Проза и стихи о любви

[cotana]

Та женщина была отчаянно красива,
Убойна,как дикарская стрела.
И ни о чём большом, особом не просила,
А просто ,захотела и была.
И на руке моей большой-зелёный камень
Тапорщился и зеленел вдвойне,
Я трогал эту женщину руками и ей любилось,
Впрочим как и мне.

[Galateya]

Отпечаток руки на оконном стекле
Пантомима объятий и выдохов: "Да"...
Лепестки увядающих роз на столе,
И уверенность в том, что вдвоем - навсегда.
Разговоры о снах... Сами сны - разговор
Двух сердец, двух желаний, дыханий и тел.
Взгляд твой из-под ресниц - словно выстрел в упор,
Мне расскажет о том, как ты ждал и хотел...
Растворяюсь в тебе, оставаясь собой...
Я люблю... Я любима... Сомнения - прочь!..
И, одна на двоих, нас согреет с тобой
Эта самая сладкая первая ночь…

[ХэлавиSa]

Galateya, очень красиво.


Коренные переломы,
Взрывы,срывы,крики,стоны...
Одурманены истомой.
Где-то спрятаны патроны,
Но не нужно их!
Мы снова
Будем прятаться в притонах,
Знать:вначале было слово,
Главное - не быть невольным
Призраком из чьей-то тени...
Улыбаясь,омертвели.
Ну,а где-то будут снова:
Взрывы,срывы,крики,стоны...

[OksaNochka]

СТАРЫЕ СЛОВА
Три слова, будто три огня,
Придут к тебе средь бела дня.
Придут к тебе порой ночной,
Огромные, как шар земной.
Как будто парус – кораблю
Три слова: «Я тебя люблю».
Какие старые слова,
А как кружится голова,
А как кружится голова…
Три слова, вечных, как весна,
Такая сила им дана.
Три слова, и одна судьба,
Одна мечта, одна тропа…
И во однажды, все стерпя,
Ты скажешь: «Я люблю тебя».
Какие старые слова,
А как кружится голова,
А как кружится голова…
Три слова, будто три зари,
Ты их погромче повтори.
Они тебе не зря сейчас
Понятны стали в первый раз.
Они летят издалека,
Сердца пронзая и века.
Какие старые слова,
А как кружится голова,
А как кружится голова…

[ariadna]

Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч
Ты говорила, что не забудешь
Ласковых, радостных встреч
Порой ночной
Мы распрощались с тобой
Нет больше ночек
Где ты, платочек
Милый, желанный, родной

Помню, как в памятный вечер
Падал платочек твой с плеч
Как провожала и обещала
Синий платочек сберечь
И пусть со мной
Нет сегодня любимой, родной
Знаю, с любовью ты к изголовью
Прячешь платой голубой

Письма твои получая
Слышу я голос живой
И между строчек синий платочек
Снова встает предо мной
И часто в бой
Провожает меня облик твой
Чувствую, рядом с любящим взглядом
Ты постоянно со мной

Сколько заветных платочков
Носим в шинелях с собой
Нежные речи, девичьи плечи
Помним в страде боевой
За них, родных
Желанных, любимых таких
Строчит пулеметчик за синий платочек
Что был на плечах дорогих

К.Шульженко"Синий платочек"

[cotana]

Я был так долго далеко,в дороге по тебе скучал я
Ты отведи мои печали,ты припади ко мне щекой.
Ты всё, что есть неси на стол, оставь на после злые вести,
Мы наконец-то снова вместе,я прилетел часов на 100

Скорей сними мою усталость,
сегодня снова не уснём
И не грусти! пусть нам осталось всего лишь100 часов вдвоём

Ю.Лоза.

[ХэлавиSa]

Я на днях Маяковским бредил,
Мне явилась слепая страсть.
Я,как он,невзначай заметил:
Вы - Джоконда,Вас надо украсть.

В каждой строчке я отражаюсь,
В каждой букве нашёл приют.
Словно заново я рождаюсь,
Агитезы мне боль поют.

В переплётах скована муза,
Она узница навсегда...
Пусть болтают,что Вы обуза...
Они лгут.Для меня Вы - звезда.

Моё сердце забилось в неволе,
Моя жизнь - чёрно-белая масть...
Моя мысль переполнена болью:
Вы - Джоконда...Вас НАДО украсть...

[OksaNochka]

Автора не знаю, но стих очень понравился
бывшая любовь...
Сколько лет мы с тобой не встречались
Сколько лет проживали любя.
Вспоминая как раньше расстались,
Не сказав ничего, ты и я...
Как любили друг друга страдая
Не решившись к любви подходить.
Ревновали друг друга я знаю
И страданья друг другу несли.
Сколько раз мы с тобою смеялись,
Когда было совсем не смешно.
Сколько раз мы других целовали,
Когда сердце к друг другу рвало.
Мы наверное думали сложется
Всё пройдет и уйдет эта боль.
Только жалко к судьбе не воротишься,
Эта боль всегда рядом со мной

[ariadna]

Азнавур


Вечная любовь
Верны мы были ей
Но время зло
Для памяти моей
Чем больше дней
Глубже рана в ней


Все слова любви
В измученных сердцах
Слились в одно
Преданье без конца
Как поцелуй
И все тянется давно


Я уйти не мог
Прошаясь навсегда
И , видит Бог,
Надеясь жду
Когда увижу вновь
Эту мою любовь
И дам я клятву вновь...


