АРХИВ 2008-2014: Курилка-флудилка: свободное общение на разные темы

[rеdman]

ИНТИМ НЕ ПРЕДЛАГАТЬ


-- Стол? -- переспросил Сивцов. -- А зачем?
-- Хочется переменить обстановку, -- объяснила непонятливому Регина.
-- Пожалуйста, -- пожал плечами Федор. -- Пойдемте, передвинем.
Когда Сивцов двинулся следом за Региной, за его спиной раздался сдавленный стон Туриста. Рига поднималась по лестнице чуть впереди, давая своему спутнику прекрасную возможность по достоинству оценить ее фигуру. Федор послушно следовал за провожатой, но его мысли были далеко не о своей спутнице.
"Так хорошо разговаривали сейчас про лекарства, -- сокрушенно думал Сивцов. -- Меня все очень внимательно слушали, особенно Гиббон и Кислый. Они ведь, наверное, даже не догадывались, что я столько знаю про разные способы лечения. А тут ее вынесло со своим столом! Ни раньше, ни позже!"
Рига в этот момент немного напряженно думала о том, как она выглядит в этом платье со спины. Узнай она сейчас, какие мысли превалируют в голове идущего за ней Федора, ради которого, собственно, и затевался весь этот спектакль с вечерними нарядами средь бела дня, и тяжелая депрессия на несколько суток подряд ей была бы обеспечена. Регина Краснова пока еще не встречала на своем жизненном пути человека противоположного пола, могущего оставаться равнодушным к ее женским чарам, которые, ко всему прочему, были в свое время ювелирно отработаны на многочисленных жертвах.
-- Вот, -- со вздохом сказала Рига, как только они зашли в ее апартаменты. -- Этот самый стол. Мне не нравится, как он стоит.
-- Хорошо стоит, -- не согласился с хозяйкой Сивцов. -- У окна.
-- А причем здесь окно?
-- Ну как же? -- удивился Федор. -- Свет и все такое...
-- Во-первых, -- возразила ему Регина, -- на столе имеется лампа. А во-вторых, за этим столом все равно никто никогда не писал и вряд ли когда-нибудь будет.
-- А зачем он тогда вообще? -- спросил Сивцов. -- Может, его проще выбросить? В окно, например, как делают в Италии.
Рига недоверчиво посмотрела на своего гостя, затем на окно.
-- Я шучу, -- сжалился над хозяйкой Федор. -- Давайте переставим, куда вам надо.
-- А я уж было поверила, -- хрипловатым голосом сказала Регина и неуверенно рассмеялась. -- А почему мы опять на "вы"? Вчера ведь вроде уже на "ты" переходили?
-- Переходили, -- согласился Сивцов. -- Будем стол-то двигать?
-- Дался тебе этот стол, Федя, -- поморщилась Рига. -- Давай лучше с тобой вина выпьем, просто поговорим.
"Вот тебе на! -- обиделся про себя Сивцов. -- Оказывается, это мне этот стол "дался"! Вытащила из холла чуть ли не силой, а сама даже не знает, чего хочет!"
-- Чего-то мы с тобой каждый день уже вино пьем, -- пробурчал он, проходя вслед за хозяйкой к столику, на котором стояли бокалы и бутылка. -- Тебе больше не с кем, что ли?
-- Представь себе, не с кем, -- вздохнула Регина, садясь в мягкое кресло и кивком приглашая своего собеседника занять место напротив. -- Ты не поверишь, но каждый раз я ужасно одиноко чувствую себя, как только оказываюсь в этом доме.
-- Да ладно тебе, -- не поверил ей Федор. -- Столько народу!
-- Какого народу? -- картинно удивилась хозяйка. -- Ты про охранников? А о чем я могу с ними поговорить? О преимуществах "беретты" перед "смит-и-вессоном"? Так мне это не интересно. А на другое они не способны. Не на санках же мне с ними кататься от скуки. Я все-таки женщина. А ты, Федор, что не говори, заметно отличаешься от них в лучшую сторону. Ты умен, вежлив, хорошо воспитан. Но самое главное -- с тобой есть о чем поговорить, поэтому я и позвала тебя. А не Чибиса, например.
Сивцов слегка зарделся от приятных слов в свой адрес, но все-таки счел должным вступиться за своих недавних собеседников.
-- Они тоже по-своему неплохие, -- сказал он, подбирая слова. -- О больных вон заботятся.
-- А по-моему, Федя, это ты на них так влияешь, -- понизив голос, сообщила Регина. -- Раньше они были совершенно другими. Давай выпьем. За тебя.
-- Давай, -- Сивцов послушно поднял бокал. Столько душевных и добрых слов в свой адрес ему еще не приходилось выслушивать. Разве только на работе, в день рождения. Они выпили вино и немного помолчали.
-- Вот ты говоришь, что тебе тут не с кем общаться, -- осторожно начал Федор. -- А как же Захар Игнатьевич? Он ведь, кажется, тоже неглупый человек?
-- С Трофимом я обсуждаю только сугубо деловые моменты, -- горько улыбнулась Рига. -- Во-первых, он очень сложный в общении человек. С ним не поговоришь просто на отвлеченные темы, как мы говорим с тобой сейчас. Только о делах. А во-вторых, я просто его референт. Наемная рабочая сила, как говорится. А о чем можно разговаривать с наемной рабочей силой? Правильно -- снова о делах. Кроме того, в этом доме я единственная женщина, поэтому даже какой-нибудь временной подруги не имею возможности себе завести. Вот и кукую одна в этой комнате посреди леса. Иногда такая тоска накатывает -- хоть волком вой.
-- Так вы с Трофимом просто работаете вместе? -- пораженно произнес Сивцов, снова разливая вино по бокалам.
-- Конечно, -- удивилась Регина. -- А ты что подумал?
-- Ну, -- протянул Федор. -- Не знаю...
-- Понятно, -- рассмеялась хозяйка, показав белые зубы. -- Турист наплел? Погоди, не рассказывай, дай сама угадаю, что он тебе втирал... Значит так: я -- любовница Трофима, в которую он без ума влюблен и готов выпустить кишки каждому, кто посмотрит на меня неравнодушным взглядом. Ну как, угадала?
-- Почти, -- промямлил покрасневший Сивцов. -- Только Турист еще говорил, что ты и сама можешь убить кого угодно.
-- И ты поверил? -- Регина широко распахнула свои красивые глаза. -- Во всю эту чепуху?
-- Ну, я же еще тебя не знал, -- сказал приободрившийся Федор. -- Теперь бы ни за что не поверил.
-- Спасибо, Федя, -- проникновенно сказала Рига. -- С тобой так легко...
Она на мгновение отвернулась, чтобы смахнуть с глаз несуществующую слезинку, чем окончательно растрогала Сивцова.
-- Ладно, чего уж там, -- грубовато сказал он, беря бокал с вином. -- Поговорю я с тобой, раз тебе так скучно. Давай выпьем, что ли...
-- Давай, -- Регина подняла свое вино. -- За благородство, Федя. И еще раз спасибо тебе.
Они со звоном сомкнули бокалы и, заговорщицки поглядывая друг на друга, не спеша осушили их.
-- Хорошее вино, -- сказал Сивцов, чтобы поддержать разговор.
-- Неплохое, -- согласилась Рига. -- Кстати, чтобы официально оформить наше обращение на "ты", мы с тобой просто обязаны выпить на брудершафт. Ты знаешь этот обычай?
-- Знаю, -- охотно подтвердил Сивцов. -- Я много всяких древних обычаев знаю. Рассказать?
-- Потом, -- остановила его Регина, поднимаясь из кресла. -- Сначала -- брудершафт, как договаривались.
-- Ну хорошо, -- Федор недоуменно пожал плечами и тоже встал. -- Как хочешь...
Они выпили, переплетя руки с бокалами вина, после чего Сивцов был нежно объят свободной женской рукой за шею и страстно поцелован в губы. Глаза у целуемого в этот захватывающий момент стали выпученные и страшно удивленные.
"Чего это она, а? -- лихорадочно соображал объект домогательства. -- Сдурела, что ли? Сначала стол двигать звала, потом -- просто поговорить, а сейчас что творит? Может ее по голове ударить, чтоб отцепилась? Черт, хотел же мышей наловить!"
"Вот это да, -- расстроено думала в это время Регина. -- Похоже, он абсолютно равнодушен к моему поцелую! Даже не пытается ответить. Но разве такое возможно? На "голубого", вроде бы, не похож. Если только подозревает меня в нечестной игре?"
Она снова опустилась в свое кресло и с притворным весельем пригрозила ошарашенному таким неожиданным развитием дел Сивцову.
-- А ты, Федя, не промах, -- сказала она, вздыхая. -- Девушки от тебя, наверное, плачут?
-- Почему? -- не понял Сивцов.
-- Ну как же? -- Рига недоуменно изогнула бровь. -- Такой мужчина... Думаю, многие хотели бы тебя видеть в качестве своего мужа...
-- Я женат, -- брякнул Федор. -- Восемь лет уже.
-- Серьезно? -- от души поразилась его собеседница. -- А почему ты никому об этом не говорил?
"Черт! -- выругался Сивцов в глубине души. -- Надо же было проговориться! Еще не хватало Амину с Алисой в это дело впутывать!"
-- Кому надо, тот знает, -- буркнул недовольный собой Федор. -- Это мы просто расписаны восемь лет уже, а прожили всего полгода после свадьбы. Потом расстались, только вот развестись официально все никак руки не доходят. Ошибки молодости, короче.
-- Понятно, -- вздохнула Регина. -- Извини, если напомнила о неприятном.
"Проговорился голубчик, -- быстро подумала она про себя. -- Сначала правду сказал, а потом изо всех сил выкручиваться начал. Но не учел, что по глазам-то все видно... Ну что ж, Федор Юрьевич, или кто ты там есть на самом деле, будем раскручивать тебя дальше. Трофиму необходимо знать о своем незваном госте всю правду, какой бы неприятной она ему не показалась".
Они немного помолчали, потягивая терпкое вино.
-- А где ты работаешь, Федя? -- осторожно начала Рига. -- Я имею в виду, что ты ведь должен где-то официально быть оформлен? Чтоб ни у кого не возникало ненужных вопросов?
Коварная сивцовская собеседница не без оснований полагала, что под воздействием вина, красивой женщины и располагающей обстановки ее гость может сказать что-нибудь важное. Причем, желательно, чтобы это была информация из его реальной жизни. А в том, что сидящий напротив нее человек играет сейчас не свою роль, Регина уже не сомневалась. Ее уверенность была немедленно подкреплена легкомысленным ответом Федора.
-- В институте одном, -- простодушно признался Сивцов, но тут же слегка притормозил, боясь наговорить лишнего. -- Только я не могу тебе сказать, чем конкретно я занимаюсь. Понимаешь, у нас все очень секретно. Как бы тебе объяснить? Мы даже подписку в свое время давали. О неразглашении.
-- Милиции? -- шепотом спросила Рига.
-- Нет. Не милиции, -- еще более страшным шепотом произнес Федор и зачем-то для убедительности повращал глазами. -- Только я тебе этого не говорил. Иначе без работы останусь. Да и под суд попасть можно. И товарищи по работе могут не понять моего предательства.
-- Все настолько серьезно? -- округлила глаза его собеседница.
-- Ты даже не представляешь насколько все это серьезно, -- Сивцову нравилось, что их дышащий на ладан, когда-то действительно секретный институт, может вызывать у кого-то такое серьезное уважение, смешанное с благоговейным страхом. -- У нас даже плакат до сих пор висит: "Болтун -- находка для шпиона", во как! Хотели его снять после перестройки, но главный не разрешил. Он у нас жутко консервативный тип. Говорят, даже с Андроповым был лично знаком. Такой вот у нас директор, понимаешь?
"Так, кто у нас сейчас директор ФСБ? -- растерянно соображала Регина. -- Черт, выскочило из головы, а уточнить не мешало бы. Хотя все и так понятно. Вот, блин! Кажется, влипли мы с Трошей, капитально влипли! А все-таки я молодец, сумела его разговорить. И про то, что только работаю на Трофима, грамотно вставила. Референтом, ха-ха! А вдруг поверят? Так, глядишь, в случае чего, и соскочить удастся? Хотя, нет, вряд ли. "Доброжелателей" найдется, хоть отбавляй. Всё расскажут, да так, что я еще и главой группировки окажусь. Да, хорошенькая новость для Захара, что ни говори! Самое страшное, чего он сейчас опасается, это пригреть "тихаря" из ментовки или от конкурентов. А тут я со свежими новостями: здравствуйте, я ваша тетя -- Федеральная служба безопасности! Вам разрешается взять с собой одну смену белья и туалетные принадлежности. Вот так поворот!"
-- Вот это да, -- потрясенно протянула Рига, и впервые с начала разговора в ее голосе прозвучали искренние интонации. -- Ты меня буквально-таки потряс, Федя. Не ожидала, что общаюсь с таким интересным человеком. Да еще и жутко засекреченным к тому же...
-- Только Захару Игнатьевичу ничего не говори, -- польщено попросил Сивцов. -- Пусть это останется между нами.
-- Конечно! -- клятвенно пообещала его собеседница, обдумывая, как бы поделикатней сообщить Трофиму неприятную новость. -- Ни одной живой душе!
-- Ладно, я, наверное, пойду, -- решил Федор, делая попытку подняться с кресла. -- Засиделся тут с тобой.
"Надо его задержать любой ценой, -- пронеслось в голове Регины. -- В следующий раз он может и не придти, тем более что сегодня наговорил много лишнего. Поэтому надо постараться вытянуть из него всю возможную информацию именно сейчас, пока он "тепленький". Потом будет поздно. Черт, видимо придется все-таки тащить его в спальню, иначе уйдет!"
-- Ну куда же ты, Федор? -- голосом обиженной школьницы протянула она. -- Только-только разговорились, так хорошо сидим с тобой... Хочешь посмотреть фотографии?
-- Какие? -- заинтересовался Сивцов. Фотографии он смотреть любил.
-- Правда, у меня их не очень много, -- Рига поднялась из кресла и, взяв собеседника за руку, повлекла его куда-то вглубь своих роскошных апартаментов. -- В основном здесь делали, на природе. Когда в прошлые разы приезжали...
Она довела Федора до роскошного двуспального ложа, усадила его на край, а сама принялась искать на высоко висящей книжной полке фотоальбом, вновь давая Сивцову прекрасную возможность полюбоваться своими совершенными формами. Подлого гостя, тем не менее, гораздо больше заинтересовал материал, из которого был изготовлен матрас, покрывающий огромную кровать. Федор, высунув кончик языка, попробовал материал на упругость, разрыв и скручивание, затем с явным удовольствием попрыгал на нем. Седалищу было приятно. Прыгуну тоже.
-- Здорово, -- восхищенно произнес он. -- Просто высший класс.
-- Ты о чем? -- кокетливо осведомилась Регина, ошибочно принимая возглас гостя за комплимент в адрес собственной фигуры.
-- Да матрас у тебя классный, -- вылил на красавицу ушат холодной воды Федор. -- Сколько стоит?
-- Не знаю, -- оторопело проговорила хозяйка, глядя на прыгающего на кровати гостя. -- Мебель без меня завозили.
-- Жаль, -- искренне огорчился Сивцов. -- Хорошая вещь. Вот бы мне домой такой. Нашла фотографии? -- спросил он, не глядя на Ригу.
-- Куда-то засунула, никак не могу найти, -- смущенно призналась Регина. -- Да и зачем нам эти дурацкие фотографии? Неужели мы не обойдемся без них?
Что-то в изменившемся голосе собеседницы насторожило Федора, и он попытался оторвать взгляд от матраса. Лицо Регины ему увидеть так и не удалось -- хозяйка, подойдя вплотную к сидящему Сивцову, медленно наклонялась над ним, поэтому взору потрясенного гостя предстало довольно откровенное декольте, оказавшееся почему-то прямо перед глазами. В голову Федора немедленно полезли страшные истории, рассказанные Туристом.
"Наврала все! -- ахнул про себя Сивцов. -- Прикинулась мирной овечкой! А сама сейчас возьмет и задушит!"
Федору совсем не хотелось умирать в самом расцвете сил от рук какой-то малознакомой бандерши, поэтому он выдохнул через нос и резко встал, зажмурив глаза и намереваясь биться до последней капли крови.
Но битвы не произошло. Поднимаясь с кровати, Сивцов случайно наступил склонившейся над ним женщине на ногу, лишая ее тем самым свободы маневра, а затем, неожиданно распрямившись во весь рост, своей макушкой нанес сокрушительный удар в челюсть не ожидавшей от него такой подлости "сопернице". Регина, сильно запрокинув голову назад, обрушилась на пол с неживым деревянным стуком. Великолепное вечернее платье некрасиво задралось, не к месту обнажив стройные ноги его обладательницы.
Почесав ушибленную макушку, Федор, неловко наклонившись, поправил подол платья не подающей признаков жизни хозяйки, и, пробормотав "Извините...", покинул страшную комнату, в которой только что, лишь по счастливому стечению обстоятельств, избежал лютой смерти.


