из сорной кучи пустых словес и агитпропа настоящее жемчужное зерно.

Тем более приятно, что этим забытым мастером пера оказался наш земляк, человек трудной судьбы и, внезапно и по совместительству, близкий родственник последнего генсека СССР

Евгений Максимович Титаренко

родной брат Раисы Максимовны Горбачёвой, ушедший от нас совсем недавно, в апреле 2018 года. И в этом родстве можно увидеть не счастливую звезду, а, скорее, проклятие.

В использовании блата обвинить писателя никак не получится. Есть мнение, что именно высокопоставленная семья упрятала талантливого автора в сумасшедший дом. Я не собираюсь перетряхивать всё грязное бельё – интересующиеся могут через статью в Википедии самостоятельно нарыть кучу ссылок и газетных публикаций о последних 33 годах жизни Евгения Максимовича, которые он провёл в доме скорби. Дело это чрезвычайно мутное и грязное, одно неоспоримо: последнее печатное издание Титаренко датировано как раз 1985 годом – годом прихода Горбачёва к власти. Что случилось, почему автора постигла такая судьба, какие его книги так и не увидели свет – думаю, останется тайной навеки. Полагаю, потому, что Евгений Максимович уже тогда видел насквозь и сеструху, и зятька со всем их гнилым нутром.

Как бы там ни было, даже то творческое наследие, которое оставил нам автор, обильно, прекрасно и многогранно. Героями Титаренко и главными адресатами его прозы являются даже не дети, а отроки и юноши – лица 13-16-18 лет, только-только вступающие во взрослую жизнь, которая немедленно ставит перед ними множество самых разнообразных взрослых вызовов, от первой подростковой любви и выбора профессии до необходимости быстрого, однозначного и, нередко, фатального выбора между жизненными приоритетами, между добром и злом, между верностью и предательством. Автор в полной мере раскрывается не только как мастер сюжета, чаще всего не по-детски детективно-авантюрного, но ещё и как прекрасный психолог, что для незатейливой советской детской литературы, в общем-то редкость, как тонкий лирик и отличный стилист. По совокупности всех этих граней творчества можно поставить повести автора на голову выше трилогии Анатолия Рыбакова "Кортик-Бронзовая птица-Последнее лето детства" и авантюрного романа Роберта Штильмарка "Наследник из Калькутты", и примерно на одну ступень с романом Георгия Тушкана «Друзья и враги Анатолия Русакова», о котором я уже писал в этой теме.

Читать можно и нужно всем – прямо с 10-12 лет (более юные читатели могут ниасилить ввиду слишком взрослых проблем и глубокого психологизма), при этом взрослые читатели совсем не будут разочарованы как сюжетной линией, так и подачей материала. Вершиной творчества автора можно считать, пожалуй, «Никодимово озеро», но и другие повести ничуть не хуже.
Остаётся только сожалеть, что автор в силу разного рода обстоятельств так и не смог раскрыть свой талант в полной мере, но и того, что он создал, вполне достаточно, хотя бы, для того, чтобы занять почётное место в ряду славных литераторов не только Черноземья, но и всей России.

Книги писателя в бумажном виде нынче библиографическая редкость, но, слава Интернету и энтузиастам оцифровки, в электронном виде они есть - постоянные посетители этой темы знают, на каком ресурсе их искать.

[easy]

Сообщение от Чёрный Дембель

Евгений Михайлович Титаренко

Ого! Док, как Вы это нарыли? Вот это да... Мне попадались в сети упоминания о брате РМ, но никаких намеков на его принадлежность к цеху литераторов мне не встречалось. Ни разу.

[Чёрный Дембель]

Ну, начать с того, что я учился в ординатуре с ещё одной представительницей этой семьи - троюродной, правда. Вот тогда и услышал впервые. Да и было это уже четверть века назад. А тут уж и не помню, как вспомнил, пошёл, отыскал, прочитал. И не жалею.

Сообщение от easy

Сообщение от Чёрный Дембель Посмотреть сообщение
Евгений Михайлович Титаренко

ЗЫ: опечатка. Максимович, конечно же. В тексте поправил.