Вечная любовь
Все силы без конца
Мне путь один
Сквозь даль ведет она
Минуя мрак и туман
Туман, обман...


Вечная любовь..
Верны мы были ей,
Но время зло
Для памяти моей..
Чем больше дней -
Глубже рана в ней


Все слова любви
Безумный крик сердец,
Слова твои
И слезы, наконец,
Льют для всех
Уж прожитых путей..


Зорька рассветет
И в сумраке ночном
Умрет , умрет
Но оживет потом
И все вернет
Блаженный летний зной
Извечный летний зной


Вечная любовь
Жить чтобы любить
До слепоты
И до последних дней
Одна лишь ты
Жить любя
Одну тебя навсегда...

[cotana]

* пусть не сейчас,не сегодня, не завтра*
Я знаю,все договорятся,
Отъищут нужные слова
И перестанут претворяться,
И все заборы на дрова,
И будет мир сплошным газоном ,
И уходить с его не смей
И полетит с улыбкой сонной
Над мирным днём бумажный змей
Пусть не сейчас, не сегодня, не завтра,
Но полетит бумажный змей.
Все как вином напьются правдою
И даже мётлы расцветут.
И всех любимых пересватают,а нелюбимых разведут.
Пусть не сейчас,не сегодня, не завтра не будет подлости и скуки,
Не будет ложь терзать умы, ты мне кладёшь на плечи руки, смеёшься:-"доживём ли...
быть может дети или внуки"
-"Нет! всёже верю я, что...
Пусть не сейчас,не сегодня, не завтра,
-"Но всёже верю я, что МЫ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

[ariadna]

cotana, это чьи стихи?Гениально.

[greengrey]

"Это не тишина" - сказала ты. -
"Это пустота и кризис в умах.
Мы разучились жить людьми,
Перемеряли весь мир мы в деньгах!
Расстеряли себя в мелочах,
Стали жить от зарплат, до зарплат!!
Не читаем мы книг лишний раз!
Телевизор нам быт заменил!!!"

"Но ты же сама говоришь" - сказал я -
"Что зарплата мала и растут
Цены не по дням, а часам! Понять,
Не могу я тебя, - замкнут круг,
Что же надо тебе от меня?"

"Денег надо и надо мне жить,
Чтоб ребенок был сыт и уют
Я смогла в нашем доме создать.
И могла целый день отдыхать,
Не решая задачки в уме,
Что же лучше? Занять? Подождать?
Пылесосить или стирать?
Покупать или в кредит?
Мужу завтра рубашку погладь!!
Я хочу по нормальному жить!!!
Как же ты это в толк не возьмешь?"

"Ну а я что, что я для тебя?
Я зарплату уж всю отдаю.
И заначки практически нет!
И тебя, и ребенка люблю,
Иногда вот свожу на концерт!
И в кино иногда, или вот
Телевизор тебе я купил!"

"Все не то! Ты опять не поймешь!
Вон подруге вчера муж цветы,
НУ а ты только в ссору иль так,
Когда праздник и надо дарить."

"На так я же..."
"Осел и дурак!
Ну иди же любимый сюда!
не умеешь коль денег сломить!
Так сумей ты меня полюбить!"

Полюбить может быть я и смог,
Только в толк взять никак не сумел -
Что же делать, когда я простой,
И лопатой "бабло не гребу".
И работаю честно, как все,
А квартиру купить не могу,
И шалаш не могу я купить,
Мне бы хоть бы семью прокормить,
Тут уже нам не до шалаша!
Олигархом не всем дано стать.
Нужно быть и простым мужиком.
И любите простых мужиков.
А не только всех тех, кто летит,
И романтик или пилот.
Улетят они вдруг от вас,
И крылом не махнут вам в ответ....
А мужик, хоть какой-то да свой...

[ariadna]

greengrey, не было у твоей жены кошмара НАСТОЯЩЕГО голода,когда на тебя смотрят три пары голодных глаз и тебе их надо накормить хотя бы картошкой,а в доме-ни крошки хлеба,ни капли масла...Я через такое прошла...

[ariadna]