-- Ты уверена? -- на Захара Игнатьевича было страшно смотреть. Сейчас, прямо у него на глазах, рушилась такая, казалось бы, налаженная жизнь, к которой он шел многие десятилетия, терпел лишения, сидел в тюрьмах и лагерях, плел многочисленные интриги...
И вот кто-то сплел заговор и против него. Хотя, почему кто-то? Известно кто -- государство. И не какая-то там милиция. Хуже. Если эти взялись, значит, фигурой Трофима заинтересовались всерьез, на самом верху, значит, он стал приносить убытки не конкретным частным лицам, а власти в целом. А власть никогда не любила, когда залезают в ее карман, и при всех режимах карала такие преступления по самой высшей мерке.
-- Скажи мне, что ты ошибаешься, -- он умоляюще посмотрел на сидящую в кресле Регину.
Рига отрицательно покачала головой. Говорить было больно и неудобно из-за мешочка со льдом, который она сейчас прижимала к нижней части лица.
"Этот придурок бьет, как кувалдой", -- мимолетно подумала Регина.
-- Нет, Захар, -- с трудом произнесла она, ненадолго сдвигая мешочек в сторону. -- У меня сначала получилось его разговорить. Я сказала, что нас с тобой связывают чисто деловые отношения и он, кажется, поверил. Проговорился о том, что он восемь лет женат, о работе своей рассказал под страшным секретом. Взял с меня слово не выдавать его...
-- Но, может, милиция? -- с надеждой произнес Трофим. -- Почему ты решила, что...
-- Нет, Захар, не милиция, -- остановила его подруга. -- Он так и сказал: не милиция. Понимаешь?
Трофим понимал. Казалось, он постарел разом лет на двадцать.
-- Что же делать? -- растерянно произнес гроза преступного мира, глядя на женщину. -- Его ведь не убьешь, верно?
-- Нет, конечно, -- согласилась с ним Регина. -- Даже если бы он был просто из милиции, и то его было бы опасно убивать. За своего они, сам знаешь, как землю рыть начинают. А этот тем более. Знаешь, мне кажется, он оттого так спокоен, что его страхуют. Возможно, целая группа.
-- Как понять "страхуют"? -- поинтересовался Трофим.
-- А так, что мы с тобой вполне можем уже длительное время находиться под их "колпаком". Ни ты, ни я, ни, тем более, наши тупые охраннички не заметят грамотного скрытого наблюдения. Ты уверен, что нашу с тобой беседу сейчас не слушает кто-нибудь еще? А, может быть, даже наблюдает.
-- Ты чего? -- изумился Захар Игнатьевич, озираясь по сторонам. -- Серьезно?
-- А почему бы и нет? -- устало сказала Рига. -- Лично я сейчас ни чему бы уже не удивилась.
-- А как он тебя раскусил? -- полюбопытствовал Трофим. -- По-моему, никакой нормальный мужик не станет кочевряжиться, когда его соблазняет такая женщина. А этот, смотри-ка. Заподозрил что-то.
-- Сама не знаю, где прокололась, -- поморщилась Регина, осторожно трогая пальцем нижний ряд зубов. Один зуб опасно шатался. -- Черт, завтра вся челюсть опухнет...
-- Как же он тебя подловил? -- удивился Захар Игнатьевич, рассматривая собеседницу. -- Ты ведь, насколько я помню, тоже девочка ловкая?
-- Профессионал хренов, -- зло пробормотала Рига, снова прикладывая лед. -- Перестраховался, гад. Не посмотрел, что перед ним женщина. Предположил, видимо, что и женщины всякие бывают...
-- Как видишь, правильно предположил, -- возразил Трофим. -- Ты ведь его, в случае чего, и сама хорошо отделать могла. Так как же он все-таки тебя?..
-- На ногу сначала наступил, -- нехотя вспомнила Регина. -- Всем своим весом. Видимо, чтобы увернуться или отскочить не смогла. И все. Дальше -- полная амнезия. Нокаут. Не помню ничего, даже сам момент удара. Но самое простое, что можно сделать в данной ситуации -- это снизу в челюсть, с правой руки. Наверное, так он и поступил. А потом ушел себе спокойно. И дверь за собой аккуратно прикрыл.
-- Меня другое поражает, -- признался Захар Игнатьевич. -- Почему он после случившегося не сбежал? Не думает же он, что это все останется только между вами?
-- Ну, у него же задание, сам понимаешь, -- задумчиво проговорила Рига. -- Не может он просто так, без приказа, взять и уйти. Плюс ко всему, я тебе уже говорила об этом, он, похоже, чувствует поддержку. Постарается, наверное, все свести к недоразумению, может, попробует помириться. Не знаю.
-- Как же нам с ним поступить? -- задумчиво повторил свой вопрос Трофим. -- Если убивать нельзя...
-- Пока нельзя, -- поправила его Регина. -- А после сделки, что ж... Он сам выбрал свою работу. Какой-нибудь правдоподобный несчастный случай, например. Или аккуратно стравить с кем-нибудь из охраны, чтобы убрать его чужими руками. Придумаем. Потом, когда мы окажемся уже за границей, копать сильно не будут, я думаю. Посадят "стрелочника" и успокоятся. Конечно, если все устроить грамотно.
-- А сейчас что? Пусть делает что хочет? Знаешь, мне будет трудно по-прежнему улыбаться этому человеку, зная, что он пришел сюда, чтобы взять мою свободу, а возможно, и жизнь.
-- Придется, Захар, ничего не поделаешь, -- вздохнула Рига. -- Думаешь, мне будет приятно с ним общаться? После того, что между нами было? -- она невесело усмехнулась и опять потрогала челюсть. -- Интимные, блин, отношения.
-- Ну, ты можешь и не показываться ему первое время, -- предложил Трофим. -- Вроде как обиделась, или что-нибудь в этом роде.
-- Я так и сделаю, наверное, -- пообещала Регина. -- Мне будет не очень приятно видеть его. Знаешь, я его, кажется, немного боюсь. Это не обычный мужик, это камень какой-то трезвомыслящий. В первую очередь работа. Как их там тренируют?
-- Боишься? -- удивился Захар Игнатьевич. -- Ты?
-- Представь себе! -- зло сказала его собеседница, в очередной раз морщась. -- И прекрати свои расспросы, все уже и так ясно, а мне больно много разговаривать. Налей лучше самый большой бокал коньяку.
-- Зачем? -- поразился такой просьбе Трофим. -- Ты же вино всегда предпочитала?
-- Челюсть болит! -- неожиданно рявкнула Регина на опешившего Захара Игнатьевича. -- С твоими проверочками, блин!
Трофим покорно пошел к бару.
Рига никогда раньше не повышала голоса, тем более на него.
Привычный мир Захара Игнатьевича стремительно начинал катиться под откос.
Навстречу своей гибели.

[rеdman]

ЦЕНТР ИНФОРМАЦИОННОЙ ПОДДЕРЖКИ


"... -- Ну, ты можешь и не показываться ему первое время. Вроде как обиделась, или что-нибудь в этом роде.
-- Я так и сделаю, наверное. Мне будет не очень приятно видеть его. Знаешь, я его, кажется, немного боюсь. Это не обычный мужик, это камень какой-то трезво..."
Сергей Николаевич Митрохин, майор ФСБ, в очередной раз нажал кнопку "пауза" и зажег сигарету.
-- Ну, что скажешь, Юрий Алексеевич? -- доброжелательно спросил он у капитана Караваева, сидевшего рядом. -- Как тебе ситуация?
-- Да, уж, -- протянул капитан, теребя мочку уха. -- Это было бы смешно, если б не было так грустно. Самое интересное, что этого подставного они почему-то действительно принимают за человека от нас.
-- Дорого бы я дал, чтобы кто-то из наших парней мог легально находиться в этом домике, -- вздохнул Сергей Николаевич. -- Но ведь Трофим осторожен, как старая лиса. Как им удалось засунуть туда своего агента?
-- Черт его знает! -- пожал плечами Караваев. -- Сам одними догадками пробавляюсь.
-- Думаешь, все-таки менты нам хотят фитиль вставить? -- задумчиво пробормотал Митрохин, затягиваясь. -- Сами разгромить всю банду намереваются?
-- Больше некому. Кстати, я получил результаты проверки на тех "новеньких", что поселились в гостинице.
-- Ну, и?..
-- Ничем порадовать не могу, -- Юрий Алексеевич раскрыл принесенную с собой папку. -- Двое из приезжих -- оперативники. Из рядов нашей доблестной милиции. Капитан Попович и старший лейтенант Синельников. Позавчера отправлены начальством сюда в командировку. По официальной версии -- "для задержания особо опасных преступников, находящихся в федеральном розыске". Вернее всего, "липа". С ними прибыла группа захвата -- четверо СОБРовцев. Сомовские, кстати, ребята. Фамилии имеются. Но самое интересное то, что с ними приехала женщина. На службе в органах ВД не состоит, информацию по ней удалось собрать очень скудную -- не привлекалась, не участвовала и тому подобное. Некто Сивцова Амина Фаридовна. Я думаю, она и есть их информатор. Больше милиции неоткуда было узнать, что сделка состоится именно здесь. Да и вообще о сделке.
-- А ты не рассматривал такой вариант, что они за Трофимом по какому-нибудь другому делу могли приехать? -- задумчиво пожевал губами майор. -- Или за кем-то из его братвы, а вовсе не за ним самим?
-- Не думаю. Трофим здесь раз в году появляется, да и то на неделю, не больше. Остальное время он проводит в Москве, его гораздо проще брать там. И люди его тоже здесь не вечно сидят, меняются постоянно. Вряд ли семеро занятых человек поедут в такую даль из-за этого. А вот накрыть такую крупную сделку -- это другое дело. Тут всем "звездочек" перепадет, и рядовым, и генералам. С поощрением.
-- Да уж, дела, -- Сергей Николаевич устало потер переносицу. -- Наш Константин Анатольевич, я думаю, тоже был бы не прочь отчитаться перед начальством о разгроме международного контрабандного канала. Желательно, накануне выборов. Что делать будем?
-- Черт его знает, -- развел руками капитан. -- Ведь, если у милиции имеется свой человек в доме, они-то уж точно не хуже нас осведомлены о дате и времени сделки. И брать всех, если по уму, должны во время передачи товара, так же, как и мы. В такой ситуации и перестрелять друг друга не долго.
-- В том-то все и дело, -- согласился с собеседником Митрохин. -- К ним бы напрямую подойти, попросить не мешать нам, но ведь сам знаешь, какие у нас "добрые" отношения между ведомствами. Упрутся рогом -- я не я, и хата не моя. Приехали сюда, мол, совсем по другому делу. Не мешайте проводить оперативные мероприятия. Еще, глядишь, испугаются "конкуренции" и решат Трофима раньше срока повязать. Тогда уж точно -- вся работа псу под хвост.
-- Полгода их на коротком поводке водили, -- задумчиво проговорил Караваев. -- Все нормально было. И в самом конце -- такой облом. Что делать-то будем, Сергей Николаевич?
-- Думать, капитан, думать. Пока у нас есть два дня до сделки, еще не все потеряно. Кстати, как там казахская группа наружки?
-- У них все в порядке, в отличие от нас, -- невесело усмехнулся Юрий Алексеевич. -- "Клиенты" уже купили билеты, через несколько часов должны сесть в поезд. Слежка, по словам старшего группы, не замечена, все идет по плану.
-- Кто у них старший?
-- Капитан Бикбатыров. Сегодня ночью я лично с Астаной разговаривал.
-- А у нас как дела? Алтуфьева с Симоняном отправили?
-- Да, утренним спецрейсом.
-- Как они?
-- Симонян ничего, Алтуфьеву -- чуть хуже стало. Перелом сложный, оперировать надо. В местную больницу мы не стали его класть, чтоб лишний раз не светиться, только шину временную здесь наложили.
-- Никак не пойму, как можно санками ногу сломать?
-- Так там, Сергей Николаевич, одно название, что санки, -- Караваев усмехнулся. -- Мы нашли потом эту чугуняку в кустах. На ней бронетехнику подбитую с поля боя вывозить надо, а не с горы кататься. Как представлю, что Алтуфьеву со всей дури таким агрегатом по ноге прилетело -- самому не по себе становится.
-- На замену-то люди вылетели?
-- Да, тоже двое. Вместе с нашей группой захвата сегодня должны прибыть. Хотя мы и без дополнительных сил с наблюдением бы справились, я же докладывал. Тем более осталось два дня.
-- Справитесь, кто ж спорит... Если опять не подстрелят кого-нибудь.
-- Тьфу-тьфу-тьфу, товарищ майор, разве ж так шутят? Надеюсь, за два дня ничего чрезвычайного не произойдет.
-- Ладно, будем надеяться. Что еще?
-- Человека странного вчера заметили.
-- Что за человек?
-- Одет, как местный, но маскарад все равно видно. Телогрейка явно с чужого плеча, штаны такие же, за поясом -- топор. Топор ржавый весь, с таким добрый хозяин в лес не пойдет. Выбрит чисто, что тоже подозрительно. Крутился вокруг дома, подолгу замирал на одном месте, значит, имеет изрядную привычку к наблюдению.
-- Что за черт, у меня уже голова кругом идет, -- Сергей Николаевич нервно раздавил окурок в пепельнице. -- Это еще что за фигурант? Тоже от "соседей"?
-- Пока не знаем. В гостинице такой не проживает, мы уже проверили. Да и милиции смысла нет селиться в разных местах, зачем такие сложности разводить? Выясняем.
-- Да уж выясните поскорее, будьте так добры, -- в голосе майора прорезалось раздражение. -- А то нам тут как раз еще какой-нибудь спецслужбы не хватает, для полного комплекта. Казахской, например. Или гватемальской.
Капитан благоразумно промолчал.
-- Вы, кстати, не попытались выяснить, кого менты Трофиму подсунули? -- сменил тему разговора Митрохин. -- Что это за удачливый агент? Может, знакомый нам?
-- Мало исходных, -- вздохнул Караваев. -- Охранники зовут его Быней, Краснова несколько раз назвала Федором. По таким данным много не выяснишь, тем более, что он наверняка хорошо залегендирован.
-- Черт, меня просто зло разбирает от этого последнего разговора, -- майор ткнул пальцем в сторону магнитофона. -- Эта дура наплела Трофиму три короба каких-то небылиц, а тот и уши развесил, старый идиот. Теперь разрешат менту делать все, что ему вздумается. Это значит, что мы по прежнему будем иметь крохи информации, а МВД -- сколько душе угодно! Прямой источник, будь он неладен. А мы даже все комнаты в доме проконтролировать не в состоянии. И время поджимает!
-- Мне другое непонятно -- зачем этот Быня "отключил" Краснову? Искал в ее комнате какие-то документы? Или улики? Но что там могло быть?
-- Да, об этом я как-то не подумал, -- признался Сергей Николаевич. -- Действительно, нужна какая-то на самом деле экстраординарная причина, чтобы решиться вырубить подругу самого Трофима ударом по голове. Да таким, чтобы эта дамочка, весьма, кстати, тренированная, отправилась в длительный нокаут.
-- И ведь до чего наглый, гад, -- поддержал начальника Караваев. -- Остался после этого в доме. Видимо, был уверен, что Трофим ничего ему не сделает. И ведь не сделал, вот что самое удивительное! Каков, жук, а? Прямо психолог какой-то.
-- Да и Краснову запутал полностью. Сначала наплел ей про какую-то дикую секретность его ведомства, так что у нее не осталось ни малейших сомнений, откуда к ним прибыл этот "гость", а в конце беседы молча свалил даму хуком в челюсть. Несколько необычные методы работы, тебе не кажется?
-- Я вообще первый раз с таким сталкиваюсь, -- признался капитан. -- Очень нестандартно. Но, надо признать, эффективно. Самого Трофима с толку сбил, тот сейчас совершенно запутался от таких действий своего оппонента, что с ним бывает крайне редко.
-- У него вообще голос какой-то растерянный стал. Краснова на него орет, как на последнюю "шестерку" -- это же уму непостижимо! -- а Трофимкин молча проглатывает оскорбление и идет наливать ей коньяк. Кто бы мне раньше такое сказал -- не поверил бы, честное слово!
-- Запись из комнаты Красновой вообще непонятная, -- Караваев повертел в пальцах карандаш. -- Сначала обычный треп. Потом она вроде как заигрывать с гостем начала, в спальню его затащила. И тем неожиданней концовка -- нокаутирующий удар безо всяких видимых причин! Дорого бы я дал за то, чтоб посмотреть, как это все происходило...
-- Микрокамеры для этого нужно было ставить, -- проворчал майор. -- А не "слушать" комнаты снаружи лазером.
-- Так ведь дом никогда не пустует, -- развел руками капитан. -- А сантехником из ЖЭУ в лесу не прикинешься. Да и негласно при такой охране внутрь никак не проникнешь...
-- Менты вот как-то проникли, -- заметил подчиненному Митрохин. -- Не побоялись охраны. Ладно, не будем раздувать... Давай-ка лучше еще разок запись прогоним, где они в спальне у Красновой разговаривают, может хоть по звуку удастся понять, что он там пытался найти?
Юрий Алексеевич Караваев с готовностью поставил другую кассету.


-- Ничего не понимаю, -- признался Сергей Николаевич через четверть часа прослушивания. -- Он что -- ударил ее, потом зачем-то извинился и просто вышел из комнаты?
-- По звукам похоже на это, -- пожал плечами капитан.
-- Ну-ка, поставь еще раз.
Кассета загудела, перематываясь. Щелкнуло.
" -- ...рово! Просто высший класс.
-- Ты о чем?
-- Да матрас у тебя классный. Сколько стоит?
-- Не знаю. Мебель без меня заво..."
Майор нажал на "паузу".
-- Что это за звуки? -- недоуменно спросил он у Караваева. -- То ли скрип, то ли шорох какой-то... С определенными интервалами?
-- Это он на кровати, похоже, прыгает.
-- Зачем?
Вместо ответа капитан лишь пожал плечами и запустил пленку дальше.
" -- ...зили.
-- Жаль. Хорошая вещь. Вот бы мне домой такой. Нашла фотографии?
-- Куда-то засунула, никак не могу найти. Да и зачем нам эти дурацкие фотографии? Неужели мы не обойдемся без них?"
Дальше послышался легкий шорох -- Краснова приблизилась к своему гостю. Пауза. Глухой щелчок удара, легкий стон и звук падающего тела. Затем отчетливо произнесенное "Извините...", шелест одежды и быстрые удаляющиеся шаги. Хлопнула дверь. Все.
Пленка в магнитофоне продолжала крутиться, но, кроме абсолютной тишины, она не могла ничего воспроизвести.
-- Это все? -- спросил Митрохин.
-- На семь с половиной минут -- все, -- подтвердил Караваев. -- Потом пострадавшая зашевелилась, пару раз простонала что-то невнятное, и только после этого окончательно пришла в себя.
-- Как это вы все определили? -- раздраженно поинтересовался майор. -- Когда она окончательно пришла в себя, а когда неокончательно? По звуку, что ли?
-- По звуку, -- честно признался капитан. -- Ругалась больно уж кучеряво. Такого в беспамятстве не выговоришь. Даже я пару новых оборотов узнал. Насчет того, какие же мы, мужики, сволочи все. Полторы минуты -- бесплатный урок великого и могучего. Будете слушать?
-- А что потом? -- проигнорировал заманчивое предложение шеф.
-- Потом поднялась, привела себя наскоро в порядок и -- к Трофиму, рассказывать байку о "засланном фээсбэшнике". Мы луч сразу на окна другой комнаты перевели, где они и общались. Вы уже слышали ту запись.
-- Да, -- Сергей Николаевич встал и сделал несколько махов руками, разгоняя кровь. -- Не могу понять. Не могу. Старый, наверное, стал, утратил, так сказать, гибкость мышления.
-- Чего вы не можете понять, товарищ майор? -- осторожно поинтересовался Юрий Алексеевич.
-- У Красновой, когда она произносит свою последнюю осмысленную фразу на этой пленке, -- Митрохин кивнул на все еще воспроизводящий тишину магнитофон, -- голос такой, как будто она уже собралась сбросить с себя всю одежду, понимаешь? Соблазняет она его безжалостно, всеми своими интонациями, ты ведь сам слышал.
-- Слышал, -- подтвердил капитан.
-- Ну и как бы ты поступил, окажись ты на месте этого агента? Наедине с Красновой? Ты ведь ее видел?
-- Видел, -- почему-то покраснел Караваев. -- Не знаю, товарищ майор. По обстоятельствам, наверное.
-- То-то, что по обстоятельствам, -- Сергей Николаевич снова опустился на неудобный стул. -- Ты либо наплевал бы на все инструкции и переспал с ней, либо прикинулся бы "голубым", импотентом или еще каким-нибудь юродивым, сослался бы на внезапный приступ мигрени или коклюша, не знаю, все зависит от фантазии и быстроты твоей реакции на нештатную ситуацию. Но бить молодую красивую женщину снизу в челюсть, пусть даже ты заподозрил ее в неискренности чувств, которыми она якобы к тебе воспылала -- это уж, извини меня, ни в какие обстоятельства не укладывается. Согласен?
-- Абсолютно, -- признался капитан.
-- Но ведь зачем-то он ее ударил? -- задумчиво произнес его шеф. -- И преспокойнейшим образом удалился. К себе в комнату, похоже. Спать.
-- Почему спать? -- удивился Караваев. -- Мы не знаем, что он делал дальше.
-- И я не знаю. Может, читать книжку пошел. Может телевизор сел смотреть. Факт остается фактом -- он спокойно остался в этом доме, хотя должен быть прекрасно осведомлен о том, как Трофим относится к своей возлюбленной. Что тот из-за своей ревности способен сначала дров наломать, а только потом разбираться, выгодно ему это или нет.
-- Мы сейчас пытаемся установить комнату, в которой этого Быню поселили, может, удастся что-нибудь интересное послушать. Хотя я не очень в это верю.
-- Кстати, -- майор оживился. -- Как он передает информацию своим? Он же не может таскать с собой рацию? С ней можно в момент "спалиться".
-- Нет, конечно, -- согласился капитан. -- В принципе в доме есть телефон, можно передавать кое-какую информацию и по нему, если никто не видит... Переговоры мы слушаем, правда, до сегодняшнего дня особое внимание уделяли только звонкам Трофима или Риги, хотя охранники тоже изредка звонят -- домой, или друзьям... Но это все -- обычный треп.
-- Этот треп как-то документально зафиксирован? -- угрожающе проговорил майор, нависая над собеседником.
-- К-конечно, -- Караваев не понял, чем было вызвано явное недовольство начальства. -- В виде аудиозаписей и текстовых распечаток. Принести?
-- Принести! -- рявкнул Митрохин. -- Вас что, постоянно учить, как надо работать?! Как только стало известно, что этот человек работает на уголовный розыск -- надо было немедленно заново просмотреть все телефонные переговоры! Это же самый простой способ связи. Тем более, что имея толику сообразительности, можно даже в комнате полной народа спокойно поболтать хоть с министром внутренних дел, и никто ничего не поймет! Звоните, пусть нам немедленно доставят распечатки за весь последний месяц.
Курьер в чине сержанта доставил требуемое через десять минут.