[easy]

Сообщение от Чёрный Дембель

Ну, начать с того, что я учился в ординатуре с ещё одной представительницей этой семьи - троюродной, правда.

Свезло. )))

Сообщение от Чёрный Дембель

пошёл, отыскал, прочитал

И я попробую.

Сообщение от Чёрный Дембель

ЗЫ: опечатка.

Я поняла. )))

[Чёрный Дембель]

О библиофилии советской и современных реалиях.

В позднесоветскую эпоху, когда книжные магазины были забиты всякой макулатурой, от многотомных и многотонных собраний сочинений классиков марксизма до ежегодных пропагандистских брошюр "СССР в цифрах", мало-мальски приличная художественная литература была адовым дефицитом, а порой и предметом спекуляции. Поэтому советским книголюбам приходилось пускаться на всевозможные ухищрения для поощрения своей похвальной страсти.

Во-первых, люди просто менялись временно книжками или давали почитать знакомым, но персональные библиотеки были крайне скудны и эта схема имела ограниченные возможности.

Второй вариант - система "книгообмена". Это были специальные полки в крупных книжных магазинах с доской объявлений по соседству - какая книга выставлена и какую или какие хозяин хотел бы получить взамен. Оставлялись записки с вариантами, оставлялись телефоны, магазин же за размещение взымал малую мзду - ЕМНИП, 50 копеек за одно название.

Третий вариант - библиотеки. Это было совсем плачевно. На популярные книги велась предварительная запись на месяцы вперёд, но и это не гарантировало их прочтения - фонды беспощадно разворовывались, и некоторые нечистоплотные пользователи просто присваивали популярные издания, предпочитая выплатить штраф, чем вернуть дефицитную книгу.

Четвёртый вариант - сдавать макулатуру. За определённое количество сданной бумаги (от 20 кг, кажется) выдавались талоны на приобретение дефицитных изданий. Я лично этим никогда не занимался, но многие, прибегавшие к этой схеме, оставались недовольны, ибо выбора не было, и выдавались по талонам книги, имевшиеся в наличии. Приходилось прибегать опять к обменным схемам.

Пятый вариант - подписка, но для того, чтобы подписаться, к примеру, на Всемирную Детскую Библиотеку в 200 томов нужен был блат не меньший, чем на покупку видеомагнитофона ВМ-12 по государственной цене и без очереди.

Шестой вариант, самый рациональный, но и полукриминальный - подпольная книготорговля. Приблизительно до 1990-91 года в Воронеже существовал чёрный книжный рынок. Он собирался утром по воскресеньям в лесополосе у железнодорожной курской ветки возле площадки "239 км", что за Посёлком в Юго-Западном. Вот там можно было найти что угодно - вопрос был в цене.
В книжных магазинах средняя цена зависела исключительно от качества переплёта и оформления и колебалась в промежутке от 20 копеек за то, что сегодня называлось бы "покетбук"до 3-3,5 рублей за солидный фолиант с иллюстрациями. Впрочем, тут были оговорки: советская полиграфия была довольно убога, потому заказы на некоторые книги, к примеру, офтальмологические атласы, требовавшие размещения большого количества фотографий на бумаге высокого качества, размещались в Финке, Венгрии и ГДР, и вот они уже стоили совсем другие деньги - от 10 рублей и выше.
На чёрном книжном рынке же цены напрямую зависели от спроса, популярности и редкости книги, и покетбук мог стоить и 3, и 5 рублей - именно по стольку я выложил за свои первые сборники Гумилёва, Жигулина и Северянина. Антикварные книги вообще шли по отдельной статье и по отдельным ценам.

Ну, и седьмой, самый криминальный и бестолковый вариант - самиздат. Это были книги:

1. старых авторов, малопечатаемых в СССР, но не особо вредоносных с точки зрения идеологии - в подавляющем большинстве поэзия Серебряного века;
2. эмигрантов 1-2-3 волны, деятелей царского режима и не относящихся к оным, от Милюкова и Деникина до Набокова, Бродского, Довлатова или Алешковского;
3. явных антисоветчиков - Солженицына, Шаламова, Виктора Некрасова или Леонида Бородина;
4. откровенно пропагандистские антисоветские издания типа "Писем к другу" Светланы Аллилуевой или записок Елены Боннэр, перепечатки альманаха "Метрополь", эмигрантского книгоиздательства "Посев" и проч..
5. и всякое прочее унылое говно - самопальные переводы Флемминга и Чейза, дореволюционные гороскопы и самоучители хиромантии и чёрной/белой магии, оккультные бредни Блаватской и кулинарные книги Молоховец и т.п. для ТП.