ПО ЯГОДЫ

Три женщины и две девчонки куцых,
да я...
Летел набитый сеном кузов
среди полей шумящих широко.
И, глядя на мелькание косилок,
коней,
колосьев,
кепок
и косынок,
мы доставали булки из корзинок
и пили молодое молоко.
Из-под колес взметались перепелки,
трещали, оглушая перепонки.
Мир трепыхался, зеленел, галдел.
А я - я слушал, слушал и глядел.
Мальчишки у ручья швыряли камни,
и солнце распалившееся жгло.
Но облака накапливали капли,
ворочались, дышали тяжело.
Все становилось мглистей, молчаливей,
уже в стога народ колхозный лез,
и без оглядки мы влетели в ливень,
и вместе с ним и с молниями - в лес!
Весь кузов перестраивая с толком,
мы разгребали сена вороха
и укрывались...
Не укрылась только
попутчица одна лет сорока.
Она глядела целый день устало,
молчала нелюдимо за едой
и вдруг сейчас приподнялась и встала,
и стала молодою-молодой.
Она сняла с волос платочек белый,
какой-то шалой лихости полна,
и повела плечами и запела,
веселая и мокрая она:
"Густым лесом босоногая
девчоночка идет.
Мелку ягоду не трогает,
крупну ягоду берет".
Она стояла с гордой головою,
и все вперед -
и сердце и глаза,
а по лицу -
хлестанье мокрой хвои,
и на ресницах -
слезы и гроза.
"Чего ты там?
Простудишься, дурила..."
ее тянула тетя, теребя.
Но всю себя она дождю дарила,
и дождь за это ей дарил себя.
Откинув косы смуглою рукою,
глядела вдаль,
как будто там,
вдали,
поющая
увидела такое,
что остальные видеть не могли.
Казалось мне,
нет ничего на свете,
лишь этот,
в мокром кузове полет,
нет ничего -
лишь бьет навстречу ветер,
и ливень льет,
и женщина поет...
Мы ночевать устроились в амбаре.
Амбар был низкий.
Душно пахло в нем
овчиною, сушеными грибами,
моченою брусникой и зерном.
Листом зеленым веники дышали.
В скольжении лучей и темноты
огромными летучими мышами
под потолком чернели хомуты.
Мне не спалось.
Едва белели лица,
и женский шепот слышался во мгле.
Я вслушался в него:
"Ах, Лиза, Лиза,
ты и не знаешь, как живется мне!
Ну, фикусы у нас, ну, печь-голландка,
ну, цинковая крыша хороша,
все вычищено,
выскоблено,
гладко,
есть дети, муж,
но есть еще душа!
А в ней какой-то холод, лютый холод...
Вот говорит мне мать:
"Чем плох твой Петр?
Он бить не бьет,
на сторону не ходит,
конечно, пьет,
а кто сейчас не пьет?"
Ах. Лиза!
Вот придет он пьяный ночью,
рычит, неужто я ему навек,
и грубо повернет
и - молча, молча,
как будто вовсе я не человек.
Я раньше, помню, плакала бессонно,
теперь уже умею засыпать.
Какой я стала...
Все дают мне сорок,
а мне ведь, Лиза,
только тридцать пять!
Как дальше буду?
Больше нету силы...
Ах, если б у меня любимый был.
Уж как бы я тогда за ним ходила,
пускай бы бил, мне только бы любил!
И выйти бы не думала из дому
и в доме наводила красоту.
Я ноги б ему вымыла, родному
и после воду выпила бы ту..."
Да это ведь она сквозь дождь и ветер
летела молодою-молодой,
и я -
я ей завидовал,
я верил
раздольной незадумчивости той.
Стих разговор.
Донесся скрип колодца -
и плавно смолк.
Все улеглось в селе.
и только сыто чавкали колеса
по втулку в придорожном киселе...
Нас разбудил мальчишка ранним утром
в напяленном на майку пиджаке.
Был нос его воинственно облуплен,
и медный чайник он держал в руке.
С презреньем взгляд скользнул по мне,
по тете,
по всем дремавшим сладко на полу:
"По ягоды-то, граждане, пойдете?
Чего ж тогда вы спите?
Не пойму..."
За стадом шла отставшая корова.
Дрова босая женщина колола.
Орал петух.
Мы вышли за село.
Покосы от кузнечиков оглохли.
Возов застывших высились оглобли,
и было над землей сине-сине.
Сначала шли поля,
потом подлесок
в холодном блеске утренних подвесок
и птичьей хлопотливой суете.
Уже и костяника нас манила,
и дымчатая нежная малина
в кустарнике алела кое-где.
Тянула голубика лечь на хвою,
брусничники подошвы так и жгли,
но шли мы за клубникою лесною -
за самой главной ягодой мы шли.
И вдруг передний кто-то крикнул с жаром:
"Да вот она! А вот еще видна!.."
О, радость быть простым, берущим, жадным!
О, первых ягод звон о дно ведра!
Но поднимал нас предводитель юный,
и подчиняться были мы должны:
"Эх, граждане, мне с вами просто юмор!
До ягоды еще и не дошли..."
И вдруг поляна лес густой пробила,
вся в пьяном солнце, в ягодах, в цветах.
У нас в глазах рябило.
Это было,
как выдохнуть растерянное "ах!"
Клубника млела, запахом тревожа.
Гремя посудой, мы бежали к ней,
и падали,
и в ней, дурманной, лежа,
ее губами брали со стеблей.
Пушистою травой дымились взгорья,
лес мошкарой и соснами гудел.
А я...
Забыл про ягоды я вскоре.
Я вновь на эту женщину глядел.
В движеньях радость радостью сменялась.
Платочек белый съехал до бровей.
Она брала клубнику и смеялась,
смеялась,
ну, а я не верил ей.
Но помню я отныне и навеки,
как сквозь тайгу летел наш грузовик,
разбрызгивая грязь,
сшибая ветки,
весь в белом блеске молний грозовых.
И пела женщина,
и струйки,
струйки, пенясь,
по скользкому стеклу стекали вкось...
И я хочу,
чтобы и мне так пелось,
как трудно бы мне в жизни ни жилось.
Чтоб шел по свету
с гордой головою,
чтоб все вперед -
и сердце, и глаза,
а по лицу -
хлестанье мокрой хвои
и на ресницах -
слезы и гроза.
Е.Евтушенко

[cotana]

Сообщение от ariadna

это чьи стихи?