-- Так, -- удовлетворенно потер руки Сергей Николаевич, когда они закончили ворошить целую кучу бумаг. -- Значит, наш Быня звонил с этого телефона всего два раза. Первый звонок не особо интересен, наверное, с какой-то знакомой трепался, а вот второй -- это уже кое-что.
-- Ну и что в нем такого особенного? -- не понял капитан, глядя в выбранный из общей кучи лист бумаги. -- Позвонил на радио, песню заказал. Многие так делают.
-- Не жмут погоны-то, капитан? -- строго поинтересовался Митрохин. -- Соображалку включи хоть ненадолго. С какой такой "золотой свадьбой" можно поздравлять вора в законе, которому по понятиям и жениться-то нельзя? Дураку ясно, что это шифровка.
-- Черт, -- хлопнул себя по лбу Караваев. -- Подумал ведь еще -- что-то здесь не так! Но вы-то, товарищ майор, ловко подметили!
-- Надо иногда просто смотреть на некоторые вещи незашоренным взглядом, -- Сергей Николаевич снисходительно похлопал сослуживца по плечу. -- Хотя уловка довольно старая. Еще во времена Шерлока Холмса было модно давать кодированные объявления в "Таймс", если вы помните. Здесь то же самое, только вместо газеты использовано радио, вот и вся разница. "Золотая свадьба", я думаю, это сама предстоящая сделка. Заказанная песня, видимо, тоже что-то означает: может время, может место. Не знаю, это уже не столь важно. Главное мы выяснили -- он поддерживает связь со своими по обычному телефону, заказывая на радио обговоренные заранее композиции.
-- Отдать приказ техникам фиксировать переговоры Быни в отдельную папку?
-- Обязательно отдайте. И еще, для очистки совести, пробейте телефончик, на который был сделан первый звонок. Что это за женщина -- сестра, подруга, любовница? Как там ее?
-- Амина, -- заглянув в листок с текстом, подсказал капитан.
-- Как? -- запнулся майор, поднимая тяжелый взгляд на Караваева.
-- Амина, -- непонимающе повторил тот.
-- Твою мать, капитан, -- вздохнул Митрохин. -- Ты что, только по приказу думать начинаешь?
-- Не понял...
-- Как зовут женщину, которая приехала вместе с сыщиками?
-- Ах ты, -- Юрий Алексеевич стал лихорадочно рыться в своей кожаной папке в поисках необходимой бумаги, уже догадываясь, впрочем, что там увидит.
-- Ну? -- насмешливо произнес майор, глядя на суетящегося подчиненного. -- Нашел?
-- Сивцова Амина Фаридовна, -- упавшим голосом прочитал капитан второй раз за сегодняшний день. -- Тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения. Проживает...
-- Оставь, -- махнул рукой Сергей Николаевич, вновь вчитываясь в распечатку. -- Вряд ли это совпадение. Наверняка, женщина, которой был сделан звонок в Москву и та, что поселилась вчера в здешней гостинице -- одно и то же лицо. Тут правда не разговор, а бред какой-то. Видимо, боялся прослушки. Но, тем, не менее, что хотел, сообщил -- через день после этого звонка приезжают оперативники, группа захвата и та самая Амина... Вот что, капитан. Свяжитесь с Москвой, пусть срочно достанут все, что смогут, на эту загадочную связную. И здесь выдели кого-нибудь, чтоб осторожно посмотрели, чем она тут занимается. Если куда-то отлучится -- можно и в номер ее заглянуть. Только осторожно, капитан, не наломайте дров, ясно?
-- Ясно, товарищ майор. Разрешите выполнять?
-- Выполняйте. Обо всех изменениях в обстановке докладывать мне лично.
-- Слушаюсь!
Несколько секунд Сергей Николаевич молча смотрел вслед удалившемуся подчиненному, затем вздохнул и потер виски.
-- Времени, времени не хватает, -- тихо произнес он, поворачиваясь к столу. -- Черт, под самый конец операции всплывает столько новых фигурантов! Ладно хоть вообще выявились. Предупрежден -- значит вооружен.
Он вздохнул еще раз и решил немного побаловать себя -- послушать все-таки, как ругается матом невозмутимая красавица Регина Романовна Краснова.
Единственное, о чем майор сейчас жалел, что к этому ее вынудил человек не из их с капитаном ведомства.
"Может, попытаться переманить этого Быню к себе после операции? -- думал он в то время, как его руки отыскивали нужную звукозапись. -- Больно уж ловко, шельмец, работает".
Магнитофон послушно принял кассету.
Сергей Николаевич Митрохин, майор Федеральной службы безопасности Российской Федерации, приготовился наслаждаться.
Из динамиков раздался тихий стон.
Регина, "сохраненная" для потомков на пленке, в очередной раз начала приходить в себя.

[rеdman]

"В МИНТАЕ СОДЕРЖИТСЯ МНОЖЕСТВО ПОЛЕЗНЫХ ВЕЩЕСТВ..."

Книга о вкусной и здоровой пище


Федор не видел Регину уже целые сутки, а потому все происшедшее накануне стало казаться ему каким-то дурным сном. Правда, здоровенная гуля, выросшая за ночь на темени, убеждала его в обратном.
"Как бы она зла на меня не затаила, -- несколько запоздало рассуждал Сивцов, почесывая больную макушку. -- Выстрелит еще из-за угла, как Каплан в Ленина, и все. Приходи, кума, любоваться!"
Федор накинул на плечи первый попавшийся на глаза полушубок, висевший у дверей, и вышел на крыльцо. Турист во дворе колол дрова для камина. Увидев жмурившегося на солнце Сивцова, он с силой всадил топор в березовый чурбак, отряхнул руки и, с удовольствием закурив, приблизился к крыльцу.
-- Доброго утречка, -- с некоторой долей сарказма поприветствовал он Быню. -- Как спалось?
-- Привет, -- благодушно отозвался Федор. -- Спасибо, хорошо.
-- Еще бы, -- непонятно сказал Турист. -- Всем бы так хорошо...
-- А что? -- удивился Сивцов. -- Ты плохо спал?
-- А ты как думаешь? -- озлился вдруг его собеседник. -- Я думал, тебя в живых уж нет! Ты хоть в своей комнате ночевал? Или в другой какой?
-- В какой же еще другой? -- не понял Федор. -- Конечно у себя.
-- Как это "в какой еще другой"? А к кому ты вчера из холла поперся? -- с ласковой улыбкой поинтересовался у него Турист. -- "Стол двигать"? Это ж надо -- даже чего-нибудь поправдоподобней придумать поленилась! Ну кто в таком платье зимой в лесу по даче расхаживает и мебель переставляет? А ты чего за ней потащился? Я тебя сколько раз предупреждал -- держись от нее подальше!
-- А как же я не пойду, -- возмутился Сивцов, -- если она меня позвала? Что ж я, скажу: "Извини, не пойду" или "Сама двигай свой стол"?
-- А с каких это пор вы с ней на "ты" стали? -- подозрительно прищурился Турист.
-- Ну, это когда она еще с нами за столом сидела, -- пожал плечами Федор. -- После того, как Поршень чемпионом стал. А вчера мы выпили с ней по старому обычаю на брудершафт и закрепили это обращение между собой.
-- Вы пили с Ригой на брудершафт? -- страшным голосом прошептал Турист и зачем-то оглянулся по сторонам. -- И ты так спокойно об этом говоришь, стоя на крыльце, прямо под окнами? Ты че, смертник, Быня?
-- Она же сама предложила, -- пробормотал смущенный реакцией товарища Сивцов. -- Чего тут такого-то? Может, ей просто поцеловаться захотелось?
-- Стол-то хоть передвинули? -- с надеждой в голосе поинтересовался Турист.
Федор сокрушенно покачал головой.
-- Эх! -- его собеседник безнадежно махнул рукой. -- Долго у нее пробыл?
-- Да минут десять всего, -- честно признался Сивцов. -- Максимум пятнадцать.
-- Ладно уж заливать-то, -- Турист сплюнул сквозь зубы и щелчком отбросил окурок. -- Пятнадцать... Из наших, конечно, тебя никто не выдаст, это я тебе точно говорю. Потому как пацаны тебя уважают. Но ведь баба -- она баба и есть. Поссорится как-нибудь с Трофимом, да в пылу ему и выложит, как вы с ней "стол двигали"...
-- Зачем? -- не понял Федор.
-- А так, ни зачем. Просто -- чтоб ему пообидней сделать. Или из вредности своей. Ее-то он пальцем не тронет, и нашей Регине Романовне об этом прекрасно известно. А вот тебя...
-- Что меня? -- похолодел Сивцов.
-- Не знаю, -- задумался Турист. -- Фантазия есть? Вот и придумай сам для себя какой-нибудь особенный ужас. Только на деле, я думаю, все может еще хуже оказаться. Тут надо Трофима знать. Больно уж он к Риге неровно дышит.
-- Так она все-таки его любовница? -- поразился Федор. -- А мне сказала, что просто референт.
-- Ага, -- удивленно посмотрел на него Турист. -- А я -- писатель Лев Кассиль. Тебе ж еще до ее приезда говорено было -- держись подальше. А ты не внял. Теперь молись, чтоб наружу ничего не выплыло, может тогда и обойдется как-нибудь...
-- Наверное, уже выплыло, -- негромко вздохнул Сивцов. Турист, тем не менее, услышал.
-- Что выплыло? -- заинтересовался он. -- Ну-ка, давай, давай, колись уже. Чего-нибудь придумаем. Одна голова хорошо, а две лучше.
После недолгих раздумий Федор наклонил голову и дал собеседнику потрогать образовавшуюся за ночь шишку.
-- Ого! -- похвалил шишку Турист. -- Обо что это ты так?
-- Не обо что, а об кого, -- поправил друга Сивцов. -- Это я Регину... гм... Романовну в подбородок этим местом ударил. Наверное, сегодня она с синяком.
-- Ох, ну ни фига себе! -- присвистнул Турист. -- Как это ты так умудрился? Во время дикой и разнузданной оргии, что ли?
-- Какой, к черту, оргии? -- рассердился Федор. -- Она меня задушить хотела!
-- Ну, а я про что? -- удивился Турист. -- Когда душат -- как раз, значит, самая оргия и начинается. Во всех фильмах так. Ты главное говори: че дальше-то было? Она тебя душит, а ты?
-- Она еще не начинала, только собиралась, -- Сивцов снова вдруг ощутил, казалось, окончательно отпустивший его ужас, говорить стало тяжело. -- Я на кровати сидел, глаза были вниз опущены. Потом поднимаю их -- а она уже рядом, и зачем-то наклоняется прямо ко мне.
-- Ну, зачем -- это-то как раз понятно, -- пробормотал внимательно слушавший Турист. -- А ты что?
-- Я глаза поднял, а она уже вплотную приблизилась, и прямо передо мной..., -- рассказчик вдруг замялся.
-- Что?..
-- Видел, какое на ней платье было? -- спросил вдруг Федор, рисуя пальцем на своем полушубке что-то вроде декольте.
-- Видел, -- усмехнулся Турист. -- Хорошее платье.
-- Представляешь, если к тебе в таком наклоняться станут?
-- М-да, -- мечтательно произнес единственный слушатель этой душераздирающей истории. -- Представляю. Та еще картинка.
-- Не то слово. Во, -- Сивцов сделал около своего полушубка пару неловких пассов руками, обозначавших, по-видимому, форму и размер груди Регины Романовны.
-- Ты что! -- шлепнул его по рукам спохватившийся Турист. -- На себе не показывай! Плохая примета.
-- Ну так вот, -- продолжил немедленно спрятавший руки в карманы рассказчик, -- я и подумал, что сейчас она меня будет душить.
-- Титьками, что ли? -- не понял Турист. -- Ну вы даете...
-- Почему? Руками. Так близко подошла... А тут я еще вспомнил все, что ты мне про нее рассказывал. Ну и... В общем, отключилась она, -- Федор безнадежно махнул рукой.
-- Надолго? -- ахнул Турист, пораженный такой неожиданной концовкой в самое сердце. -- Че, так вот прямо с копыт ее и сбил? Сколько она в себя-то приходила?
-- Не знаю, -- пожал плечами Сивцов. -- Я к себе пошел.
-- Бли-и-ин, -- протянул Турист. -- А я-то думаю: чего она сегодня не показалась ни разу? Даже завтрак для нее Кислый в комнату Трофима отнес, а самой, говорит, тоже не видел. Прячется, значит. Видать, попортил ты ей мордашку, да так, что пудрой не замажешь. Но почему тогда молчит Трофим? Насколько я его знаю, он может за один волос, что с головы его драгоценной Риги упадет, маленькую войну развязать. А тут почему-то тихо...
-- А может, Регина ему соврала что-нибудь? -- предположил Федор. -- Ну, скажет упала, там, ударилась...
-- Слушай, а что, вполне возможно, -- согласился после короткого раздумья Турист. -- Ей тоже, наверное, не в кайф раскрывать Трофиму настоящие обстоятельства этой травмы. По крайней мере, пока. Так что, будем надеяться, что тебе все еще продолжает везти, Быня. Но ты уж будь добр -- не искушай судьбу дважды, а? Не ходи ты к ней больше, если позовет, хоть стол двигать, хоть стул, ладно?
-- Конечно, -- клятвенно заверил товарища Сивцов. -- Ни ногой с сегодняшнего дня! Тем более, что она какая-то ненормальная...
-- Да нормальная она, молодая еще просто, -- туманно объяснил Турист. -- А Захар Игнатьевич уже немолодой. Зато тоже нормальный, -- добавил он, подумав. -- И ты, Быня, молодой. И нормальный. Тьфу ты! Короче все здесь молодые и нормальные. Пошли в дом, холодно.
В доме было тепло и тоже нормально.