В слове "самиздат" главный корень - "сам" Это было творчество энтузиастов, каких и сегодня немало, но в пору отсутствия электронных сетей книги распечатывались обычно на пишущей машинке (шта?! - спросят меня миллиеналы) под копирку в 4-5 слоёв (ШТА?!?!?!?!) или, в крайне редких случаях, откопированные те же машинописные тексты, размноженные на мерзкого цвета лиловой бумаге при посредстве чуда тогдашней копировальной техники - машин "Эра" и "Ксерокс". Впрочем, этот вариант был исключительно редок как по малому количеству оной техники в конторах, так и из-за неусыпного контроля #кгававойгэбни за каждым таким аппаратом. Копии обращались в строжайшем секрете и по величайшему блату, чаще всего в узком кругу тусовки труЪ-интеллигентов и/или фарцовщиков, каковые, впрочем, нередко представляли собой одних и тех же людей.

Перестройка, уничтожение цензуры и вступление полиграфической промышленности в свободный рынок нанесли не нокаутирующий - смертельный удар по всем этим схемам, уничтожив их до основания и оставив лишь узкую нишу библиофилов-антикваров, ну, а приход Интернета с массовой оцифровкой книг стал угрозой полиграфии, в целом.

Времена бумажных носителей канули в лету. Где-то я скучаю по старым добрым книгам и их иллюстрациям, запаху, тиснёному коленкору, а где-то - радуюсь, ибо по мере разрастания библиотеки жилого пространства в доме становилось всё меньше и меньше.

Лично я сегодня на бумаге покупаю исключительно роскошно оформленные издания, которые обладают самостоятельной художественной ценностью, а от всего остального отрёкся, и свои 26 книжных полок постепенно освобождаю. Первый этап выбраковки - на дачу, там своя коллекция; второй - в библиотеку, пока там ещё принимают бесплатно. Раньше, лет 15 назад, продавал барыгам, но теперь, когда у них цена упала ниже плинтуса, по 1-3-максимум 10 рублей за книгу, я к ним ходить гнушаюсь.

Теперь нашефсё - Интернет и электрокниги. Надёргал на известном пиратском ресурсе около 450 избранных авторов, отслеживаю новинки и ожидаю оцифровки некоторых почти забытых, вполне качественных и в своё время весьма популярных авторов, к примеру, Ал, Алтаева (В. Ямщиковой) и Евгении Тур. В PDF в Национальной Электронной Библиотеке они есть, но уж больно громоздки, неудобочитаемы, а возиться с распознаванием времени нет. Я не тороплюсь, подожду.

[Чёрный Дембель]

Собственно, к чему был вчерашний пост? А это было предисловие, ибо возникло у меня желание обратиться к творчеству, пожалуй, самого успешного и известного русского эмигранта-литератора.

Владимир Набоков

Старина Карл Маркс не зря писал, что бытие определяет сознание. На примере нашего сегодняшнего героя этот постулат проявился в полной мере.

Володя родился, как говорится, "с золотой ложкой во рту" - в старинном русском дворянском роду, знатном, богатом, близком ко двору. Предками его были сплошь купцы, министры, генералы и прочие не последние люди. Собственный дом в самом центре Петербурга, в двух шагах от Исаакия, элитное Тенишевское училище, папенька - один из лидеров партии кадетов, бывший член Государственной Думы, а после Февраля 1917 - управляющий делами Временного Правительства. Жизнь, казалось, удалась. Но тут, как и у остальных 150 миллионов жителей Российской Империи случился Октябрь, или, проще говоря, ВОСР. И всё накрылось известным органом.