Ю. Лоза.

[greengrey]

ariadna, Не соединяйте стихи, людей и реальную жизнь.
Да, согласен, может быть мы и не "нюхали пороху", но нам другое предначертано судьбой....

[greengrey]

стихи, их можно за мгновение убить, прогнав как птицу, вдохновенье...

[greengrey]

ariadna, Да вообще я о другом хотел сказать, что у нас всю страну загнали в "рабы", а по официальным данным 30% работающих фактически у черты нищеты. У нас реально тяжело заработать честно на жизнь. Вот о чем я хотел сказать. Может быть стихи не та форма выражения мысли.
И еще, может быть это лично мое мнение, НО! У нас народ живет, а ради чего он живет? Цели стали местячковые, все больше выраженные в зарабатывании денег на еду и существование, да покупку богатств. Нет, я не против всего этого, НО! Как бы ни ругали коммунистов, царя, - у них было главное: у первых - "светлое будущее", у второго "за царя и русь державную". А сейчас - за что живет вся Россия????
Мы же как овцы без пастуха и даже церковь не в силах спасит всех!!!!
Вот я о чем.
Тема сложная и говорить можно долго, но суть я описал.

[ariadna]

greengrey, при царе была Сибирь,при коммунистах-ГУЛАГ и Соловки.Что лучше?))

[ariadna]

Дороги, столбов телеграфных кресты

Дороги, столбов телеграфных кресты
И холод, и затхлость гостиниц.
И бездорожье Российской версты
И черствый буфетный гостинец.
И высокомерье столичных чинуш
И провинциальное хамство.
И сплетни, и слухи, и честную чушь
Терпи с благородным упрямством.

И всегда с тобой тревоги
И всегда с тобой враги.
Бесконечные дороги,
Бесконечные долги.

Недуг подкрадется, ах бог наказал,
Готовьте прощальные речи.
Но вечер наступит и сцена и зал
Всего выжимают и лечат.
Мне видится зал, как прекрасный кувшин,
Который наполнится жаждет.
Порой принимающий форму души,
Тем более, чем неоднажды.

И всегда с тобой тревоги
И всегда с тобой враги.
Бесконечные дороги,
Бесконечные долги.

Бессонные думы жестокой строкой
Огранишь внутри и снаружи.
Робея, в надежде что твой непокой,
Для пользы отечества служит.
А в дальних концах его если совсем
По дому тоска и тревога,
На время быть может поможет ноль-семь,
И снова дорога, дорога, дорога, дорога...

Эти вечные тревоги
Эти вечные враги.
Бесконечные дороги,
Бесконечные долги.
Бесконечные дороги,
Бесконечные долги....

А.Дольский

[greengrey]

ariadna, А потом Братаны, киллеры и проститутки? А сейчас олигархи, бомжи и тоже самый ГУЛАГ, только завуалированный.
Опять никто ничего не понял. Я же не отрицаю минусов того времени, но НЕЛЬЗЯ ТАК НА КОРНЮ ВСЕ ЛОМАТЬ!!! У Советского времени были свои плюсы, да и у царского были - тоже!!!!
МОжет быть не было интернета и было меньше прав. зато были моральные устои и принципы. Сейчас же - черт ти что!!!!

[greengrey]

Я просто пытаюсь сказать, что может быть сейчас и живем мы лучше - нет страха, нет Гулага, нет Сибири, но НЕТ И ИДЕИ!!!!
Каждый живет как ему хочется, для себя - это хорошо, а в масштабе нации - это гибель!!!

[cotana]

*Бал*
Ах,какой был изысканный бал,
Бал, какого ещё не видали,
Их Сиятельство граф всех у входа встречал,
Красотою графиня блестала,
А к столу между тем подавали форель и вино согревало сердца.
Канделябры гарели,играли свирели ине виделось счастью конца.
И не виделось счастью конца...

Только как-то нежданно случилась беда,
В чём-то граф заподозрил графиню,
Приказал запрягать,что-то дерзкое кинул
И умчался незнамо куда.
А графиня в слезах бежала к пруду,
Не найдя не верёвки не мыла,
И молясь не лету ,даже думать забыла ,
О гостях, что остались в саду,
А в саду между тем назревала дуэль,
Там виконт не поладил с инфантом,
Оба с детства стреляли без промаха в цель ,
И никто не разнял дуэлянтов,
И никто не разнял дуэлянтов...
К счастью граф этой ночью далеко не умчал,
У ворот его лошади встали
И не отпер никто,граф напраснокричал и уснул в совершенной печали,
А виконт был нетрезв и стреляться не мог,
А инфант не держал писталета,
Да и пруд к счастью был глубиною с вершок
Играфиню спасло только это.

Только утром всё теже, за темже столом,
Заказав кто какаву, кто пиву,чуть смущённо беседу вели о другом
И смотрели в пространство счастливо...
Ах, какой был изысканный бал!!!!!!!!!!!!

[ariadna]

Рассказ "Конфета".


Конфета

Конфета была похожа на курган. Без захоронения бывают сопки. Но конфета была именно курган. В шоколадном оползне имелась граница: верхушечка, кроме застывшего подтека – такой часто бывает на конфете, если она сделана горочкой -- была очень уж плотной. В ней угадывалось круглое ядро, взятое в скобочки шоколадом. Орех! Гладкое, белое, лишь иногда родимым пятном мелькала красноватая чешуйка, ядро лесного ореха.