В холле сидели Гиббон и Кислый. Первый с сосредоточенностью истинного ценителя искусства созерцал оголенное и чем-то намазанное колено, второй обмахивал сложенной вчетверо газетой свое лоснящееся от прозрачного желеобразного геля лицо.
-- Во, блин, -- сказал Турист, раздеваясь. -- Купили детям игрушек. Второй день друг друга мажут без перерыва. Как педики, честное слово!
-- Но, но! -- прикрикнул на говоруна Гиббон и погрозил ему какой-то склянкой. -- Будешь выступать -- и тебя намажем. Верно, Кислый?
-- Верно, -- подтвердил его синелицый сосед. -- И Регину Романовну заодно.
-- А ее-то зачем? -- сразу насторожился Турист. -- Случилось чего?
Больные переглянулись между собой.
-- Расскажи, -- разрешил Гиббон.
-- Короче, -- начал громким шепотом Кислый. -- Понес я десять минут назад обед Риге в комнату. Она сидит, рот платком прикрывает, смотрит в сторону и ждет, пока я накрою и уйду. Да только платок-то немного сдвинулся, а там такое...
-- Ну, говори быстрей, -- поторопил товарища Гиббон. -- А то еще выйдет кто-нибудь! Она сама, или Трофим, не дай бог...
-- В общем, видок у ней, я вам скажу! -- Кислый огляделся по сторонам и продолжил: -- Будто она из окна падала, да не просто так, а пьяная и мордой об асфальт! Короче, фильм "Челюсти", часть вторая. У нас на зоне одному кенту дали ломом по бороде, так у него точь-в-точь такое же задумчивое выражение на лице было. Потом в больничке сказали, что это перелом и связали ему все зубы между собой какими-то резиночками, чтоб срасталось. Так он после этого целый месяц только жиденьким питаться мог. А мы ему: "Казан, хлеба хочешь?" И ржем все. А он киксует каждый раз, чудила. Классно тогда повеселились!
-- А сейчас-то ты чего радуешься? -- не поддержал веселья Турист. -- Хочешь Риге жиденькое на обед носить?
-- Н-нет, -- моментально сник Кислый. -- Я просто, вспомнил случай похожий...
-- Вот и вспоминай в следующий раз про себя, -- посоветовал начинающему мемуаристу Гиббон. -- Если у ней что-нибудь серьезное, на ком, как ты думаешь, Трофим зло срывать будет? Завтра стрелка с казахами, у нас и так народу не хватает, все больные, а тут еще и с Ригой что-то... Нет, Трофиму на глаза лучше до завтра не показываться...
-- Да, что-то он неважно сегодня выглядит, -- подтвердил Турист. -- Уставший какой-то, что ли. Может быть, правда из-за Регины расстроился?
-- Кстати, -- встрепенулся загрустивший было Кислый. -- Трофим просил передать, что Быня с сегодняшнего дня в нашей команде. Сказал, чтобы он помог нам нынче товар принять, когда доставят, а потом к нему просил зайти, поговорить.
-- Да ну? -- поразился Турист. -- Проверил, значит? Я ж ему говорил, что Быня наш человек, а он сомневался.
Сивцов непонимающе смотрел на оживившихся охранников.
-- Регина Романовна, говорит, вчера развеяла мои последние опасения, -- значительно произнес Кислый, стараясь копировать речь шефа. -- Я, говорит, ей доверяю, больше, чем себе и потому попросил невзначай проверить нашего гостя, которому она дала полностью положительную оценку. Думаю, говорит, Федор Юрьевич не будет на меня в обиде за это и пусть он, мол, зайдет ко мне после приемки груза.
-- Вот это да! -- выдохнул Турист, с плеч которого упала страшная тяжесть неопределенности. -- Так это, Быня, получается, что Рига тебя проверяла! А ты ее раскусил и -- в челюсть! Нет, я видел конечно, что ты крутой чувак, но такого даже от тебя не ожидал.
Федор не очень-то понял, кого и зачем проверяли, но по тону Туриста догадался, что тот в очередной раз восхищен Сивцовым и, на всякий случай, принял самый независимый вид. Грабля с изумлением смотрел то на него, то на Кислого.
-- Так это... это ты ее, что ли? -- наконец выговорил он. -- Ну... ну это ваще, конечно. Как только Трофим это стерпел?
-- Умный человек, потому что, -- со значением произнес Кислый. Другой, столь же удачной версии у него не было, поэтому он благоразумно и многозначительно замолчал.
В этот момент по лестнице спустился Чибис.
-- Всем привет, -- сказал он, принюхиваясь. -- Блин, второй день какой-то дрянью на весь дом воняет! Что это такое, кто знает?
-- Это вон, -- Турист кивнул в сторону больных. -- Ушибленные мажутся. Без перерывов на обед и сон. Задолбали уже.
-- Но, но! -- снова погрозил ему баночкой Гиббон. -- Щас вот встану и вызову вас обоих на дуэль. Тебя за "ушибленных", а тебя -- за "дрянью воняют".
-- Внимание! -- радостно заорал Турист. -- Впервые в мире! Дуэль на канделябрах! Барон фон Гиббон против маэстро Чибиса! Господа гусары, прошу к барьеру.
-- Зачем же на канделябрах? -- проворчал польщенный "бароном" инвалид. -- На пистолетах.
-- Пистолетами рубиться будете? -- удивился Турист. -- Гм, неожиданное решение. Ну, что ж, желание клиента...
-- Не рубиться, а стреляться, -- перебил разошедшегося Туриста Гиббон. -- Я-то получше Чибиса шмаляю...
-- Ой, я не могу! -- восхитился потенциальным противником Чибис. -- Шмаляльщик нашелся. Сиди уж, великий хромой!
"Великий хромой" тут же попытался подняться, чтобы незамедлительно получить сатисфакцию, в результате чего едва не упал. К счастью, отважный дуэлянт был благополучно подхвачен под мышки и усажен на свое прежнее место. Но даже после этого одноногий забияка продолжал скрипеть зубами и бормотать какие-то страшные ругательства на древнехалдейском, пугая всех особо непонятными оборотами.
-- Ишь, разошелся, -- восхитился своим несостоявшимся соперником Чибис. -- Хоть в блокнотик записывай! Красота!
-- Эй, красота, -- прервал его Турист. -- Ты не опоздаешь?
-- Куда? -- удивился Чибис.
-- Машину с грузом встречать, -- напомнил Турист. -- Там ведь грузовик-то обычный, с наемным водилой. Он без знающего человека нашу "избушку" вовек не найдет. Так что езжай к почте, жди его там, как договаривались. Потом сюда дорогу покажешь, а мы его тут разгрузим по быстрому.
-- А как я его узнаю-то? -- закапризничал Чибис. -- Трофим ни номера машины не сказал, ни как водилу зовут... Может, Быня со мной съездит?
-- Один съездишь, -- отрезал Турист. -- Нечего попусту рисковать. А что Трофим тебе номер не сказал, так он и сам его не знает. Да и зачем? Там что -- несколько грузовиков, думаешь, приедет? К трем часам, к почтовому отделению и все с мороженой рыбой? Давай, не отмазывайся.
Чибис пошел заводить свой джип, остальные в заметном волнении расселись вокруг стола.
-- Эх, как бы нас не постреляли всех завтра, -- вздохнул Кислый, озвучив общую невысказанную мысль. -- Кто их знает, этих азиатов? Покрошат всех в капусту и все. Спокойной ночи, малыши.
-- Не каркай, -- посоветовал ему Гиббон. -- Трофим тоже, поди, не лох какой-нибудь. Что-то наверняка придумал. Тем более, Быня теперь с нами заодно, а он в бою пятерых стоит. Надо ему будет автомат дать.
Услышав про оружие, Сивцов принялся сосредоточенно рассматривать потолок. Ему было страшно до колик в животе, но лучший автоматчик страны старался держать себя в руках.
-- А зачем Трофиму мороженая рыба? -- спросил Федор, чтоб отвлечься.
-- А мы в ней камушки возим, -- охотно пояснил Турист. -- Из Якутии.
-- Какие камушки? -- не понял Сивцов.
-- Ну, какие еще можно камушки возить из Якутии? Алмазы, конечно. По нескольку штучек в каждую рыбку засунуто, заморожено и все -- вези куда хочешь. Внутри страны, конечно. За границу уже по-другому надо. Но это пускай у казахов голова болит. Или кто они там на самом деле...
-- Прямо настоящие алмазы? -- поразился Федор. -- И в обычной рыбе?
-- Ловко, да? -- Турист рассмеялся. -- Трофим придумал. А может, Регина. Самое интересное, что рыбу нам доставляют обычные в таких случаях люди -- водители, экспедиторы, грузчики. И никто из них даже не подозревает, сколько денег проходит через их руки. Но раньше партии совсем небольшие были, не то, что в этот раз -- целый "КамАЗ" с рыбой пригнать должны. Замучаемся мы с ней, я чувствую.
-- Почему? -- Сивцову было интересно слушать про алмазы, которые ему доводилось видеть только в Оружейной палате, да и то во время экскурсии, на которую их класс двадцать лет назад водили вместо урока истории.
-- А кто, по-твоему, их из рыбы выковыривать будет? -- вздохнул Турист. -- Мы и будем. Немного распотрошишь, и то весь пропахнешь, а тут -- целый грузовик! И в доме половина больных. Завтра с постели хрен поднимешься от усталости, а надо -- казахи за камнями приедут. Не знаю, куда Трофим так торопится? Раньше никогда такой спешки не было, сначала "рыбку" примем, а потом уж покупателям звоним. А тут -- такой аврал.
-- Так если рыба мороженая, -- произвел некоторые умозаключения Федор, -- она ведь может и до завтра не растаять. Особенно если ее много?
-- Кипятком в подвале обдадим, через полчаса уже мягкая будет, -- махнул рукой Турист. -- Нам ведь ее не есть. А в остальном -- технология уже давно отработана. За это не волнуйся. Меня объем работы больше беспокоит...


"КамАЗ" с рыбой прибыл через полтора часа. Разгрузили быстро -- просто скидали на снег алюминиевые лотки с наклейками "Минтай свежемороженый" большой неаккуратной кучей, чем немало удивили водителя грузовика.
Получив, однако, щедрые чаевые и довольный столь быстрой разгрузкой своей машины, тот лишних вопросов задавать не стал и моментально покинул этот несколько необычный "склад". Мало ли что бизнесменам сейчас в голову взбредет? Ну, захотел человек построить свою базу в лесу, ну и флаг ему в руки, лишь бы платил хорошо. А то, что санитарные нормы здесь, похоже, не в особой чести -- так где сейчас по-другому? Он-то уж, слава богу, вдоволь насмотрелся, как у нас в стране транспортируют и хранят скоропортящиеся продукты, потому и жене четкие инструкции всегда оставляет -- какие товары в магазинах можно брать, а какие нельзя. Ту же "заморозку", например. Где гарантия, что продукт не разморожен где-нибудь по дороге, а в магазине вновь приведен в "надлежащий" вид? Нигде. Особенно летом...
Но того, как в дальнейшем будут обращаться с этой партии рыбы ее новые хозяева, даже видавший виды водитель не смог бы себе представить.


-- Блин, в камень замерзла, -- констатировал Кислый, переворачивая один из лотков кверху дном и с силой тряся его перед собой.
Несколько крупных рыбин, смерзшихся ледяным комом, и не подумали подчиниться силе тяжести. Кислый, приподняв алюминиевую емкость повыше, с силой бросил ее себе под ноги. Металл недовольно загудел. Минтай остался внутри.
-- Да, такой еще ни разу не привозили, -- Турист попинал лоток ногой. -- Запаримся мы с ней. Придется прямо так в подвал скидывать, а там уж отпарим.
-- Может, Поршня подключим? -- задумчиво спросил Чибис, оглядывая рыбно-алюминиевую груду. -- Подавать-то поди уж хватит у него соображалки? А то, я чувствую, мы рядом с этим минтаем и сдохнем прямо сегодня.
-- Давай, -- согласился с товарищем Турист. -- Ты иди, приведи его, а мы пока начнем все это дело поближе к дверям подвала подтаскивать.
Чибис пошел за подмогой, а Кислый раздал всем по паре нитяных перчаток и рабочих рукавиц -- чтоб не мерзли руки и чтобы не пораниться о неровные края рыбной тары.
Успели перетащить уже лотков тридцать, когда из дома появился Чибис с Поршнем. Последний был одет в самые теплые вещи и заботливо повязан детским шарфиком с нарисованным пингвином. Глаза нового грузчика испуганно зыркали по сторонам.
-- Фу, еле уговорил его, -- протянул Чибис, утирая пот со лба. -- Уперся и все ты тут! Втемяшил себе в голову, что мы опять на санках собрались кататься. Кое-как ему объяснил, что санки мы в лесу потеряли, иначе никак ни шел.
Увидев в руках у Туриста очередной лоток с рыбой, Поршень округлил глаза и попятился.
-- Да стой, ты, твою мать! -- заорал на него Чибис. -- Тпру! Это не санки тебе Турист несет, это ящик такой специальный для рыбы. Ты их нам будешь сверху в подвал подавать. Понял, балда? Здесь будешь, около дома, никуда идти не надо! Понял, нет?
Поршень с облегчением закивал головой.
-- Ну, давай, взялись, -- предложил Турист. -- Раньше сядешь -- раньше выйдешь. Нечего до ночи рассусоливать! Ты, Быня, потом с нами в подвал пойдешь, принимать, а все больные сверху пусть подают...
-- Погоди, -- спохватился вдруг Чибис. -- Забыл совсем! Трофима только что видел, он сказал, чтоб Федор Юрьевич с нами не возился с рыбой, а к нему прямо сейчас поднялся. У него, говорит, какое-то другое задание для него есть.
-- Оба-на, -- бросил лоток на землю Турист. -- С этого и начинать надо было, а не с того, как ты Поршня уговаривал. Иди, Быня, -- обратился он к Федору. -- Похоже, Захар Игнатьевич тебя на какое-то серьезное дело приметил. Давай, удачи!
-- Я если быстро поговорю, то еще спущусь, помогу вам, -- пообещал Сивцов, которому очень хотелось посмотреть на настоящие якутские алмазы. Естественно, с целью утереть нос всезнающему Ефиму Бабурину.
-- Ты что, -- возмутился Турист. -- Даже не думай. Трофим наверняка по серьезному делу тебя приглашает, там спешка ни к чему. Разговаривай спокойно, не ерзай, мы тут и без тебя управимся. Давай, давай, иди. Рукавицы снять не забудь, вон Поршню их лучше отдай.
Отдав рукавицы с перчатками покорному Поршню, Федор пошел в дом.
Поднимаясь на крыльцо, Сивцов механически понюхал испачканный рукав полушубка.
Рукав пах рыбой.
Это был запах денег.
Очень больших денег.
"Ну, я вам!" -- непонятно кому мысленно погрозил Федор и взошел на крыльцо.

[rеdman]

ИНФОРМАЦИОННАЯ ПОДДЕРЖКА


-- Пятый, пятый, это третий. Прием.
-- Третий слушает.
-- "Груз" прибыл, как поняли меня, "груз" прибыл. Время -- пятнадцать сорок четыре. Прием.
-- Понял тебя, третий. "Груз" прибыл, пятнадцать сорок четыре. Чем они сейчас занимаются? Прием.
-- Разгружают. В остальном, как обычно. Ничего нового. Прием.
-- Понял, продолжайте наблюдение, до связи.
-- Вас понял. Конец связи.

[rеdman]

АЛГОРИТМ УЛАВЛИВАНИЯ БЕЛА ЛЕБЕДЯ


Трофим казался действительно каким-то уставшим и осунувшимся, будто всю ночь не спал. Он сидел в мягком кресле, в халате и тапочках, что должно было показать осведомленному человеку ту высокую степень доверия, которая оказывалась в данный момент посетителю. Федор, однако, к людям осведомленным не относился.
-- Здравствуйте, -- сказал он, замирая на пороге комнаты. -- Мне зайти попозже?
-- Почему? -- не понял Трофим. -- Проходи, садись.
-- Но вы же только что из душа, -- заметил Сивцов, присаживаясь в свободное кресло. -- Вон, даже переодеться не успели. Или вы в баню ходили?
-- Нет, не ходил, -- признался несколько обескураженный хозяин. -- Просто лень было в костюм влазить, да и жарко в нем. Ты как, не против?
-- По мне, так сидите хоть в женских колготках, -- разрешил Федор. -- Я вообще однажды на работу собрался, полпути уже прошел, потом смотрю -- опа! -- я же в тапочках иду! Пришлось возвращаться домой, переобуваться. Причем заметил я это только потому, что на меня милиционер возле метро как-то странно посмотрел. Хорошо, что не зима еще была, а осень. А то бы точно забрали для разбирательства.
Трофим, не выдержав, хихикнул. Он живо представил себе фээсбэшника, наверняка при оружии, идущего на работу в тапочках. Как его задерживает милиция, а он предъявляет свое удостоверение и на ходу "лепит" им какую-нибудь байку об особо важном задании, непременно требующем наличие тапочек на ногах. Сивцов тем временем заканчивал свою мысль:
-- Так что мне все равно, в чем вы дома ходите. Главное, на улицу так не выйти, по забывчивости, например.
"Давай, давай, юродствуй! -- злорадно подумал Захар Игнатьевич. -- Не знаешь еще, что наши с тобой роли уже давно поменялись. Во-первых, теперь мы знаем, кто ты есть на самом деле, значит жертва уже ты, а не я. А во-вторых, тебя же, наверное, учили в свое время, что разведчики частенько гибнут во время особо опасных заданий. На благо Родины, так сказать, хе-хе. Вот и будь любезен соответствовать этому светлому образу непримиримого борца со злом".
-- Я ведь тебя зачем позвал, Федя, -- сказал он вслух, беря со стола яблоко. -- У меня есть для тебя одно очень лестное предложение.
-- Какое? -- заинтересовался Сивцов.
-- Как ты отнесешься к тому, если я назначу тебя старшим над всеми моими людьми, находящимися здесь? Комнату такую же, как эта, выделю, деньжат подкину, а?
-- Не знаю, мне без разницы, -- сказал Федор. -- Та комната тоже ничего.
Трофим, явно не ожидавший такого поворота дел, задумался. Сегодня утром Регина убедила его в том, что от такой наживки ни один оперативный работник не откажется, будь он хоть из ФСБ, хоть из милиции. Еще бы -- приблизиться к самому Трофиму! Стать его ближайшим помощником, пусть даже на короткое время. А этот, смотри-ка -- не выказывает абсолютно никакого энтузиазма. Будто не денег, власти и информации ему только что предложили, а так -- легкое поощрение.
-- То есть, ты отказываешься? -- уточнил Захар Игнатьевич.
-- Нет, -- помотал головой Сивцов. -- Просто мне непонятно, в честь чего это меня повышают? За какие такие заслуги?
-- Ну, это-то как раз понятно, -- к такому вопросу Трофим был готов и сразу почувствовал себя намного уверенней. -- Это ведь только кажется, что я старый уже, из дома нос не кажу, ничего не вижу и не слышу. На самом же деле я еще тебя не увидел, а уже кое-что понял из рассказов моих охламонов. Приехал и сам убедился -- ты для них уже авторитетом стал. Небольшим, конечно, но им с лихвой хватает. Они же все в рот тебе смотрят. Второе. Мозги у тебя работают хорошо, язык тоже, кажется, подвешен правильно, да и образование явно выше, чем четыре класса церковно-приходской школы, как у моих. А старший над ними нужен -- иначе совсем распустятся. Ну как, согласен?
-- А что я должен буду делать? -- Федора повышали первый раз в жизни, и это ему ужасно льстило. -- У меня и опыта руководящей работы нет...
-- Ну, это ты быстро научишься, -- облегченно рассмеялся Захар Игнатьевич. -- Дурное дело нехитрое. Ты, главное, Туриста ко мне потом пошли, я ему подтвержу твои полномочия, а там уж он сам тебе на первых порах подскажет, что делать. Ты главное, во все, что им поручают, не лезь. Твое дело работу проверить, мне доложить и новое задание от меня лично получить. Понял?
-- Понял, -- кивнул Сивцов. Новая должность пока не казалась ему особо сложной. Во всяком случае, до приезда Амины продержаться будет полегче.
-- Ну что ж, -- вздохнул Трофим, -- отлично, если понял. Сейчас можешь отдыхать, а завтра у тебя будет первое серьезное задание.
-- Какое? -- поинтересовался Федор.
-- Это я тебе скажу сегодня вечером. Еще не все детали подготовлены. Далеко никуда не отлучайся, тебя потом пригласят. До вечера, Федор.
-- До вечера, -- попрощался Сивцов.
"Что же такое придумала Рига? -- размышлял Захар Игнатьевич, глядя в удалявшуюся спину Федора. -- Зачем вся эта комедия? Скорей бы уж рассказала".