Набоковы бегут сначала в Крым, потом - за границу, в Берлин. Эмигрантское житьё юного Володи было нелёгким, но в 1922 случается ещё одно несчастье - от рук террориста погибает Набоков-старший. Семья остаётся без кормильца, а Володя - на семи ветрах на чужбине, трижды никому не нужный.

Зарабатывать на жизнь приходится частными уроками английского языка, понемногу начинает печатать рассказы, в основном в эмигрантских изданиях. Неудачно сватовство, затем – женитьба на женщине из еврейской семьи, что скажется после 1933 года, заедающий быт, полуголодное существование, ребёнок, пелёнки и т.д. не способствуют воспитанию у автора оптимистического мировоззрения. В берлинский период, в основном под псевдонимом «Владимир Сирин», Набоков пишет такие свои произведения, как «Машенька», «Защита Лужина», «Дар», «Приглашение на казнь» и проч...

Все они отмечены настроением писателя, оказавшегося в чужой враждебной стране, и по глубине деспрессивности, по накалу параноидальных настроений, по глубине рефлексии, по густоте чёрных тонов и мрачных настроений ставят Набокова всего лишь на полступеньки ниже Франца Кафки и на одну ступень с Леонидом Андреевым. Тяжко, душно, мрачно, шизоидно. Комплекс неполноценности на разрыв мозга.

Некоторым нравится.

Впрочем, в «Приглашении на казнь» автор, как и многие фантасты, боюсь, оказался провидцем. Главного героя приговаривают к смертной казни за НЕПРОЗРАЧНОСТЬ, за закрытость от общества, за скрытность. Суд называет это «гносеологической гнусностью» и недопустимым в обществе поведением, подлежащим искоренению исключительно вместе с его носителем. В наши дни, с сегодняшним тотальным сетевым эксгибиционизмом, с вездесущей самообнажёнкой и самолюбованием в соцсетях, я, принципиальный и идейный противник соцсетей, смартфонов и самораздевания, чем дальше, тем больше чувствую себя главным героем этого произведения, Цинциннатом Ц. Звонка в дверь пока не ожидаю, но, опасаюсь, дело именно к этому и идёт.

Приход к власти фашистов усугубляет гнетущую атмосферу, а усиление антисемитских настроений и увольнение жены писателя с работы по национальному признаку и вовсе делают пребывание семьи в Германии невозможным. Набоковы переезжают в Париж, но в 1940 стальные клинья Третьего Рейха протянулись и туда, и семья уезжает на хутор бабочек ловить (Набоков был профессиональным энтомологом, и в честь его и в честь героев его произведений названы не только около 30 видов бабочек, но и целый род чешуекрылых Nabokovia).

Шутка. Вообще-то в Америку.

Там Набоков продолжает литературные труды, пишет новые романы («Истинная жизнь Себастьяна Найта», «Под знаком незаконнорождённых» и проч.), делает переводы с русского на английский и обратно, тем более, что космополитизм его достиг критической отметки и автор полностью перешёл на англоязычное творчество, читает лекции по русской литературе и энтомологии, ловит бабочек – в общем, не бедствует. Чёрная полоса преодолена, можно наслаждаться жизнью. Казалось бы.

Но одна тема, одна невысказанная страсть продолжала томить и глодать пейсателя – тема педофилии.

Тема эта древняя, как само человечество, небесспорная, оценивавшаяся в разные времена по шкале от абсолютно недопустимой до вполне уважаемой, в зависимости от общества, исторического отрезка времени, градуса накала религиозности и характера оной, периодически давая крен то на физиологический, то на моральный, то на юридический аспект, так что, однозначной оценки половой связи взрослого мужчины с девочкой-подростком в одном предложении дать невозможно.

Не знаю, на каком отрезке жизненного пути сам Набоков повстречал свою Аннабел Ли, свою Лолиту, но тавро этой первой сексуальной привязанности он пронёс сквозь всю жизнь и в 1955 году воплотил в самом знаменитом романе русской эмиграции – «Лолите».

В совке «Лолита», безусловно, не печаталась, но в Самиздате распространялась, хотя очень мало кто до 1987 года смог прочитать её лично.