В доме покупали больше дюшес или барбариски, иногда с ажиотажем, вызывавшим лично у меня сомнение, подавались гусиные лапки. В этой колющей начинке мамой находилось что-то пикантное. А мне такие карамельки были как-то не очень. Держишь во рту, держишь до онемения, обкатываешь как гальку, а когда наконец она поддастся и расколется, то там не мягкий язычок варенья, а опять-таки -- что-то острое. И потом хрусти иголками этими.

А вот «Белочка» с треугольной дробью орехов, или «Кара-кум», с вафельным песочком, который так меленько на зубах хрустит, были праздником. Шоколадом считался сероватый, вечно придавленный, точно ему на ногу наступили, батончик. Неприятна в нем была и просвечивающая, в масляных островах, обертка, и пестро-желтый, бегущий по краю узор.

А тут, конечно, конфеты. Настоящие. Принес дядя из министерства, мамин друг. Мне давали в день строго по одной, если бывала наказана, то и вовсе через день, но сегодня они с дядей вдруг притащились в рабочее время и засели пить шампанское – а когда из серванта достаются бокалы, ромбами исчерченные, словно нельзя было оставить ну ни одного гладкого места на хрустале, наступает верное время для выбивания льгот.

--А можно я две возьму?

--Ну бери, конечно. – вдруг вместо мамы пробасил дядя, хотя коробка стояла у нас уже давно и была целиком наша, дядя все еще распоряжался ею. Меня это покоробило: подарил конфеты – веди себя достойно, то есть, молчи. Хозяева же есть! Поэтому я решила дождаться маминого ответа.

Мама поняла, засмеялась, как по мне, немного ненатурально. «Ой, Александр Васильевич, так она эти конфеты полюбила, клянчит и клянчит! Ну бери, бери и беги, погуляй во дворе.»

Коробку распахнули, стянули вбок, как делают фокусники после але оп! -- шурщащий полог с вензельной набивкой, а там, в углу, на фоне сияющей и пахнущей складчатой позолоты жались две конфеты. Последние. Мама еще раз утвердительно кивнула.

Одну я съела сразу – довольно быстро и бесчувственно и за это себя после укорив: проглотила комом шоколадную оболочку и со страшным звуком расколола орех. Вторую было решено нести в школу – подруге Лидочке. Лидочка была на год младше и училась на второй смене. Вторая смена – это ужасно неудобно. И скучно. День весь проходит – перед твоим взглядом, и это обидно и больно, так отвлеченно больно чувствуешь себя, наверное, когда проходят общественные казни, только здесь казнят твой день. Разливаются как чернила сумерки, а ты все еще сидишь за партой, а на школьном дворе, в неразличимом уже сиреневом играют между еще отливающих краской и бирюзой турников твои друзья. И ты видишь только ватные темные тени среди гаснущих столбиков. И хотя мы с Лидочкой не договаривались, что я зайду за ней, я даже не знала, сколько у нее уроков – пять или шесть – но решила удивить ее. Допустим, даже если уроков шесть, она съест конфету на перемене. Это даст значительную бодрость для шестого урока. Завернутая в две салфетки и темно светящаяся сквозь вуали конфета была положена в карман.

Дорога в школу, как ни странно, одна из самых приятных дорог. Огибаешь свечу нашего дома, заходишь в тыл, где палисадник, и можно по дороге отодрать смолу от вишни и от заветренной, присохшей стороны кругляшка двигаться к свежей, где она льется как мед и тянется от ствола тонкой ниткой. Углом стоит старый дом, между тополем, обвязанным веревками как веник, и разбитой мусоркой заходишь во двор словно через врата. Во дворе этом живет Саша Подласов, с которым я сидела в первом классе, он очень умный, за что его часто бьют, и еще моя бабушка дружит с его. Ты идешь мимо окон с геранью, где-то герань буйно лезет к форточке, подвязанная, разросшаяся, опираясь на палочки как старуха, а иногда уныло чахнет на пеньке, идешь мимо магазина «Цветы», где почему-то только горшки и иногда завозят калы (ни уму ни сердцу, говорит про них мама), но оттуда все равно пахнет острым тростниковым запахом, отчего очень хочется необычных цветов в свой дом. Дальше проходишь общежитие, в котором нет балконов: фасад его трепещет флагами пододеяльников. Мужские майки вывешивают с гордостью на переднюю проволоку, женские комбинации прячут за простынями, слюнявчики часто не отстирываются, о чем они себе думают, это ж видно невооруженным моим глазом даже с земли! Детские колготы с вытянутыми носами и коленками, напоминают фламинго. В общежитии живет Ирка Федюк, она деревенская, у нее рыжая коса, круглые лицо и рот, отчего ее называют в классе коровой. Они с младшей сестрой, тремя хомяками и родителями живут в одной комнате общежития и мне это странно.

А в соседнем доме с ними живет старенький мэр, но не тот, что сейчас, а брежневский. Поэтому, говорит мама, в районе всегда поддерживались тишина и порядок.