Регина зашла в комнату к Трофиму только через полчаса.
-- Бог ты мой, -- только и смог выговорить Захар Игнатьевич, взглянув на лицо подруги. -- Как ты себя чувствуешь?
-- Хреново, -- невнятно произнесла Рига и осторожно умостила себя в кресло. -- Морозит. Всю ночь не спала.
Нижняя челюсть гостьи увеличилась в размерах в два раза, мешая говорить. От Регины явственно попахивало коньяком.
-- Пила, что ли, недавно? -- Трофим поморщился. -- Выпила бы лучше таблетку. Сама знаешь, у нас завтра...
-- Знаю, -- прошипела Рига. -- А ты знаешь, что у меня челюсть сломана? И терплю я, кстати, именно из-за этого "завтра".
-- Как сломана? -- поразился Захар Игнатьевич. -- Ты уверена?
-- Процентов на девяносто. Вот тут, -- она легко прикоснулась кончиками пальцев к опухоли на подбородке, -- кость двигается, если нажать. И поскрипывает противно. Кроме того, я достаточно таких "опухликов" насмотрелась на другой день после тренировок.
-- Вот ведь, а? -- расстроился Трофим. -- Может тебе еще налить?
-- Не надо, -- остановила его Регина. -- Кстати, нет худа без добра. Мне эта боль, как ни странно, комбинацию отличную придумать помогла. Только что-то уж больно хорошо в ней все получается, никогда такого не было. Аж не по себе немного -- каждый шар в свою лузу. Может, заценишь? На трезвую голову, так сказать, -- она невесело рассмеялась.
-- Давай, давай, говори, -- оживился Захар Игнатьевич. -- А то я с утра как на иголках. Быне этому новую должность предлагаю, а сам не знаю, зачем. Я так, вообще-то, не привык.
-- Успокойся, все это входит в наш план, -- Рига бросила взгляд на столик. -- Черт, яблок хочу, как назло!
-- Так бери, -- непонимающе кивнул на фрукты Трофим.
-- Издеваешься?! -- в глазах Регины стояли злые слезы.
-- Извини, я забыл, -- смешался Захар Игнатьевич, быстро отводя взгляд от подбородка своей собеседницы. -- Есть сок в холодильнике. Хочешь?
-- Хочу. Яблочный.
Трофим поднялся, принес сок и высокий стакан, налил. Терпеливо подождал, пока Рига, отпив половину, не поставила стакан на столик.
-- Ну, говори, что ты там напридумывала? -- поторопил ее Захар Игнатьевич. -- Я уже извелся весь от неизвестности.
-- Сегодня вечером ты должен сказать Федору, -- ровным голосом проговорила Регина, -- что завтра он пойдет вместо тебя на стрелку с покупателями. За старшего, то есть.
-- Да ты что? -- поперхнулся от такой глупости Трофим. -- В своем уме? Да кто с ним разговаривать-то будет? Развернутся и уедут, и это еще в лучшем случае. А потом "косяки" про меня ходить будут по всему бывшему Союзу. Мол, совсем Трофим из ума выжил, какого-то "чушка" вместо себя на стрелку выставляет. Действительно, что ли, пьяная придумала?
Рига, пережидая приступ возмущенного красноречия Трофима, взяла стакан и спокойно допила свой сок.
Выговорившись, Захар Игнатьевич возмущенно засопел. Регина молча рассматривала качество наложенного вчера перед встречей с Федором маникюра.
-- Ну ладно, говори, чего там дальше-то должно быть? -- не выдержав, буркнул Трофим. -- Пользуешься моей добротой...
-- А дальше, -- как ни в чем не бывало, продолжила Рига, -- наши гости из солнечного Казахстана застрелят этого Быню прямо на глазах у изумленной публики. Затем -- всеобщая перестрелка, куча трупов, зато и товар и деньги остаются у нас. Нравится?
-- Погоди, -- раздраженно перебил ее Захар Игнатьевич. -- С чего ты взяла, что казахи стрелять начнут? Увидят, что меня нет, развернутся и уедут спокойно. Мои же не начнут в них просто так стрелять, это уже "косяк", сама понимать должна. Если б они действительно первые начали, тогда меня, конечно, ни один сходняк виновным не признает, все на них повесят. Но зачем же их считать дурнее нас? Чего-то я пока не пойму твоего плана...
-- А кто сказал, -- вкрадчиво начала Регина, -- что в Федора должны выстрелить именно казахи? По-моему, здесь главное, чтобы на них подумали. А выстрелить может и другой человек. На стрелке же обстановка нервозная, сам знаешь. Один выстрел -- и понеслась, стреляй во всех, кто не свой, не ошибешься.
-- Ну-ка, давай поподробнее, -- заинтересовался Трофим. -- Как ты себе все это дело представляешь? По пунктам.
-- По пунктам, так по пунктам, -- пожала плечами Рига. -- Значит так. Казахи, конечно, сразу в дом не пойдут, в незнакомом помещении всегда нужно подвоха ожидать. Значит, знакомиться и здороваться будут перед домом, где-нибудь в районе ворот, где все на виду друг у друга. Это место отлично просматривается с чердака, я уже проверяла. Там мы с тобой и устроимся.
-- Зачем?
-- А затем, что оттуда мы заметим тот момент, когда приезжие начнут возмущаться "подставой". Тут мы Быню и свалим. Из винтовки с "глушаком". Будет полная иллюзия того, что его шлепнул кто-то из "обманутых" казахов.
-- Погоди. Даже если с "глушаком", как ты говоришь, все равно ведь можно будет определить, что пуля со стороны дома прилетела. Дырка-то в нем с нашей стороны образуется. Да и тело в ту сторону отбросит.
-- А если разрывной пулей? -- подкинула идею Регина. -- Да в голову? Ну-ка, подумай, как в таком случае будут развиваться события?
-- Значит, -- послушно начал рассуждать Захар Игнатьевич, -- казахи начинают возмущаться, что я вместо себя послал "шестерку". Естественно, все на эмоциях, возможно, будут громко кричать и махать руками. В этот момент у "старшего" нашей группы вдруг разлетается голова. Все близстоящие -- в крови и мозгах. Ну, допустим, секунда на положенный в таких случаях ступор. Ну, а затем, я думаю, должен последовать древний, как мир клич: "Наших бьют!" Надеюсь, я ничего не упустил?
-- Нет, я примерно так же рассуждала, -- его собеседница снова налила себе сока. -- Как, думаешь, сработает?
-- По-моему, просто отлично придумано, -- признался Трофим. -- И для сходняка, и для чекистов козлы отпущения -- казахи. А мы с тобой -- белые и пушистые. Только для меня вот еще остается несколько непроясненных вопросов в этой твоей диспозиции.
-- Задавай, -- пожала плечами Рига.
-- Есть ли у нас здесь винтовка с глушителем? Или надо срочно доставать?
-- Есть, я уже ее проверила и смазала. Необходимые патроны тоже имеются. Все уже на чердаке. Подставку для стрельбы я тоже сделала.
-- Хм, -- удивился Захар Игнатьевич. -- Оперативно. Ты что, была уверена, что я соглашусь? Раз все уже приготовила?
Регина только неопределенно пожала плечами.
-- Хорошо. Тогда следующий вопрос: кто будет стрелять? Чибис? Он, насколько мне известно, лучший стрелок из всей нашей охраны?
-- Нет, -- твердо сказала Рига. -- Во-первых, никто из этих слюнтяев не сможет поднять руку на Быню, которого они боятся и уважают одновременно. Во-вторых, Чибис больше пригодится внизу, когда начнется стрельба. У нас и так половина больных, и если мы заберем себе еще одного, казахи их просто-напросто раздавят. Не забывай, что в самом начале разборки Быня тоже "выбывает", так что им и без того кисло придется. Ну, а в-третьих, стрелять буду я. Потому что мне самой будет приятно этого козла завалить, -- и она в очередной раз потрогала нижнюю половину своего лица.
-- Ладно, с этим понятно, -- кивнул Трофим, в душе поражаясь неожиданной кровожадности своей подруги. -- Стрелять будешь ты. Не промахнешься?
-- Сам знаешь, что нет, -- усмехнулась Регина. -- Зря, что ли, за мной в тир таскался? Да и на охоте не раз уже убедиться мог. Тем более, что тут расстояние-то -- тьфу...
-- Хорошо, -- согласился Захар Игнатьевич. -- Вот тебе еще задачка: что будет, если гости перестреляют наших "инвалидов"? Потом -- ноги в руки и расскажут всем, что тут случилось? Доказать они, конечно, ничего не смогут, но слух нехороший все равно обо мне пойдет...
-- Ну так у меня ж в магазине еще девять патронов останется, -- просто сказала Рига. -- Начнут казахи верх брать, так я помогу немного нашим, возьму уж еще грех на душу. Когда большая стрельба начнется, на пару-тройку пуль со стороны никто и внимания не обратит. Не бойся, Троша, никуда от нас гости не уедут.
-- Вариант номер два, -- методично продолжал рассматривать все возможные неприятности Трофим. -- Победили наши. Не заподозрят ли чего-нибудь оставшиеся в живых?
-- Не думаю, -- спокойно возразила Рига. -- Не тот у них ай-кью, чтобы заподазривать. Тем более, что с разрывной пулей действительно непонятно будет, кто и откуда стрелял. Я такими однажды по арбузам лупила в тире, от нечего делать. Незабываемое зрелище.
-- Ладно, здесь все ясно, -- Захар Игнатьевич хлопнул ладонью по столу, как бы подводя одному ему видимую черту. -- Одно мне еще покоя не дает. Помнишь, ты сказала, что мы, возможно, давно находимся под "колпаком" у спецслужб. И что за нами могут наблюдать даже сейчас. А что, если начнется стрельба, а со всех сторон вдруг крепкие ребятки в бронежилетах выскочат?
-- Глупость я тогда сказала, -- пробормотала Регина неохотно. -- От злости, наверное. Ну что они, в самом деле, в лесу, что ли, вокруг дома сидят целыми сутками? Или на деревьях? Зима все-таки. Я думаю, Быня просто здесь информацию пока о тебе собирает. Как накопает что-нибудь серьезное, тогда и жди облавы. Но завтра, если все хорошо получится, ему уже нечего на тебя собирать будет. Отсобирался, сволочь.
-- Ну что ж, тогда я вопросов больше не имею, -- Трофим позволил себе улыбнуться. -- А все-таки, голова ты у меня, Регинка! Такую вещь придумать, а? Ведь, если все как надо получится, у нас и камни, и деньги за них окажутся? И "тихаря" красиво уберем. Своим, если кто живой останется, денег вдоволь сунем в зубы и все -- гуляй, Вася. А сами что делать будем? Есть соображения?
-- Я сначала бы к врачу хорошему наведалась, -- призналась Рига. -- С такой рожей ни один пограничный контроль не пропустит.
-- Ну, а потом? С камушками-то что делать будем? Мы ж не рассчитывали, что они у нас останутся. Денежный-то канал у меня хороший налажен, а вот камни... С этим сложнее будет. В России их дорого не продашь, сама знаешь. У нас тут перекупщики мать родную до последней нитки обдерут. За такую партию, конечно, неплохо можно выручить, но за границей-то один хрен больше дадут, вот в чем закавыка! Жаба меня душит, обыкновенная жаба.
-- Да спрячь ты их до поры до времени в надежном месте. Пока без всяких алмазов, налегке, поедем в наш домик на теплом побережье. Я его, кстати, только на фотографиях видела, нехорошо как-то. Надо бы и в живую посмотреть. Поживем там какое-то время, обвыкнемся, деньги у нас, слава богу, имеются. Начнешь потихоньку обзаводиться связями, ты это умеешь, найдешь, в конце концов, человека, который знает, как можно с минимальными потерями вывезти камни из России. Вот и все.
-- Так с этим человеком делиться надо будет, -- буркнул Трофим. -- Процентов тридцать, поди, потребует...
-- Кто о чем, а вшивый о бане, -- вздохнула Регина. -- Ты сначала получи деньги, спрячь камни, благополучно вылети за бугор, а потом уж думай о торговле. Кому дать тридцать процентов, а кому двадцать пять. Это называется, Троша, не уловивши бела лебедя, да кушаешь.
-- Ладно, больно умные все стали, -- проворчал Захар Игнатьевич. -- Пятнадцать процентов, не больше. И так огромная сумма выйдет за посредничество. Хорошо, хватит об этом. Ты есть хочешь? Тьфу ты, извини, забыл. Тогда я сейчас пообедаю, а потом вместе на чердак сходим, покажешь, чего ты там приготовила. Там хоть будет куда присесть?
-- Если ты что-нибудь туда затащишь, то будет. А так -- ящики какие-то есть.
-- Какие еще ящики? -- возмутился Трофим. -- Скажи Кислому, чтобы стул туда мягкий отнес. Или два лучше.
-- Сказать ему, что ты теперь там жить будешь? -- хладнокровно поинтересовалась Рига. -- Или что врачи прописали тебе лечение холодом?
-- Там что, еще и холодно? -- удивился Захар Игнатьевич.
-- Можешь не ходить, если не хочешь, -- насмешливо глядя на него, проговорила Регина. -- Мне помощники, в общем-то, не нужны.
-- Да нет, что ты, -- заволновался Трофим. -- Я же с ума сойду, если видеть не буду, что там, на улице происходит. Ладно, сам стул отнесу. Тебе взять?
-- Возьми, -- подумав, согласилась Рига. -- Ждать все равно какое-то время придется...
-- Значит через полчаса, -- взглянув на часы, утвердительно произнес Захар Игнатьевич. -- Я пообедаю, и мы с тобой сходим на чердак.
-- Ты можешь не произносить при мне это слово? -- зло поинтересовалась Регина.
-- Какое? -- удивился Трофим. -- "Чердак"?
-- Нет! -- почти крикнула Рига. -- "Пообедаю"! Я жрать хочу, как два слона, а ты, зная, что я жевать не могу, на все лады склоняешь слово "обедать"! Ненавижу вас всех, -- с этими словами она вылетела из гостиной Трофима в коридор.
-- Кого это "всех"? -- удивился Захар Игнатьевич вслед удаляющейся женской фигуре. -- И почему, именно как "два" слона?
Ответа не последовало.
Трофим налил себе яблочного сока и, поморщившись, выпил.
После похода на чердак ему предстоял непростой разговор.
Всегда нелегко разговаривать с человеком, который уже вычеркнут твоей волей из мира живых.
Почти вычеркнут.

[rеdman]

ПОЧТИ ВЫЧЕРКНУТЫЙ


-- ... так и сказал. Ты, говорит, Федор, на завтрашней встрече с нашими гостями из Казахстана будешь моим чрезвычайным и полномочным представителем, -- Сивцов осмотрел притихших слушателей. -- Приезжие, говорит, незамедлительно будут поставлены мной в известность о данном факте. И стал кому-то звонить.
-- Вот это да, -- восхищенно протянул Кислый. -- Круто ты, Федор Юрьич, поднялся. Видать показался ты чем-то Трофиму. Ну ладно, мы пойдем в подвал, заканчивать надо. Рыбы уже немного осталось.
Все потянулись в подвал, только Турист ненадолго задержался около Федора.
-- Молодец, Федор Юрьевич, -- сказал он шепотом. -- Не зря мы тебя, значит, с Мальборой с собой в побег взяли. Ты уж про меня не забывай, в случае чего, а я для тебя завсегда в лепешку расшибусь. Вот те крест! -- и Турист истово перекрестился.
-- Да ты чего, Турист? -- испугался Сивцов. -- Сдурел, что ли? Какой я тебе Федор Юрьевич? Зови, как раньше звал. А то придумали чего-то... Кислый, вон, тоже...
-- Спасибо, Быня! -- обрадовался Турист. -- Это я так, на всякий случай. Вдруг, думаю, человек зазнался? А ты ничего, молоток!
Федор потупился.
-- Только ты, Быня, панибратства все равно не допускай, тебе сейчас это по должности не положено. Давай, без отчества только я тебя буду называть, на правах лучшего друга? А остальные, все-таки должны соблюдать субординацию. Ты как, не против?
-- Да нет, вроде, -- пожал плечами Сивцов. -- А это действительно необходимо? Ну, чтоб по отчеству называли?
-- А как же? -- горячо зашептал Турист. -- Иначе в конец распустятся! А так у нас будет нормальная система: ты -- начальник, я -- твой заместитель, а они -- наши подчиненные. И тогда у нас ух как все завертится! Начнем такие дела крутить! Ну как, идет?
-- Идет, -- согласился Федор.
-- Ну и ладненько, -- Турист облегченно перевел дух. -- Тогда мы сейчас закончим с рыбой возиться, в баньку с пацанами сходим, от запаха хоть чуть-чуть отмоемся, а потом и к завтрему подготовиться не грех, -- он подмигнул Сивцову и весело побежал к подвалу. Через несколько секунд до Сивцова донеслись команды, которые его новый "заместитель" щедро раздавал своим новоявленным подчиненным.


После бани вся "рыборазделочная бригада" сидела распаренная, завернутая в простыни в комнате отдыха и, отдуваясь, пила чай с лимоном и вареньем. Пиво Турист разрешил выпить сегодня только одну упаковку на всех, поэтому ее пока не доставали -- оттягивали удовольствие.
-- После бани надо брусничную наливку пить, -- рассудительно произнес Гиббон, гоняя ложкой в стакане ломтик лимона. -- А не эту бурду.
-- Молчал бы, коли не соображаешь ни черта, -- оборвал его намеки Турист. -- Это ж витамин С! Завтра будешь бодренький, как огурчик. А если наливки своей сейчас надуешься, то завтра на стрелке только и будешь думать о том, как у тебя голова раскалывается.
-- Ага, -- поддержал разговор Кислый. -- Тебя убьют, а ты и не заметишь.
-- Типун тебе на язык! -- зло оборвал шутника Гиббон. -- Если уж на то пошло, то тебе первому завтра беречься надо.
-- Это еще почему? -- обиделся Кислый.
-- Так твою рожу неподготовленный человек если увидит -- все, амба! -- захохотал Чибис. -- Без всяких вопросов палить начнут. Они же люди восточные, тонкой душевной организации. Подумают, что шайтан пришел, да и грохнут тебя, от греха подальше. Аллах акбар!
-- Причем тут аллах? -- удивился Турист. -- Казахи разве мусульмане?
-- А кто же они, по-твоему? -- полез в спор Кислый, лицо которого уже начинало кое-где проступать желтыми пятнами сквозь синеву. -- Христиане, что ли?
-- Да они вообще, по-моему, буддисты, -- пожал плечами Турист. -- А может, эти... Далай-ламы какие-нибудь...
-- Это еще кто? -- подозрительно прищурился Чибис. -- Давай-ламы твои?
-- Не знаю, -- нехотя рассказал Турист. -- По телеку один раз видел. Сидит старик, голова бритая под ноль и в балахоне каком-то оранжевом. Как раз на казаха похож.
-- Так это ты, наверное, про "крытку" заграничную смотрел, -- захохотал Чибис. -- Я тоже раз передачу видел про их зоны и тюряги. Так вот, у них особо опасных рецидивистов или смертников в оранжевое хэбэ принято одевать. Тем более, говоришь, что бритый был. Все ясно -- приговорили дедушку.
-- Да нет, он какие-то проповеди читал, -- не сдавался Турист. -- То ли мантры называются, то ли еще как-то по-хитрому...
-- Ну так, если тебе "вышка" или пожизненное ломится, еще и не такое на суде прочитаешь, -- опроверг его доводы Кислый. -- Мы как-то раз всей камерой последнее слово для суда одному гоп-стопнику составляли, и такая, знаешь, замечательная мантра у нас получилась, что любо-дорого почитать! Говорят, потом судья, здоровенный мужик, плакал навзрыд, когда последнее слово подсудимого заслушивали, во как... А тут, тем более, для телевидения еще снимают. Конечно старичок наплел чего-нибудь.
-- Да хорош уже хренотень-то всякую рассказывать, -- прервал его Чибис. -- Этой байке про плачущего судью уже лет триста, наверное. Тем более, что вообще неизвестно, кто завтра приедет. Если они из Казахстана, это совсем не значит, что будут именно казахи. Кто угодно может быть.
-- Тоже правильно, -- поддержал Чибиса Гиббон. -- Я один раз видел гражданина Нидерландов с абсолютно рязанской внешностью рожи. Хотя я сам, лично паспорт его смотрел. И по-русски он разговаривал лучше меня. Матом, в основном.
-- Чего это ты паспорт его смотрел? -- подозрительно поинтересовался Кислый.
-- А мы всё у него в барсетке посмотрели, -- заржал Гиббон. -- Молодые были, веселые. Я бы сейчас, наверное, не смог два квартала по дворам от ментов петлять с чужим "лопатником" на кармане. Годы уже не те!
-- Ты сейчас и до нужника без тросточки не дойдешь, -- успокоил его Турист.
-- А это ты к чему? -- насторожился Гиббон.
-- Да все к тому же, -- вздохнул Турист. -- Завтра-то как будешь? Рыцарь плаща и костыля, блин. Руки ведь свободные должны быть.
-- Ну и что? -- насупился Гиббон. -- Если что, палку отброшу, а сам -- на землю. Лежа-то обе руки свободные будут! Стреляй, не хочу.
-- Голова, -- одобрил хитроумную тактику Чибис. -- Ты только раньше времени не упади. А то перепугаешь казахов до срока. Стрелять еще начнут.
-- Не боись, -- высокомерно успокоил его Гиббон. -- Я и на одной ноге стою получше, чем некоторые на двух. Вон, Кислый, например. На лесенке устоять не мог.
Кислый обиженно засопел.
-- Налейте лучше Поршню еще чаю, -- перевел он разговор на другую тему. -- А то у него опять уже пусто.
Поршню налили еще.
-- А мы, пожалуй, пивка чуток, -- разрешил, наконец, Турист, кивая Кислому. -- А потом экипировочку на завтра подбирать будем.
-- А че нам подбирать-то? -- удивился Гиббон. -- Все вроде бы есть.
-- У тебя-то, у голодранца, конечно, все при себе, -- осадил его Турист. -- А вот Быню надо будет и приодеть достойно, и снарядить. Чтоб соответствовал. Все-таки у него самая опасная часть работы получается, как ни крути.
Все понимающе помолчали. В случае перестрелки шансы выжить у "командиров" маленьких отрядов, выходивших вперед для переговоров, были самые ничтожные.
-- Шубу ему надо. Трофимовскую, -- подсказал Кислый, принесший упаковку с баночным пивом. -- Чтоб выглядел побогаче.
-- Хорошая идея, -- одобрил Турист. -- Я думаю, Захар Игнатьевич согласится. Он, наверное, вообще разрешит воспользоваться своим гардеробом, так что здесь проблем возникнуть не должно. С оружием Быня наверняка сам разберется, что ему больше для данной ситуации подойдет. Надо будет только гранату ему, на всякий случай, в карман сунуть.
-- И мне, -- влез Гиббон. -- Я тоже хочу гранату. Только не "эфку", а "эргэдэшку", она полегче, да и разлет осколков у нее поме...
-- А ты без пистолета, что ли, будешь? -- перебил его Чибис.
-- Почему? -- удивился Гиббон. -- У меня "ТТ".
-- Вот и считай тогда: "ТТ", граната и костыль. Сколько всего предметов?
-- Три, -- подсчитал Гиббон. -- Ну и что?
-- А рук у тебя сколько, балда? Две? Или больше?
-- Так я же палку-то откину! -- загорячился Гиббон.
-- Сандали не откинь, -- охладил его боевой пыл Турист. -- Хватит тебе пистолета.
-- А Быня хоть в курсах? -- поинтересовался вдруг Кислый. -- Ну, в смысле, сказал ему Трофим, о чем с казахами перетереть надо? Цену там, и все такое...
-- Конечно, -- отмахнулся от него Турист. -- Быня все знает, Трофим с ним сегодня больше часа как раз насчет казахов разговаривал. Да ты не боись, Быня и сам в случае чего не растеряется. Не тот человек.
-- Да знаю я, -- пожал плечами Кислый. -- Просто, спросил.
-- Слушай, а че с Поршнем? -- вспомнил вдруг Чибис. -- Куда его, блаженного, ставить-то на стрелке? Как бы он не учудил чего.
-- Да, это вопрос, -- почесал в затылке Турист. -- Для массовости он, безусловно, нужен. Оружия, наверное, лучше ему вообще не давать, пусть просто стоит с серьезным видом. Всё вперед. А вообще, можно еще с Быней щас будет посоветоваться. У него голова светлая, придумает что-нибудь.
-- Ну что, одеваемся тогда? -- спросил Чибис. -- Париться больше не будем?
-- Не, хорош уже, -- ответил Турист, допивая пиво. -- Пойдем лучше Быню собирать.
Все стали обтираться простынями и облачаться в чистое.
-- Как покойники, блин, -- хихикнув, заметил Кислый.
На него дружно зашикали.