В пуританском советском обществе, часто квохтавшем рупором пролетарской пропаганды о недопустимой распущенности таких, к примеру, фильмов, как абсолютно невинный «Вам и не снилось» и официально заявлявшем с голубых экранов «в СССР секса нет», «Лолита» считалась произведением преразвратным и архипохабным, с одной стороны общественных баррикад, и запретносладким, эротическим, с другой. На самом деле ни тем, ни другим она не является.

«Лолита» в первой своей части – слюняво-многословная история заболевания главного героя запретной страстью и последующего вожделения похотливого возрастного папика своей двенадцатилетней едва вступившей в пубертат падчерицы.

Набокову с первых его произведений, а чем дальше, тем больше, присуща была одна нехорошая черта: велеречивость и многословность. Я понимаю, что пейсатель художественными буквами – не ротный командир, и выражаться он должен не только веско, кратко и доходчиво, но и красиво. Для этого в любом языке, кроме существительных, глаголов и междометий есть ещё и прилагательные, наречия, причастия и прочие малополезные, но украшающие его ништяки. Их желательно использовать в устной и письменной речи, но с чувством, с толком, с расстановкой, как завещал и показывал своим примером великий Бабель.

Набоков же к моменту написания «Лолиты» чувство меры утратил. Пропасть пустословия разверзается перед читателем в романе, и к переломному кульминационному моменту утомляет читателя настолько, что у последнего смыкаются веки среди бела дня синхронно с самой Лолитой. Нужно быть очень упоротым потребителем печатного слова, чтобы дотянуть до момента грехопадения, с которого начинается часть вторая.

Во второй части романа, когда утомлённый путанным слогом читатель начинает, наконец, предвкушающе сопеть, обнаруживается, что эротики в ней ни на грош, ни на использованный презерватив.

Ибо вторая часть романа – это хоррор.

Самый натуральный роман ужасов для зрелых лиц мужского пола. И проблема не в самом грехопадении и порочности связи – просто рафинированный интеллигент Гумперт связался с самой банальной испорченной, капризной, невоспитанной, мерзкой и развратной малолетней сучкой, шантажисткой, садисткой и жлобовкой из пресловутой «Одноэтажной Америки». И дело вовсе не в возрасте: если бы Лолита была совершеннолетней и ещё более искушённой, отношения были бы ещё хуже ввиду повышенной прожжённости этой оторвы. Вся вторая часть – сплошное самобичевание, рефлексия, перманентные чувства вины и опасности – опасности раскрытия, опасности утраты Лолиты, опасности неотвязно маячащего на грани восприятия синего седана, постоянные унижения со стороны маленькой гадины, вьющей из папика манильские канаты и завязывающей их морскими узлами – в общем, всё, как любил автор, в своём вполне фирменном стиле.

Ну, и финал – дешёвый детектив ниачём с тотальным выпилом всех главных героев.

А что же сам Набоков? Да ничего. После «Лолиты» пацан реально пришёл к успеху, продолжал активно трудиться по всем своим специальностям, перебрался в Швейцарию, гонзал по горам и ярам за бабочками, до тех пор, пока однажды не простудился и склеил ласты.

В общем, все умерли

(С)

Собственно, хотя литературное наследие Набокова далеко не ограничивается вышеперечисленными произведениями, для ознакомления с его творчеством их вполне достаточно. Остальное – просто игра слов, велеречивые вербальные упражнения, интересные, разве что, для узких специалистов, литературоведов и набокововедов, а для рядового читателя категорически нудные, утомительные и неинтересные. Можно читать Набокова, можно не читать – особого урона в формировании личности ни то, ни другое не нанесёт. Лучше Кафки, лучше Андреева, но, всё равно, на очень узкого и специфического любителя.

[easy]

Чёрный Дембель, временное затворничество Вам явно пошло на пользу: два прелестных эссе практически одновременно. Порадовали. Очень. Я скучала без Ваших "Заметок".

[Чёрный Дембель]

easy, спасибо за комплимент.

[easy]

Чёрный Дембель, это не комплимент, а выражение искренней радости и признательности по поводу. )))

[Чёрный Дембель]

easy, всё равно - спасибо.