Тишина действительно на улицах необыкновенная. Живем как в провинции, говорит мама. Наверное потому, что хлеб покупают в хлебном, а молоко в молочном и нет универсамов. Почти нет машин и слышен только лай собак и гул самолетов в старом аэропорту, гул этот далекий и похож больше на вздох. Словно бы город немного печально, устало вздыхает.

Если во время звонка перебегать из старого здания школы в новое, то вряд ли успеешь. Ну или внесешься в класс как лошадь, когда уже все сидят. Они достроили к сталинской строгой школе – с широкими подоконниками и спортзалом, гладко пахнущем масляной краской, современную школу с дурацкими модными партами, а втискиваться в них, между прочим, приходится конем. Мне больше нравится старая школа. Хотя шкафчики там не закрывались и однажды у меня украли почти новую коричневую кофту и я ходила вокруг школы в одной рубашке, хотя был только апрель. И плакала. От того, что у меня абсолютно идиотская стрижка, с челкой набок, как у Гитлера и что я некрасивая. И плакала, плакала, пока не дошла домой и не вспомнила, что кофту украли. А потом мама ходила к директрисе, но кофту все равно не нашли.

И опять меня старая школа подвела, потому что я зашла в нее во время звонка на урок, а расписание с кабинетами было в новой школе. Поэтому когда я вбежала на второй этаж школы, вооруженная знанием – что Лидочка в 32 кабинете – здесь все уже было пусто и словно опечатано тишиной, и на стенах зала и маленьком белом Ленине стояли неподвижные столбики света от окон. Я влетела на середину этажа и, осознав всю бессмысленность бега, остановилась, а эхо сандалий еще скакало, хлопало о лакированный паркет, точно вокруг бушевали рукоплескания, и даже долетело до стены напротив, откуда и знамя, и Ленин взглянули на меня с упреком. Я отошла к окну и решила ждать конца урока.

Друг – это человек, которого не страшно и подождать. Для него можно – по своему желанию – сделать что угодно. Друг поймет – сейчас ты сделал для него что угодно – и он будет этому рад. Пусть немного сконфужен, пусть смущен, может даже на тебя наорать. Он всегда поймет степень и глубину чего угодно: он мигом сообразит, настоящий друг, на что ты пошел, чтобы только взобраться на вершину чего угодно. Какие внутренние жертвы принес, от скольких радостей отказался. И он забросит руку тебе на шею, прижмет в локте по-свойски и скажет: ну ты даешь! И вы так и пойдете счастливые знанием, что ты сделал, а он понял.

Что угодно может быть чем угодно. Внезапный подарок любимой марки монгол шуудан – с китайскими циркачами, сложенными пополам, только и ищи в хитросплетении рисунка дугу, которую выписывают ноги, чтобы состыковаться с глазами. Сделанное загодя домашнее задание. Взятая заранее и не без слоожностей редкая библиотечная книга. Выйти гулять – тоже бывает так трудно, что и это может считаться чем угодно. Пересесть к нему, другу, за парту, предварительно провернув ряд обменов стеклянными шариками, перебивачками и счастливыми, многозначительно не съеденными талончиков. Однако большим чем угодно может считаться только настроение. Вот ты чувствуешь, что можешь сделать что угодно. Рассказать что угодно. Отправиться гулять в неизвестное, куда родители не пускают. Что угодно – чаще всего и бывает таким невидимым. Руками не потрогаешь.

Хуже всего, конечно, когда друг не заметил, что ты сделал для него что угодно. Или ему это оказалось совсем не нужно. Это как стоять на дне рождения в прихожей, прижатым к толще пальто – потому что ждали совсем не тебя и подарок твой брошен в кучу других и ты тут стоишь, якобы что-то отыскивая на водяном ворсе пальто, а на деле совсем немного, но плачешь, отирая мокрое лицо рукавом, пока тебя не обнаруживает ласковая тетя и не отводит в детскую ко всем. Но ты уже знаешь, что шел на день рождения к другу, а друга у тебя-то и нет.

Если друг отмахнулся от тебя после того, как ты сделал для него что угодно – был занят другим, более важным делом, более важным человеком – это обидно и очень больно. Хотя взрослые так часто делают, но деликатно. Я однажды прибежала к одной девочке гулять, соврав своему преподавателю Семену Вениаминовичу, что опять очень заболела, а он мне даже поверил. А девочка мне сказала: это очень хорошо, что ты пришла, только меня позвали к себе ребята из соседнего двора, а тебя я взять не могу, да и скучно тебе с ними будет. И она очень спешила и волновалась, и попросила меня красиво завязать бантики. Я завязала. Ты, говорю, не волнуйся, у меня все равно урок скрипки.

Друг – это тот, кто не может обидеть тебя делами. Тот, с кем понимаешь, что ты для него важнее.

Друг – это человек, которому можно позвонить по телефону и он всегда возьмет трубку. Он всегда не то, чтобы ждет, но готов – что ты позвонишь.

Настоящий друг, я уверена, обладает волшебным свойством: его никогда не нужно ждать. Но я таких еще не встречала. Молочную сестру Веремешу с шестого этажа я годами жду перед школой: стою над ней, пока она размазывает свое пюре по тарелке или набьет им рот, даже синяя жилочка на щеке раздувается, и сидит как лягушка, с ума можно сойти. А если ей скажешь, ешь быстрее, она злится. Но она мне, конечно, не друг никакой: противная.