Федор смотрел телевизор на втором этаже, когда к нему подошел Турист.
-- Пойдем, Быня, -- сказал он, крутя на указательном пальце какие-то ключи и заговорщицки подмигивая. -- Одевать тебя будем.
-- Во что? -- удивился Сивцов.
-- Во все самое лучшее, -- Турист так и лучился счастливой улыбкой. -- Трофим разрешил брать для тебя любую его одежду, чтобы завтра ты выглядел на миллион долларов.
-- Пойдем, -- Федору стало интересно, как выглядит одежда на миллион долларов. -- А куда?
-- Да у Захара Игнатьевича здесь гардеробная небольшая, -- Турист снова показал Сивцову ключ. -- Там у него для всяких случаев одежда и обувь хранится. И для охоты, и для рыбалки. Или гость вдруг какой важный наведается -- тоже найдется, что накинуть. Вот мы тебе сейчас что-нибудь для важной встречи и подберем.
-- Шапку из песца? -- ахнул Федор, которому всю жизнь хотелось иметь большую песцовую шапку. Именно такую он видел несколько раз на голове одного студента-двоечника, постоянно таскавшего Сивцову "халтуру" в виде простеньких чертежей.
-- Нет, в шапке не по понятиям будет, -- удивился Турист такой просьбе. -- Мы из дома выйдем, они из машины, какая же тут шапка? Если вы с этим, как его... Аскаром договоритесь на первых порах без стрельбы, поручкаетесь, друг другу поверите, тогда снова в дом идти надо -- саму сделку обсуждать в деталях. Так что шапка здесь ни к чему -- вы ведь не на улице деньги и камни считать собираетесь? Да и шубу лучше не застегивать. У тебя вообще должен быть такой вид, будто ты на секунду из дома выскочил, только для того, чтобы гостям уважение оказать, у ворот их встретить и в дом проводить, понял?
-- У меня будет шуба? -- только и понял Сивцов из всего сказанного его провожатым. -- Настоящая? Меховая?
-- Ну а какая же еще? -- удивился Турист, подходя к запертым дверям гардеробной, у которой уже толкались и остальные любопытствующие. -- Ситцевая, что ли? Конечно, меховая.
Турист немного повозился с замком, и дверь с готовностью распахнулась. Веселая ватага интересующихся хлынула внутрь. Федор тоже вошел и теперь с любопытством озирался. Мужскую шубу он видел единственный раз в жизни у Филиппа Киркорова, и то лишь на фотографии. Теперь он горел справедливым желанием восполнить этот пробел в своих познаниях о мире высокой моды.
Шуб было две. Федору понравились обе. Мех на них был одинаковый, и отличались они друг от друга лишь длиной -- одна была до середины бедра, а вторая -- чуть ниже колена.
-- Вот эта нормальная, -- выбрал наконец Сивцов, справедливо рассудив, что чем шуба длиннее, тем, следовательно, и богаче.
-- Нет, Быня, короткую лучше бери, -- посоветовал Турист. -- А то мобильность потеряешь.
Федор надулся, но шубу все-таки примерил, встав перед большим зеркалом, встроенным в одну из стен гардеробной.
-- Ух ты, -- выдохнул он, забыв, что только что был категорически против. -- Класс! Тяжелая какая. И блестящая. Что это за мех?
-- Не знаю, -- пожал плечами Турист. -- Какая разница?
-- Пусть будет бобер, -- решил Сивцов и зачем-то несколько раз подпрыгнул. -- Потому что тяжелая очень.
-- Пусть, -- легко согласился Турист. -- А что, бобры тяжелые животные?
-- Конечно, -- значительно кивнул Федор. -- Деревья раз валят. Для своих плотин.
-- Ух ты, -- присвистнул Гиббон. -- С такими лучше в тихом переулке не встречаться...
-- Они в лесу живут, -- успокоил его Сивцов. -- Даже мясо, по-моему, не едят.
-- Ты щас, Федор Юрьевич, как этот, -- подобострастно хихикнул Кислый. -- Как витязь в бобровой шкуре.
-- Ты как ляпнешь, хоть стой, хоть падай, -- заржал Гиббон. -- Какой еще "витязь в шкуре"? Где ты витязей в шкуре видел? Первобытный он, что ли?
-- Сам ты первобытный! -- обиделся Кислый. -- Рассказ такой есть, в стихах. "Витязь в бобровой шкуре" называется. Грузин какой-то, кажется, написал.
-- Да оба вы друг друга стоите, -- немного охладил спорщиков Чибис. -- Не в "бобровой", а в "тигровой шкуре", балбесы.
-- Я ж говорю, первобытный, -- не сдавался Гиббон. -- У! У!
-- И не "какой-то" грузин, -- продолжал, тем временем, Чибис. -- А вполне даже конкретный. Шота Ркацители, по-моему.
-- "Ркацители" -- это вино, -- напомнил спорщикам Федор. -- Сухое. Столовое.
-- Так он его, наверное, и придумал, -- выдвинул устраивающую всех версию Чибис. -- Шота этот. Попишет-попишет стихи -- раз! -- винца заквасит. Книжку закончит -- гостей зовет. У них там всю жизнь так принято, я знаю.
-- Где это "там"? -- поинтересовался Турист.
-- Ну, у них, в Грузии, наверное, -- растерялся Чибис. -- На Кавказе, в общем...
-- А мы сейчас где?
-- Здесь. А что?
-- А то, что хорош уже о грузинских поэтах трындеть! У нас, слава богу, не с ними стрелка будет. Поищите лучше, что Быне на ноги одевать будем.
Пристыженные искусствоведы бросились выполнять приказание.
-- Вот, -- возник через пару минут Кислый. -- Померяй. Классная обувка!
Сивцов примерил великолепные легкие унты ручной работы. Они оказались чуть великоваты, но снимать их было жалко.
-- Ничего, с толстым носком в самый раз будут, -- нашел выход из положения Турист. -- Ты у нас сейчас совсем как "хозяин тайги" будешь! Весь в меху.
Остальные, не столь бросающиеся в глаза предметы одежды, были найдены минут за пятнадцать.
-- Кислый, отнеси все, что выбрали, в комнату Федору Юрьичу, -- распорядился Турист. -- А мы пока в оружейную.


В оружейной комнате Федор уже не испытывал таких приятных эмоций, как в гардеробной. С некоторых пор он стал опасаться оружия.
"Автомат ни за что не возьму, -- убеждал он себя, переступая порог. -- И пулемет, наверное, тоже. Интересно, есть у них здесь газовые баллончики?"
Газовых баллончиков, по всей видимости, не было, зато все остальное стреляющее и взрывающееся великолепие просто поражало воображение.
"И куда только милиция смотрит? -- поразился Сивцов, разглядывая стеллажи с промасленными деревянными ящиками и железными коробками защитного цвета. -- Наверное, Захар Игнатьевич обокрал какую-нибудь близлежащую воинскую часть. Или Регина".
-- Ты к какому пистолету больше привык? -- поинтересовался Турист.
-- А что у вас есть? -- осторожно поинтересовался Федор, боясь попасть впросак.
-- В основном наше все. "ПМ", "ТТ", два "стечкина" есть. А из импортных моделей "беретта", "астра", "вальтер". Вот, вроде бы, и все, что у нас есть из легкого. Тем более, что другого завтра и не понадобиться.
-- Я "беретту" возьму, -- пробормотал Сивцов, которому просто понравилось название.
-- Молодец, -- оценил его выбор Турист. -- Сразу видно профессионала. Тренироваться будешь? Или нет?
Федор отрицательно помотал головой.
-- Ну и правильно. Навык у тебя и так дай бог каждому, а если завтра дело до стрельбы дойдет, то все равно меткость не нужна будет. В упор лупить друг друга придется.
Сивцов тоненько икнул.
-- А, да, -- хлопнул себя ладонью по лбу Турист. -- Я ж про гранату тебе забыл!
-- Ка... какую гранату? -- слабым голосом поинтересовался Федор.
-- Как какую? Помнишь, я тебе обещал? А сейчас сам бог велел -- ты ведь у нас на самом опасном участке завтра окажешься. На острие, так сказать.
-- А граната-то зачем? -- взмолился Сивцов, медленно зеленея лицом. -- Может, как-нибудь без нее можно обойтись? На острие-то?
-- Вот как раз потому и нельзя тебе без гранаты, -- успокоил его Турист. -- В тебя ведь, если что, в первого стрелять начнут. Но может так получиться, что сразу до смерти не убьют, сечешь? Ранят, например, да и забудут про тебя, на нас отвлекутся. Тут ты -- раз! -- им лимонку под ноги! Отомстишь, короче, за себя. Понял?
Сивцов обреченно кивнул, принимая из рук собеседника тяжелую ребристую железку.
-- Это "Ф-1", -- озабоченно предупредил Федора Турист. -- Оборонительная, разлет осколков -- до двухсот метров. Ее, по идее, только из окопа кидать можно. Так что ты, это, поаккуратней, просто так не бросай. Только в крайнем случае, понял? И "усики" у чеки заблаговременно свести не забудь, чтоб кольцо легко выдернулось. Пользовался такой раньше?
Потенциальный гранатометчик еще раз по инерции кивнул, хотя для себя уже твердо решил при любых обстоятельствах завтра оставить гранату дома.
-- Кстати, -- вспомнил вдруг Турист, когда они уже шли, вооруженные, по коридору. -- Забыл с тобой посоветоваться. Как думаешь, что нам с Поршнем делать? Все равно надо, чтоб он завтра с нами вышел, а то и так народу мало. Только я боюсь, как бы он не отмочил чего. Тут, знаешь, одно неверное движение, и сразу стрельба начнется.
-- Не знаю, -- Сивцов остановился. -- Надо подумать. Давай, я сегодня вечером подумаю, и ты тоже на досуге поразмысли. А утром за завтраком встретимся и обсудим наши с тобой мысли. Чего-нибудь, глядишь, и родится.
-- Точно, -- обрадовался Турист. -- Так и сделаем! Ну, давай тогда, спокойной ночи. До завтра, и пусть нам повезет.
-- Пусть, -- вздохнул Федор, уже представлявший собственные пышные похороны, причем в гробу он лежал почему-то в роскошной бобровой шубе, что несколько скрашивало общую неприятную картину. -- Спокойной ночи.
В этот момент их догнал Кислый.
-- Турист, погоди, -- попросил он, задыхаясь. -- У нас че, завтра снайпером кто-то будет? А почему меня не предупредили?
-- Каким снайпером? -- удивился Турист. -- Ты чего несешь?
-- Как? -- растерялся Кислый. -- Это не вы разве СВД из оружейки взяли? С глушителем которая была? Она там одна такая.
-- Да зачем нам СВД? -- пожал плечами Турист. -- Сам подумай. Мы с казахами завтра нос к носу стоять будем. Если стрельба начнется, думаешь из снайперской винтовки удобней стрелять будет, чем из пистолета? Можешь взять тогда, я не возражаю. Тогда ты наверняка самый первый пулю от гостей схлопочешь. Хоть мучиться не будешь.
-- Да нет, я не к тому, -- начал оправдываться Кислый. -- Просто ее на месте нет. Я и подумал -- может, взял кто?
-- Ну так Регина, наверное, и взяла, -- предположил Турист. -- Скучно ей стало, решила птичек пострелять. В первый раз, что ли? Тут ведь посторонних нет. Если взяли, значит вернут. Иди давай, тоже ложись. Завтра вставать рано.
Все разошлись по комнатам, Сивцов тоже понуро поплелся к себе.
В эту ночь ему так и не удалось уснуть.
Зато он придумал, как поступить с Поршнем.
Это была хорошая идея.

[rеdman]

НЕСЕРЬЕЗНЫЕ ВЕРСИИ


Завтракали, по обыкновению, в комнате оперативников. Вчера Амина, не выдержав ожидания в одиночестве, прогулялась по улицам. Результатом прогулки стала покупка килограмма ужасно дорогих в это время года свежих помидоров и огурцов, которыми она планировала угостить сыщиков. Те, однако, явились затемно, страшно усталые и, ограничившись парой успокаивающих фраз, не ужиная, завалились спать.
Тем сильней была их утренняя радость, когда на завтрак перед ними предстал салат из свежих овощей, нарезанная крупными ломтями копченая курица и свежезаваренный чай с пряниками.
-- Амина, вы нас так разбалуете, -- довольно пробормотал голодный Синельников, принимаясь за салат. -- Мы работать плохо будем, с таким-то питанием.
-- Да разве ж это питание? -- отмахнулась Амина. -- Я-то поначалу готовить вам собиралась, чтоб вы горячее ели. Да не подумала, что в гостинице ни кастрюль, ни плитки не предусмотрено. Не лапшой же китайской вас кормить?
-- Можно было и лапшой, -- не согласился с ней Попович. -- Но салатом с курицей лучше. Спасибо вам, Амина. А то мне уже чуть было не приснился кошмар, в котором Витька меня пичкает бутербродами с черствым хлебом, оставшимся еще с поезда.
-- Не, -- отрицательно помотал головой Виктор. -- Хлеб с поезда лежит в сумке, а сумка под кроватью. Меня туда и палками лезть не заставишь.
-- Почему? -- удивился Семен.
-- Да спина сегодня так болит, что согнуться не могу, -- признался другу старший лейтенант. -- Такое чувство, что меня всю ночь батогами били.
-- Да, что есть, то есть, -- вздохнул капитан, невольно потирая поясницу. -- Налазились вчера по сугробам, все тело болит.
-- Еще бы, -- хмыкнул Витька. -- Ты ему, наверное, лет десять подобной нагрузки не давал. Вот оно и мстит тебе. По мере возможностей.
-- Ты, можно подумать, давал, -- буркнул Попович. -- Под кровать залезть боишься...
-- И я не давал, -- легко согласился его сотрапезник. -- Но я, в отличие от некоторых, не боюсь в этом признаваться. Поэтому по утрам я приятен характером и светел душою...
-- И бездонен желудком, -- усмехнулся капитан. -- Оставь хоть что-нибудь даме, проглот.
-- Нет-нет, это все вам, я уже завтракала, -- поспешила успокоить сыщиков Амина. -- Расскажите лучше, вы видели вчера Федора?
-- Видели, -- вздохнул Синельников. -- Пленный, блин. На машине катается с довольной рожей, песни поет. Чуть не задавили, сволочи. По лесу, как по проспекту гоняют!
-- Кто, Федя? -- удивилась такой новости Амина. -- Но у него даже прав нет. Может быть, это не он был?
-- Да нет, -- поморщился Попович. -- Он не за рулем сидел. На пассажирском месте. Только не очень похоже, что его здесь силой удерживают. Скатался на джипе в город, часа через два вернулся, с какими-то покупками. Мы его и разглядели-то, когда они уже возвратились домой. Он зачем-то замаскировался с ног до головы. По-дурацки, конечно, оделся, но мы его узнали, только когда он из машины вышел и шляпу с очками снял.
-- Но зачем он прячется? -- прошептала Амина. -- Ведь он же ни в чем не виноват?
-- А зачем он сделал все предыдущие, мягко говоря, идиотские свои поступки? -- вопросом на вопрос ответил Виктор. -- У меня уже сил никаких не хватает подозревать вашего муженька в чем-либо противозаконном, хотя он изо всех сил ведет себя так, будто замазан по самую маковку в каком-нибудь криминале. Такое чувство, что он в детстве просто не доиграл в индейцев, -- старший лейтенант, сердито отдуваясь, стал пить чай с пряниками.
-- Да, он такой, -- упавшим голосом призналась жена "индейца". -- Легко попадает под чужое влияние...
-- Вот чтобы он еще куда-нибудь не попал, -- твердо заявил Попович, -- мы решили сегодня взять вашего Сивцова вместе с остальными бежавшими.
-- Правда? -- обрадовалась Амина. -- Уже сегодня?
-- Да, -- признался капитан. -- Хоть мы и смогли заметить только одного из сбежавших бандитов, тем не менее, медлить нельзя. Даже если второй находится в каком-то другом месте, Турист должен знать, куда он мог податься.
-- А может, Мальбиев тоже в доме? -- не согласился с приятелем Виктор. -- Просто на улице не показывался?
-- Что ж, если Мальборо тоже здесь, тем лучше для нас, -- пожал плечами Семен. -- Значит, возьмем обоих. Плюс Сивцова.
-- Может и еще кто подвернется, -- мечтательно протянул Синельников. -- Желательно, чтоб в международном розыске находился. По линии Интерпола. Тебе медаль дадут. А мне орден. Может даже внеочередное звание...
-- Ага, держи карман шире, -- усмехнулся капитан. -- Сидят тут в лесу и ждут, когда же их бравый старлей Синельников отловит и в Интерпол сдаст. Человек пять Бен Ладенов.
-- Ну, пять не пять, -- не сдавался Витька, -- но ведь есть какая-то возня вокруг этого дома? Сам же вчера видел -- натоптано около этой дачки, накурено. Кому кроме нас интересны два обыкновенных беглых бандита? Значит следят, по всей видимости, за кем-то еще. Опять же эти мордовороты в гостинице... За версту "конторой" несет. Тоже ведь ищут что-то. Или кого-то...
-- Ну-ну, -- охладил своего собеседника Попович. -- Мало ли, кто они такие?
-- А ты что, веришь тому, что у них в гостевой карте написано? -- поразился Виктор. -- Что эти семеро шкафов с армейской выправкой приехали сюда "для проведения геодезических работ"? Знаешь, Семен, я был о тебе лучшего мнения.
-- А как вы посмотрели гостевую карточку? -- удивилась Амина. -- Их ведь не дают посторонним?
-- Начальник здешней милиции помог, -- махнул рукой Синельников. -- Хотя и сами могли "поинтересоваться" незаметно. А то потащились из леса еще и к майору местному... И так-то еле ноги волочили, да еще и там до ночи проторчать пришлось...
-- Виктор, -- повысил голос капитан. -- Я тебя уже сколько раз предупреждал -- оставь самодеятельность, если есть возможность узнать интересующие тебя факты законным путем! А к майору Величко идти пришлось бы все равно. Ты ведь не хотел бы сегодня проделать весь путь до нужного нам дома на своих двоих? То-то. Да и "собрятам" что -- на горбу свою амуницию тащить? А так на "РАФике" поедем, с комфортом. Во всяком случае, большую часть пути.
-- "РАФик" это хорошо, -- согласился Витька, осторожно ощупывая икроножные мышцы. -- А то у нашего ведомства надбавки за амортизацию живых организмов не предусмотрены. Только для автомобилей считают, да и то лишь на бумаге. Давно уж списать все пора, от греха подальше...
-- Ну, понесло, -- со вздохом констатировал очередной всплеск красноречия товарища по оружию Попович, наливая себе еще один стакан чаю. -- Куда ж твое ораторское искусство на совещаниях у начальства пропадает? Там почему-то я слышу из твоих золотых уст только невнятное "Работаем" или "Виноват, исправимся"...
-- Наглый поклеп, -- надув щеки, гордо объявил Синельников, обращаясь по большей части к Амине. -- Не подкрепленный абсолютно никакими мало-мальски достоверными фактами!
-- Тебя что, надо было на диктофон записывать? -- удивился Семен.
-- В суде Российской Федерации, как и в большинстве других демократических стран, аудиозапись разговоров человека не может использоваться в суде в качестве прямого доказательства его вины! -- торжественно изрек Витька и подмигнул двумя глазами одновременно: по одному на каждого слушателя этой прочувствованной речи.
-- Вот наглая морда! -- восхитился товарищем капитан. -- И как я только до сих пор тебя терплю и вытаскиваю из разных неприятностей?
-- Потому что кроме меня, товарищ капитан, -- пояснил непонятливому Синельников, -- никто не будет разгр***** для вас огромные кучи дерьма, чтобы вы смогли предъявить начальству найденные мной в этих кучах улики и снять со всего этого пенки в виде бесчисленных наград и поощрений, которыми меня, главного, кстати, труженика в нашем неравноправном тандеме, обделяют с пугающим постоянством. Я все сказал, -- заявил обличитель и надменно скрестил руки на груди.
Попович собрался было запустить в наглеца подушкой, но, сделав резкое движение, охнул и схватился за поясницу.
-- Вот так-то, -- обрадовался старший лейтенант. -- Бог-то, он все видит -- кто прав, а кто винов... Ох ты! -- схватился он за ногу, сведенную неожиданной судорогой. -- Помогите! Есть у кого-нибудь иголка? А, черт, больно!


Через десять минут оба сыщика были намазаны в больных местах разогревающей мазью, оказавшейся в сумке у запасливой Амины и сидели на своих кроватях, прислушиваясь к новым ощущениям.
-- Жжет, -- сообщил Витька в пространство. -- Но приятно.
-- Вы нас буквально-таки выручаете, Амина, -- признался Семен. -- Болит намного меньше. Не знаю, что бы мы без вас делали... Целительница вы наша.
-- А может, -- почувствовав слабину, осторожно поинтересовалась "целительница", -- в машине найдется место и для меня? А то я с ума тут сойду, в одиночестве... Я вам не помешаю, честное слово!
-- Гм! -- моментально нахмурился Попович. -- Причем тут "не помешаю", Амина? Если б мы еще были одни, я, быть может, и взял вас с собой, хоть это и является нарушением. Посидели бы в машине с водителем, нас дождались и дело с концом. Но с нами сегодня поедут и представители местных органов правопорядка. Майор Величко, да и тот же водитель... Им-то что про вас объяснять прикажете? Если вы наш сотрудник -- зачем тогда в машине остаетесь? А если не сотрудник -- то что вам вообще там делать?
-- Да чего, Семен, лес городить? -- удивился Виктор. -- Скажем, что она -- единственный человек, который может опознать одного из задержанных. Вы ведь сможете опознать вашего мужа, свидетельница Сивцова?
Удивленная Амина неуверенно кивнула.
-- Ну вот, -- обрадовался Синельников. -- Как доставим к "РАФику" горячо любимого вами Федю, так и опознаете его на месте. Чтобы, не дай бог, невиновного не увезти к домашнему очагу, -- старший лейтенант снова заговорщицки подмигнул сначала новоявленной "свидетельнице", затем своему напарнику.
-- Хорошо у тебя голова работает, Виктор, -- вынужден был признать капитан. -- Не в ту сторону, конечно... Тебя хлебом не корми, дай только должностные инструкции красиво обойти! Ладно, я, в общем, не против. Только охота вам, Амина, трястись по проселку, а потом в машине сидеть посреди леса? Ждать-то нас, вернее всего, долго придется.
-- Ой, да все лучше, чем одной здесь сидеть! -- не согласилась с ним обрадованная таким поворотом дел женщина. -- Всякие мысли нехорошие в голову лезут, одна страшней другой. А там, я так понимаю, кроме меня ведь все равно еще кто-то ждать останется?
-- Конечно, -- кивнул Витька. -- Водила останется.
-- Кстати, -- обратился к нему Семен. -- У меня такое чувство, что с нами еще и лейтенант Казаченко вполне может увязаться. Молодой еще, на подвиги должно тянуть. Так его, я думаю, тоже в машине надо оставить будет, иначе он по неопытности вполне дров наломать может, а то и пулю шальную словить. Казнись потом из-за него всю оставшуюся жизнь...
-- Эт-точно, -- согласился его сослуживец, усмехаясь. -- Если увяжется, то мы его оставим на ваше попечение, Амина. Только не испортите местной милиции ценный кадр.
-- В смысле? -- не поняла Амина.
-- Да он молодой еще, -- пояснил Витька. -- Только-только из школы милиции. Еще краснеть не разучился по всяким пустякам. А тут увидит такую красавицу и вообще, боюсь, "поплывет".
-- Да ну вас, -- засмущалась собеседница.
-- О, -- довольно кивнул головой Синельников. -- Отлично! Вот так и краснейте с ним по очереди в машине. А из машины чтоб ни ногой! -- он с деланной суровостью сдвинул брови. -- Особенно вы за ним присматривайте, а то уже взвод, наверное, таких молодых да резвых на кладбище отвезли. А сомовским парням помогать не надо, они сами справятся. Не впервой.
-- А когда мы поедем? -- поинтересовалась Амина.
-- В двенадцать, -- посмотрел на часы Попович. -- Рано еще.
-- Может, я чай свежий заварю и в термос налью? Вернетесь в машину замерзшие, чайку попьете и сразу согреетесь, а?
-- Вот что значит взять с собой хорошую хозяйку! -- торжественно провозгласил Виктор. -- Нам бы это даже в голову не пришло. Конечно, Аминочка, сделайте, если вас это не затруднит.
-- Да что вы, -- запротестовала женщина, поднимаясь. -- Сейчас, только термос из сумки достану...


Когда оперативники остались вдвоем, деланная веселость медленно сошла с их лиц.
-- Сам-то что думаешь? -- тихо спросил Попович. -- Так сказать, о предстоящей операции?
-- Честно говоря, очень мне это место не понравилось, -- так же негромко признался Синельников. -- Там явно кто-то кроме нас "топчется" вокруг дачки, что меня совсем не радует. И зря ты не веришь мне, что наши соседи по гостинице, одновременно являются и нашими "соседями" по ведомствам.
-- Они-то похожи, спору нет, -- согласился с другом капитан. -- Да меня другое обстоятельство смущает: больно уж топорно они за дачей смотрели. Сам ведь видел, в двух местах и натоптано, и накурено, и наплевано так, что дураку понятно -- кто-то долго наблюдал за домом. "Конторские" так неряшливо не работают -- их первым делом учат за собой следы убирать, а уж затем чужие искать.
-- Нет, но эти же -- явные "соседи", -- закипятился Виктор. -- Я их со спины уже узнаю, довольно часто пересекаемся, к сожалению... Но насчет следов -- тоже верно подмечено. Слушай, а может кто-то еще? Так сказать, третья заинтересованная сторона?
-- Эк куда хватил, -- крякнул Попович. -- Не слишком?
-- А все, что происходит вокруг этого дома? -- не сдавался Синельников. -- Это тебе как? Не слишком? Взять хотя бы рыбу вчерашнюю! Есть у тебя подходящая версия -- зачем в лес привезли самосвал мороженой рыбы?
-- Нет, -- признался капитан. -- А у тебя?
-- Одна, -- махнул рукой Витька. -- И та не очень...
-- Поделись, будь человеком.
-- Значит так, -- Синельников заговорщицки понизил голос. -- Под домом находится огромный секретный бункер ФСБ. Естественно, с узлом связи и охраной...
-- И что? -- обалдел Семен.
-- Как что? -- пожал плечами старлей. -- Солдат же надо кормить. Вот им и привезли целый грузовик рыбы. Ну, как тебе такое предположение?
-- Тьфу! -- сплюнул в сердцах Попович. -- Я тебя серьезно спрашиваю, а ты...
-- Так ты и спрашивал бы в таком случае про серьезные версии, -- довольно улыбнулся Виктор. -- Серьезных у меня, к сожалению, пока нет.
-- Ну и молчал бы тогда, -- буркнул капитан. -- Вот ведь трепло...
В этот момент вернулась Амина с термосом, и спорщики поспешили сменить тему.


Попович, как всегда, оказался прав и в подъехавшем ко времени "РАФике", кроме водителя и майора Величко, оказался юный лейтенант Казаченко. Увидев в компании сыщиков Амину, он часто-часто захлопал густыми ресницами и тут же благополучно покраснел. Витька, едва заметив это, радостно гоготнул, за что был незамедлительно награжден Семеном тычком в бок.
Пока в машину грузились СОБРовцы, капитан с начальником пелымской милиции отошли покурить. Амина заметила, как, что-то сказав майору, Попович слегка качнул головой в сторону молодого лейтенанта, на что его собеседник согласно покивал.
"Просит его оставить Казаченко в машине, -- догадалась Амина и перевела взгляд на стесняющегося лейтенанта. -- Да он и в самом деле еще ребенок! Разве можно такого брать на задержание? Нет уж, если он захочет, вопреки приказу, самостоятельно последовать за группой захвата -- силой удержу, никуда он у меня из машины не денется..."
Наконец, все расселись по местам. Последним сел на место рядом с водителем майор Величко. Обернувшись в пол-оборота назад, он встретился взглядом с Аминой.
-- А-а, вот, значит, ваша свидетельница? -- добродушно пророкотал он. -- Наслышан, наслышан... Здравствуйте, Амина Фаридовна. Меня зовут Станислав Степанович, я тут вроде местной достопримечательности.
-- Здравствуйте, -- улыбнулась Амина. Майор произвел на нее приятное впечатление, тем более, что она боялась, как бы он не воспротивился присутствию посторонних на операции. -- Очень приятно. А почему вы -- "достопримечательность"?
-- Да так, -- Величко безнадежно махнул рукой. -- Теоретически я тут главный милицейский начальник, а фактически -- ни одна собака меня не боится. Старики, те вообще больше Славкой называют, а то и уши мне надрать грозятся. В общем, ни малейшего уважения к власти в моем лице.
Амина рассмеялась, настолько живо в ее мозгу возникла картинка, на которой несколько древних дедов драли уши начальнику городской милиции.
-- За рулем наш ветеран, -- продолжил знакомство майор. -- Вадимыч. Наш старейший и заслуженный водитель, можно сказать, лучший во всей области.
Седоусый морщинистый Вадимыч что-то ворчливо высказал себе под нос. Разобрать можно было только то, что "заслуженному водителю" третий год уже, как новую резину купить не могут, а движок -- и не движок вовсе, а так -- одни слезы. Его бормотание, впрочем, было вполне добродушным и, если особенно не вслушиваться, вполне могло сойти за приветствие.
-- А это, -- дошла, наконец, очередь до лейтенанта, -- наша молодая поросль. Саша Казаченко, прошу любить и жаловать. Кстати, он вас сегодня будет охранять и развлекать в меру своих возможностей. Это приказ, Александр! -- строго сказал Величко вскинувшемуся было юноше и, не слушая возражений, повернулся к водителю: -- Поехали, Вадимыч!
Пробормотав "Ездить все любят...", Вадимыч со скрежетом включил передачу.
Необычная группа захвата тронулась в путь.

[rеdman]

ПЯТЬ ШАГОВ


Альберт проснулся от очередного приступа дикой головной боли, которая уже больше суток была его верным и преданным спутником. Посмотрел на часы -- шесть тридцать семь утра. Рано, черт побери, но снова уснуть вряд ли удастся. Уж лучше встать, принять очередную таблетку обезболивающего и постараться впихнуть в себя хоть немного пищи. Силы ему сегодня еще ох как понадобятся!
Весь вчерашний день Ростоцкий провалялся в кровати, настолько его выбил из колеи ночной марш-бросок по зимнему лесу после столкновения со снегоходом. Организм просто отказывался повиноваться своему хозяину, и Итальянец решил дать ему один день реабилитации, несмотря на то, что время поджимало и до "его" человека могла добраться милиция.
Той ночью убийцу спасла договоренность с хозяйкой дома не запирать на ночь дверь -- Альберт на цыпочках, чтобы не разбудить старуху, прошмыгнул в свою комнатку, задвинул "шшеколду" и только после этого зажег свет. В небольшом зеркале он увидел не собственное лицо, а какой-то черно-багровый блин из замерзшей крови, на котором безумно светились белки глаз. Боли, как ни странно, не было, лицо как будто онемело.
"От холода, -- подумал убийца. -- Временно. А вот когда отогреется, тогда хоть кричи".
Осторожно выглянув из комнаты, Альберт тихо сходил в сени, нашел ведро, и, набрав в него воды, стараясь не плескать на пол, пронес импровизированный умывальник к себе.
Впрочем, потратив полчаса на удаление с лица кровяной корки, Ростоцкий немного повеселел -- без крови лицо выглядело вполне прилично, всего несколько порезов и ссадин. Промыв раны дезинфицирующим раствором из своей походной аптечки, Итальянец вымученно подмигнул своему отражению и даже попробовал слегка улыбнуться. Улыбка не порадовала убийцу -- одного верхнего зуба не доставало.
"Черт! -- ругнулся про себя Альберт, приподнимая двумя пальцами верхнюю губу. -- Надо же, зуб вышибли, а я и не заметил. Куда же он делся? Я его что, выплюнул в бессознательном состоянии? Ну, сволочь, ты мне завтра за все ответишь!"
С этими невеселыми мыслями Ростоцкий разделся, лег на кровать и моментально провалился в тревожный, не приносящий облегчения, сон.


Уже через шесть часов Итальянец понял, что никуда он сегодня не пойдет. Солнечный луч, бивший сквозь неплотно задернутые занавески в закрытые глаза Альберта, казался тому раскаленной спицей, входящей в его мозг прямо сквозь веки и глазные яблоки. Застонав, убийца попробовал переместить голову на подушке и едва не потерял сознание от боли, пронзившей всю его голову.
-- Ё!.. -- успел сказать сквозь зубы окончательно проснувшийся Ростоцкий и замер, боясь потревожить ставший огромной болевой точкой мозг.
Полежав с минуту неподвижно, он спустил правую руку на пол и, боясь шевелить всем остальным телом, стал осторожно вытаскивать из-под кровати свою сумку. Так, с перерывами, пережидая особо острые толчки боли, Альберт достал таблетку анальгетика, сунул себе в рот и стал осторожно перемалывать ее зубами. Язык был большим и шершавым, горло сухим и болезненным, и ему стоило больших трудов пропихнуть измельченную таблетку в желудок.
Полежав в таком состоянии минут двадцать, убийца наконец почувствовал небольшое облегчение и осторожно сел на кровати. Голова кружилась, одна только мысль о еде вызывала мгновенную тошноту, а легкое бряканье посуды за стенкой казалось колокольным набатом.
"Только сотрясения мне не хватало, -- расстроился Ростоцкий, осторожно ощупывая голову. -- Сильное, похоже. Сегодня я явно не боец".
Смирившись с этой неприятной для себя мыслью, Альберт решил потратить непредвиденный "выходной" на максимально возможную реанимацию пострадавшего вчера тела, чтобы завтра провести операцию по захвату своего "друга" без сучка и задоринки. Для начала надо было заняться лицом. Итальянец посмотрел в зеркало. Да, могло быть и хуже. Можно сказать, ему повезло, что лицо во время удара слегка порезало осколками -- скопившаяся кровь тут же стекла, в результате ни одного серьезного синяка не наблюдается. В противном же случае сегодня можно было проснуться с кровоподтеком во всю рожу. На такого сразу внимание обращают. А так -- десяток мелких то ли порезов, то ли царапин, иди разбери. Напился и упал, с кем не бывает?
Ростоцкий довольно хмыкнул и оставил лицо в покое. Остальное отнюдь не радовало. Меньше всего неприятных ощущений доставляли натруженные вчера мышцы ног, но это забудется, как только он пройдет завтра пару первых километров. Совершенно естественное явление -- избыток молочной кислоты в мускулах наутро после неожиданной "тренировки".
А правое колено -- это уже серьезно. Удар снегохода пришелся по обеим ногам, но левая сгибалась без неприятных ощущений, а вот в правом колене постреливало. А колено -- это вам не мышцы, оно не пройдет от дополнительной нагрузки, а только сильней разболеться может. Тем более, что там чего только нет -- и мениск, и связки всевозможные... Недаром футболисты именно с коленными суставами мучаются.
-- Не было печали, -- пробормотал Альберт, слегка приседая и морщась от боли. -- Придется, видимо, брать с собой новокаин. А то случись что -- и не дойду...