Плохо дело, если же тебе – пусть по скромности – вдруг придет в голову, что ты другу неинтересен, друг от тебя устал, друг от тебя, не дай бог, прячется. Это если дедушка вдруг все время начинает брать трубку и говорит: а ее нет дома.

Так я думала и смотрела в окно на школьный двор и яму с песком, всегда сырым, так что носки после прыжков становились рыжими. Еще я без всякой связи вдруг подумала, что было бы лучше, если бы вместо Александра-Васильевича-из министерства приходил папа. Даже без конфет. Просто бы приходил. Но папа не может приходить -- он всегда при-пи-ра-ет-ся. Опять приперся, говорит мама. И только по фамилии его всегда называет. Опять фамилия приперся. И хлопает дверью комнаты. А мы с папой остаемся, хихикая как нахулиганившие, на кухне. Он когда меня обнимает, оцарапывает щекой, но это ничего, пусть я буду вся исцарапанная, только бы чаще приходил. И от него часто пахнет чем-то незнакомым -- похоже на ром от конфет. Ни дня без строчки, говорит почему-то в этих случаях мама.

Сначала я очень гордилась, что я буду ждать свою подругу Лидочку целых 45 минут и даже – для усиления чувства – буду ждать ее стоя. И передо мной будет темнеть и сгущаться в лиловое светлота дня, которая могла быть потрачена с большей пользой и счастьем. Но я ведь принесла Лидочке конфету, настоящую, не дурацкий сухой батончик. Конфета была выложена на подоконник, на шрам рассохшейся краски: чуть подтаявшая в кармане, она оставила сургучные, веские пятна на салфеточной клетке. Я бережно развернула салфетку и, отложив конфету на край, облизала – все равно продукт отделился от тела – шоколад. Подделала как штукатур вязкий край пирамидки. Оставила остывать. Опять посмотрела в окно. Если ты задумал сделать для друга что угодно, никогда не подвергай его сомнению: а сделал бы он для меня тоже самое? Принес бы последнюю конфету? Или неожиданно взял и встретил после уроков?

Лидочка почему-то представлялась с аккордеоном и распущенными волосами, падающими на белое поленце клавиш, и вопросы эти к ней, такой одухотворенной, такой сильной, растягивающей тяжелую охапку инструмента, казались несправедливыми. Лидочка прелесть, подсказывала память.

Конфета лежала на белом клочке с оторванным опушенным краем, монолитная, черная гора. Даже не знаю почему, я взяла и откусила совсем чуть-чуть у основания.

И сразу вкус – и тертый песок, и пьянящие раскаты рома вдалеке, и мягкий, несмываемый слюной след патоки на языке -- ожил внутри. Эту крохотный кусочек я жевала долго, как могла – внушая памяти, работай, работай.

А во дворе физрук Палыч, подстегнув под горло молнию синей спортивной кофты, отчего глубоко синий трикотаж встретился с вечно и глубоко красным лицом физрука, решил совершить пробежку с классом. Люди с уроков труда обметали дорожки и вскапывали яблони вокруг мастерских. Старшеклассник Щепелев, которого недавно судили за безуспешный взлом гастронома, пил пиво, развалившись на вечно низко врытых жердях для качания пресса.

Если я съем половину конфеты, вторая половина тоже будет выглядеть достойно для подарка. В конце концов, скажу, поделила по-братски. Аккуратно обойдя зубом орех, я старалась геометрически ровно отъесть половину. Получилось что-то похожее на разрез котлована, с зернистой, рассеченной вглубь породой: облупившись, бело сверкал камень ореха.

Пробежали два хулигана из параллельного, и я спешно свернула конфету. Потом пошла, подшаркивая тапками по лаку, техничка в лиловом халате. Причитая о вечном беспорядке, она поставила с грохотом ведро, еще и достроив эхо отпущенной с высоты ручкой, и стала подтирать пол именно возле Ленина. От греха подальше – еще обвинят в невидимом пятне -- я выскользнула и спустилась на пролет к окну коридора.

Конфета опять взмокла в салфетке. Облизала ее, но уже с беспокойством. Торжество ожидания было нарушено. Что я покажу Лидочке? Огарок конфеты? Глупость. Между прочим, у Лидочки дедушка в райкоме и пайки приносит, так что конфеты у нее чаще бывают.

В общем, если так разобраться, подарок был символический, а на символ мог претендовать и один орех. Так, потихоньку слизывая, чтобы не дай бог не ранить зубом, я освободила орех от оболочки. Красивый, мощный орех. Даже и следов не осталось конфеты. Прекрасный подарок.

Все-таки хорошо, когда у тебя есть что-то хорошее для друга.

Палыч ушел недалеко: расстегнув воротник и упираясь в колени как заправский бегун, ругался и кашлял в асфальт.

Со звонками на второй смене была просто беда. Уроки ужасно задерживали. Часы шли, по моим подсчетам, минут на пятнадцать медленнее, чем обычные.

Орех, обсыхая от последних, уже холостых, но яростных облизываний, был похож был на вырванный клык. Может, он и выглядел самостоятельно, но, если вспоминать конфету, то, скорее, жалко: там, скрытый в недрах лавы, это был король. А сейчас это был голый нищий. Лучше было его прикончить, чтоб не мучался.

Отхрустев, я помрачнела. Настроение было съедено вместе с конфетой. Видеть Лидочку как-то не очень-то и хотелось.

Когда конфета была еще жива, я представляла, как мы выйдем еще в светлый двор: Лидочка будет медленно, с аппетитом есть конфету и болтать ногами, а я буду скромно сидеть и улыбаться, когда она будет повторять – какая же вкусная конфета. Я люблю все-таки, когда мое что угодно немного похвалят. А потом можно будет забрать Лидочкин ранец и пойти гулять куда угодно, в новые города и страны, ну или хотя бы до Алексеевской, к хлебному.

Но теперь сказать, что я ждала целый урок Лидочку просто так, безо всякого известия, безо всякой идеи, без чего угодно. Ругала я себя страшно. Не смогла устоять. Для кого? Для друга.

А руки предательски пахли – ромом, патокой, шоколадом.

Вот уж и Палыч стал неразличим в сумраке спортплощадки, а Щепелев обозначил свои координаты вращающимся огоньком сигаретки. Класс пятый А выполз из 32 кабинета, но Лидочки среди него не было.

--Она тебе что не сказала? – на бегу прокричал рвущийся на волю Новоселов. -- Она еще два дня назад с мамой уехала к папе в Германию, служить. Навсегда! – подчеркнул он эффектно.

Конфета была съедена, конечно, не случайно. Предчувствие, оно было. Друг не может вот так просто уехать куда-то навсегда и ничего не сказать.

Но друг не может и съесть конфету – просто так.

Мне стало очень легко, хотя должно было стать и очень грустно: Лидочка уехала и не с кем будет ходить в музыкалку. Ну и вообще, жалко, конечно. Такая хорошая могла бы завязаться дружба.
Но потом я подумала: у меня обязательно будет друг, для которого я не съем самую вкусную на свете конфету.

А он не уедет навсегда, не сказав мне ни слова.

На ладони оставался след шоколада, я стерла его и пошла домой, и по дороге, заглядывая в освещенные кусты герани и темные стекла магазинов, представляла эту самую вкусную на свете конфету.

Конфета была похожа на курган.

[greengrey]

Мы идеv через время.
Шагами меря
Слова и поступки.
Порою не веря,
Что мимолетно
Это мгновенье,
И завтра другое
Неповторимо
Может пройти
Запросто мимо.
А сегодня!!! Сегодня
Вот в этом моменте,
Если подумать и честно поверить.
Сегодня!! Сегодня
И есть с нами счастье.
Оно ведь такое -
когда оно рядом,
Как будто не видно,
А стоит покинуть -
Нам сразу обидно...
Живите и будьте
К друг другу любезны
Ведь счастливы люди
Так часто все вместе.
А по одиночке
Погибнешь от горя.
Пишу эти строчки
Я счастлив - сегодня!!
Женатый c дитятей!!!
Желаю всем счастья!!!!

[cotana]

*Мать пишет*

Мать пишет,что цел ещё наш домик на опущке,
Но опустел и одинок и что хранит мои игрушки,
А я читаю между строк:ты береги себя,сынок.
Мать пишет, что незаметно годы пролетели ,
усыпан инеем висок,что рано руки огрубели,
А я читаю между строк: я очень жду тебя, сынок.
Мать пишет что далеко ещё седая старость,
Что гонит хвори за порог,что не берёт её усталость,
А я читаю между строк:мне плохо без тебя сынок.

Мать пишет,что снова за окном звенят капели,
опять весна приходит в срок,грачи на гнёзда прилетели,
А я читаю между строк:дождусь ли я тебя ,сынок.

[Galateya]

Ты душа моя косолапая,
Что болишь ты у меня?
Кровью капая…
Кровью капая
В пыль дорожную,
Не случилось бы со мной
Невозможное…
Я люблю тебя,
Ты — судьба моя,
Без тебя мне жизнь моя -
Опостылая..
Без любви мне жить -
Только маяться,
Так у нас, у нас с тобой
Получается…
Без тебя мне жить -
Только маяться,
Так у нас, у нас с тобой
Получается…


цыганская песня (с)

[ariadna]

Давным - давно известно людям,
Что при разводе двух сердец,
Сильнее тот, кто меньше любит
Кто больше любит, тот слабей.
Но я могу сказать иначе,
Пройдя сквозь ужас этих дней,
Кто больше любит - тот БОГАЧЕ!
Кто меньше любит - тот БЕДНЕЙ!

[greengrey]

ине нечего сказать -
сгоревший в пепле
и не остывший от костра -
забот, хлопот, проблем.
Я не могу уже писать.
Лирических стихов.
Я не могу уже читать
Красивый чужих слов.
Я просто в тишине смотрю в экран.
Пытаясь что-то написать для вас.
Теряю ритм, слова и мысль.
Но даже в этом будет смысл.

Не век же нам скорбить.
Не век же нам гулять.
Кому-то горб растить,
Ну а кому-то подпевать...

[greengrey]

рыскаю
разыскиваю
в интернете какие-то надобности
с мыслями
искренне
Я растался в интернете пропасти.
растворяюсь
поглощаюсь
за кликами - страницами.
личности
наличествуют,
под безличными никами.
рыскаю
обыскиваю,
закоулки выложенного.
беда одна,
нет ни хрена
порой в том интернете ценного.