Ближе к вечеру Итальянец понял, что без "химии" завтра не обойтись -- одного дня восстановления слишком мало для полученных им вчера травм. Конечно, принимая амфетамин, можно сутками гнать жертву, но и вред организму будет нанесен колоссальный. Но выхода не было -- в таком состоянии убийца еще мог худо-бедно передвигаться самостоятельно, но скрутить и вынести на себе из леса взрослого человека, а потом еще и доставить его в Москву -- это уже из области научной фантастики, из главы про неограниченные возможности человека будущего...
Альберт вздохнул и вытащил из аптечки полиэтиленовый пакетик с несколькими маленькими белыми таблетками. Вот не думал, что пригодятся... Он решил все-таки по возможности принять их завтра как можно позже, если уже станет невмоготу. Засунул пакетик в карман светло-серого зимнего комбинезона, который он решил надеть на завтрашнюю акцию. Весь его вчерашний "маскарад" был заляпан кровью, и убийца выбрал самый неприметный "прикид" из всей своей привозной экипировки.
"Выйду все равно затемно, -- рассуждал Ростоцкий. -- Пялиться на меня особо некому будет. Да и возвращаться обратно я не собираюсь, завтра должно все решиться окончательно -- либо пан, либо пропал. Менты мне все равно больше времени не дадут -- дай-то бог, чтоб они его сегодня не взяли, пока я тут самолечением занимаюсь..."
Вечером убийца занялся странными делами: он аккуратно сложил сброшенную им вчера окровавленную одежду и с трудом запихнул ее в спортивную сумку, после чего застегнул "молнию" и поставил сумку у входа. Сам же аккуратно натянул комбинезон, достал из подшитой к нему изнутри кобуры матово блестящий пистолет, дослал патрон в ствол и, поставив оружие на предохранитель, сунул его обратно. Аккуратно застегнул комбинезон на все застежки, липучки и завязки, после чего так же тщательно надел и зашнуровал высокие теплые ботинки на ребристой подошве.
Осмотрев свое снаряжение и потопав пару раз ногами, Итальянец, видимо, остался доволен новым гардеробом. Затем, прямо в таком виде он лег поверх одеяла, сложил руки на груди и прикрыл глаза. Через полчаса с кровати донеслось ровное дыхание убийцы.
Альберт Ростоцкий спал.


... Разбудила его головная боль в шесть тридцать семь утра. Было еще рано, но, поняв, что заснуть больше не удастся, Альберт с трудом поднялся, через силу заставил себя съесть пару кусков хлеба с салом и принял таблетку обезболивающего. Сегодня, ко всему прочему, болел еще и зуб, который оказался не выбит, а сломан в районе корня.
"Вот черт! -- снова расстроился Ростоцкий. -- Еще и челюсть всю у дантиста разворотят! Да не просто так, а за приличные деньги. Что за клиент, блин, этот Папа оказался -- одни убытки!"
Часа через полтора убийца осторожно выглянул из своей комнаты и, убедившись, что хозяйка еще спит, подхватил приготовленную к "захоронению" в лесу сумку и вышел из комнаты в кухню. Положив на стол пятьсот рублей, Итальянец прямо на столешнице написал найденным здесь же сухим куском мыла: "Спасибо за гостеприимство, срочно вызвали на работу. Это вам за неудобства. Всего доброго!" Придавив деньги блюдцем, Альберт бесшумно покинул дом.
"Думаю, ее устроят эти деньги взамен мужниных штанов и телогрейки, -- рассуждал убийца, быстрым шагом направляясь в сторону окраины. -- Если она вообще их хватится. А вот мне свою кровь оставлять нельзя где бы то ни было. Да и почерк тоже. Надеюсь, прочитав "записку", она сразу же протрет стол тряпкой".
В медленно светлеющих сумерках Итальянец вышел к лесу.


Полдня прошло в бесполезном ожидании -- лесной дом будто вымер. У Альберта снова разболелась голова, все настойчивей стало постреливать в колене, и он принял одну таблетку из пакетика, мгновенно ощутив прилив сил и желание действовать. Но с действием пока что-то не получалось.
Через полчаса со двора выехал уже знакомый Ростоцкому черный джип с единственным человеком внутри и скрылся в лесу. Обострившееся обоняние убийцы вдруг уловило слабый, но отчетливый запах сырой рыбы, долетавший, как ни странно, со стороны дома.
"Откуда здесь рыба?" -- успел подумать Альберт и в это время, метрах в десяти от себя, за ближайшими деревьями вдруг четко услышал насмешливый голос, произнесший: "Первый, первый!"
Итальянец подпрыгнул от неожиданности и выхватил пистолет. Но, сколько он не вглядывался в близлежащие кусты и не прислушивался к каждому шороху, больше ничего подозрительного не происходило.
"Амфетамин на сотрясение наложился, -- понял Ростоцкий. -- Все чувства обострились, а мозг, видимо, не справляется после удара, вот и глючит себе потихоньку. Неприятно, конечно, но не смертельно. Главное, чтобы зрительных галлюцинаций не было".
Он спрятал оружие обратно и стал ждать. Неожиданно для себя самого он слегка задремал, привалившись к дереву. Из забытья его вывел шум моторов.
Убийца открыл глаза и пробрался ближе к дому. Черный джип хозяина дачи вернулся, но не один. На дороге стояли еще две машины -- белая и красная "Нивы", обе -- полные. Кортеж остановился, не доезжая примерно сорока метров до ворот. Водитель джипа, уже знакомый Альберту один из охранников Трофима, вышел из своей машины, подошел к первой "Ниве" и что-то сказал ее пассажиру. Получив ответ, пожал плечами, вернулся к своей машине и загнал "Land Cruiser" на территорию дома. "Нивы" гостей остались на месте, но сами приехавшие вышли на улицу, закуривая и немного напряженно озираясь по сторонам.
"Чего тут у них? -- удивился Ростоцкий. -- Базары, что ли, какие намечаются? Не хватало еще на стрелку попасть".
Понимая, что если что и будет, то только на территории возле дома, Альберт быстро сменил свое местоположение, подкравшись вплотную к деревянному забору и найдя подходящую для наблюдения щель.
Он успел заметить, как водитель Трофима поставил джип в гараж, быстро вышел оттуда, бегло осмотрел двор и, резво взбежав на крыльцо, скрылся в доме. Убийце стало интересно, и он еще сильнее прижался лицом к забору.


Ждать долго не пришлось: в доме, видимо, готовились к приезду гостей. Через минуту дверь отворилась и выпустила во двор довольно живописную группу. В основном здесь были все те, кого Альберт видел во время катания на санках с соседней горы -- охрана Трофима. Единственного, кого Итальянец признал не сразу, так это самого главного персонажа -- необходимого ему Федора. Начальник здешних охранников выглядел умопомрачительно: в богатой натуральной шубе и унтах. Хорошо, что он был без головного убора, иначе Ростоцкий мог вообще не узнать своего главного интересанта.
-- Твою мать..., -- прошептал убийца. -- Может, он и не охранник вовсе?
Похоже было, что все вышедшие из дома опекают и стерегут именно Федора. У одного из сопровождающих даже тянулся из-под ворота дубленки какой-то проводок, заканчивающийся в районе рта.
"Гарнитура от микрорации? -- предположил в уме Альберт. -- Кучеряво живут..."
Правда, сам обладатель гарнитуры не производил впечатления крутого секьюрити. Он с какой-то детской радостью оглядывался по сторонам и иногда громко икал, чем каждый раз заслуживал порцию раздраженных тычков от своих "коллег", которые, впрочем, никак не влияли на хорошее расположение духа икающего. В отличие от него, остальная трофимовская братва выглядела заметно напряженной.
"Блин, неужто и впрямь на стрелку попал? -- удивился Итальянец. -- Вот ведь непруха!"
О том, что здесь намечается "теплая встреча", говорила и экипировка всех остальных "участников банкета". Небольшого роста мужик с лицом рецидивиста опирался на ужасного вида суковатую дубину, не очень артистично изображая хромого.
"Дурак он, что ли? -- поразился Ростоцкий. -- Где он видел больных, опирающихся на такое дубье вместо костыля? И чего у них -- с оружием напряженка? Давно уж вроде не перестройка на дворе, когда с оглоблями да нунчаками за "свои" кооперативы махались. Он бы еще меч-кладенец за пазухой вынес!"
Следующий охранник держал спину настолько неестественно прямо, что Альберт заподозрил его в использовании под одеждой бронежилета высшей степени защиты.
"Еще один кадр! -- мысленно покачал головой Итальянец. -- Ну кто же на обычный "базар" "броник" надевает? Да еще такой, который из-под любой одежды "светится"? Это же всем сигнал: "Я пришел сюда стрелять", а значит, первый пулю и получишь, скорее всего. И правый рукав у него почему-то толще левого. Что он туда -- базуку засунул? Честно говоря, я был лучшего мнения о личной охране самого Трофима. Это ж мишени ходячие! Таких, случись что, и броня не спасет".
Но "первое место", по весьма ироничной оценке Ростоцкого занял парень, пересмотревшийся, видимо, боевиков с Арнольдом Шварценеггером в главной роли. Его лицо украшала боевая раскраска американского коммандос, состоящая из синих, фиолетовых и каких-то желто-бурых мазков.
"Он чего, краски подходящей не нашел, что ли? -- обалдел от такого экстремального мэйк-апа убийца. -- Если уж маскировать лицо, то специально для этого предназначенной зеленой или черной помадой, да и то это актуально в лесу, летом. А зимой, да еще и во дворе дома? Черт его знает. По-моему, он больше похож на болельщика сборной Швеции на чемпионате мира по футболу. А может, я чего-то недопонимаю?"


В этот момент в створе ворот показалась группа приезжих, которые встали метрах в двадцати от вышедших из дома и принялись их сосредоточенно рассматривать.
Приехавших было почти вдвое больше, чем хозяев. Да и выглядели они как-то солидней, что ли. А может, опытней.
"Интересно, Трофим с Ригой еще здесь? -- подумал Альберт. -- Или уже уехали? Если в доме больше никого, то, в случае обострения, "местным" не поздоровится. А меня такой вариант никак не устраивает, господин Сивцов нужен мне только живым. По крайней мере, первое время".
От группы "гостей" отделились двое: ухоженный парень явно азиатского типа и, видимо, его телохранитель -- высокий русак с перебитым носом. Среди оставшихся были еще два азиата, остальные -- явные славяне. Ну, или точней сказать, европеоиды. Со стороны "хозяев" навстречу приезжим пошли также двое -- Федор и один из охранников, виденных Ростоцким позавчера на стрельбище. Встреча двух маленьких передовых отрядов состоялась точно посередине двора. Итальянец перестал дышать.
"Командиры" обменялись какими-то фразами, что было видно по вырывающимся из их ртов облачкам пара. Оставшиеся сзади бойцы с той и другой стороны потихоньку, маленькими шажками подтягивались к центру двора, видимо, всем хотелось послушать, в каком ключе идет разговор и стоит ли готовить оружие. Все участники действа были заметно напряжены. Хотя нет, не все. Детина с гарнитурой так же глупо хлопал глазами по сторонам и, в довершение всего, в очередной раз икнул, да так громко, что услышал даже Альберт.


Первой реакцией на громкий звук, естественно, стало мгновенное опускание рук в карманы всеми, кто находился во дворе. Кто испугался больше -- гости или хозяева, сказать было невозможно. Хотя больше всех "нагрелся" именно Ростоцкий. Казалось, до краха всего его предприятия осталась какая-то доля секунды. Он даже закрыл глаза, боясь увидеть, как цель его поисков падает на землю, пробитая десятком пуль. Однако выстрелы не прозвучали, и убийца осторожно открыл глаза.
Похоже, обе стороны вовремя разобрались, что звук, изданный трофимовским охранником, не несет сиюминутной угрозы их жизни и здоровью, и убрали руки с оружия.
Однако и разговора между высокими договаривающимися сторонами, кажется, не получилось. Азиат, говоривший с Федором, скорчил презрительную гримасу, что-то сказал и повернулся, чтобы уйти. Его телохранитель начал повторять движение своего босса.
"Слава богу, -- облегченно подумал Альберт. -- Кажется, разрулились. Сейчас уедут и..."
Додумать свою мысль он не успел. Федор что-то спросил у почти завершившего разворот охранника азиата, отчего тот резко остановил свое движение и снова обернулся к Сивцову. Лицо его налилось пугающим багровым цветом. Федор с самым невинным видом добавил что-то еще, хотя стоявший рядом с ним товарищ по оружию очень сильно занервничал.
Следующие события отпечатались на подкорке мозга Итальянца, как черно-белая хроника военного времени -- четко, но почему-то без звука.
И навсегда, показалось ему. До конца жизни.


Верзила с перебитым носом что-то яростно выкрикнул, в мгновение ока выхватил откуда-то пистолет (при всей своей тренированности, Ростоцкий не заметил этого движения) и двумя выстрелами в грудь свалил Сивцова на землю. Федора отбросило на целый метр, где он и затих бесформенной меховой кучей. "Сломанный нос", не обращая внимания на остальных, наверняка уже вынимающих свое оружие участников этого действа, вытянул руку и произвел еще один выстрел в направлении головы лежащего. Контрольный.
"Не-ет!!!" -- крикнул кто-то в голове Альберта и он снова стал слышать. Не в силах больше стоять на ногах, наемный убийца повернулся спиной к ограде, тихо осел на землю, зачерпнул ладонью пригоршню снега и отправил себе в рот. Из-за забора понеслась частая пистолетная стрельба, крики, мат, но Итальянец больше не пытался смотреть, как развиваются события на территории дачи. Главное он уже видел -- его единственная надежда на спасение, мнимый убийца Папанова был мертв.
Теперь ему никогда не удастся доказать Резо, что Папу убил он, Альберт, а не кто-либо другой. Он потерял свою репутацию "честного" исполнителя. Он потерял жизнь. Потому что прямо сейчас потерял единственного человека, который мог спасти Итальянца в глазах "общественности".
Он еще около минуты сидел, привалившись к забору и рискуя словить шальную пулю с той стороны. Наконец Ростоцкий заметил, что стрельба стихла. Пересилив себя, он тяжело поднялся, автоматически отряхнул налипший на комбинезон снег и медленно, будто во сне, побрел в сторону ближайших деревьев.
Сейчас лучшим выходом было бы лечь на землю и умереть, но чертов амфетамин продолжал весело гнать кровь по жилам, заставляя тело действовать, двигаться и радоваться жизни. Мозг же хотел прямо противоположного -- тишины, смерти, медленного угасания. Это противоречие буквально разрывало убийцу изнутри.
Альберт сдержал звериный вой, готовый вырваться из его груди, лишь неимоверным усилием воли.
"Стоп! -- сказал он сам себе. -- Надо думать. Умереть я всегда успею. Но сначала надо окончательно убедиться, что человек, за которым я сюда ехал, мертв. Только тогда можно считать данный этап поисков завершенным. Пусть неудачно, но все-таки завершенным. И начинать действовать, так сказать, с чистого листа".
Ростоцкий остановился и осмотрелся вокруг. Он успел достаточно далеко углубиться в лес. Возвращаться к дому не хотелось, какое-то шестое чувство удерживало его от этого необдуманного поступка. Но медлить нельзя, решение принято.
Резко развернувшись, Итальянец снова двинулся по направлению к дому, от которого минуту назад шел, не разбирая дороги, находясь, как говорится, "в растрепанных чувствах". Постепенно убыстряя шаг, Альберт на ходу достал пистолет, сдвинул предохранитель и опустил руку с оружием на уровень бедра. Его навыки позволяли поражать не слишком удаленные цели даже из такой неудобной для многих позиции.
Деревья расступились, впереди показался знакомый забор. Убийца замедлил шаг и, то и дело посматривая по сторонам, крадучись стал приближаться к своему недавнему месту наблюдения. Выстрелов больше не было слышно, зато раздавались какие-то отрывочные возгласы -- то ли команды, то ли ругательства.
"Кто же из них победил? -- мимолетно подумал Ростоцкий. -- Если хозяева не совсем идиоты, то в доме должны были быть еще люди, "в запасе", так сказать. Наверное, они, в конце концов, и взяли верх. Хотя мне от этого уже ни жарко, ни холодно..."
Когда до забора оставалось около пятнадцати шагов, тело неожиданно запротестовало. Альберту будто приходилось продираться сквозь липкую тревожную стену, каждый следующий шаг давался с неимоверным трудом. Итальянец нахмурился: своей интуиции он привык доверять, а тут явно творилось что-то не то...
"Может, опять из-за таблетки мозг пошаливает? -- подумал киллер. -- Надо будет выбросить эту дрянь, чтоб больше соблазна не было. Нечего на "химию" надеяться, надо собственные силы правильно рассчитывать..."
Немного успокоенный этой мыслью, Итальянец сделал очередной шаг.
Очередной и... последний.


Но в эту короткую секунду, предшествовавшую последнему осмысленному убийцей движению, как ни странно, вместилось множество самых разнообразных, непонятно из каких глубин подсознания всплывших ощущений...

...он вдруг отчетливо услышал, как на соседнем дереве тревожно и одновременно успокаивающе пересвистываются самец клеста со своей подругой, потревоженной близкой стрельбой...
...ясно разглядел на доске забора, до которого так и не дошел, засохшую стрекозу, неизвестно как продержавшуюся там до середины зимы...
...понял, что на улице ярко светит солнце, снег стал уже рыхлым и пористым, а значит весна все-таки не за горами...
...вспомнил, как в школе он мечтал стать сначала космонавтом, а потом таксистом или пограничником...
...увидел перед глазами текст прочитанной когда-то статьи, в которой говорилось, что смех продлевает жизнь человека на...

На сколько смех продлевает человеческую жизнь, Альберт вспомнить уже не успел. Он лишь попытался неуверенно улыбнуться.
Но это ему не помогло.
Ослепительно яркая вспышка взорвалась вдруг в его голове, стирая, как мокрой тряпкой, все только что пришедшие в него образы. Невыносимый грохот заставил болезненно сжаться чувствительные барабанные перепонки.
"Не надо!" -- хотел крикнуть Ростоцкий, но его никто не услышал.
До забора оставалось каких-то пять шагов.

[rеdman]

ГРАНАТОВЫЙ СТАКАН


На чердаке действительно было холодно. Не спасал даже захваченный с собой термос с горячим кофе.
-- Ну где же он? -- наверное, в десятый раз нервно посмотрел на часы Трофим. -- Пора ведь уже?
-- Блин, -- зло процедила Рига сквозь зубы. -- Успокойся, рано еще. Минут через двадцать ждать надо. Раз в двенадцать уехал, значит, будет не раньше двух. Привезет Чибис твоих казахов, никуда не денется.
-- А зачем мы тогда так рано засели на этой холодине? -- обиженным голосом поинтересовался Захар Игнатьевич. -- Сейчас и надо было готовиться. А мы уже скоро часа полтора, как кукуем тут с тобой.
-- Я тебя не звала, -- пожала плечами Рига. -- Мог и позже придти. Сам ведь поперся за мной следом.
-- А как я там один буду? -- надулся Трофим. -- А вдруг они раньше приедут? Я тогда что -- ничего не буду знать? Нет уж, я лучше померзну...
-- Тогда мерзни, пожалуйста, молча, -- обреченно вздохнула Регина. -- У меня и так голова трещит, а тут еще ты причитаешь.
Оскорбленный в лучших чувствах Трофимкин принялся шумно втягивать горячий кофе из крышечки термоса. Хлебнув, видимо лишнего, он заперхал и, выпучив глаза, жестами попытался объяснить своей подруге, что тише кашлять не может. Рига шепотом выругалась и стала легонько колотить кашляющего ладонью по спине.
-- Слушай, -- поинтересовалась она, когда Захар Игнатьевич перестал нарушать тишину и конспирацию, -- вы в школе писали сочинение на тему: "А тебя взял бы в разведку Гайдар?"
-- Не помню, -- просипел Трофим, вытирая слезы. -- А к чему ты это? И при чем тут Гайдар? Он ведь, кажется, экономист...
-- Вечная мерзлота, -- вздохнула Регина. -- Я про его знаменитого деда тебе говорю, который погиб на фронте, в разведке.
-- В Чечне, что ли? -- заинтересовался Захар Игнатьевич. -- Я не знал.
-- Поговорили, -- подвела итог разговора Рига.
Минута прошла в полной тишине.
-- Так ты что, -- встрепенулся вдруг Трофим, -- хочешь сказать, что меня нельзя брать с собой в разведку, что ли?
-- Отчего же, можно, -- разрешила его собеседница. -- "Языком". И то предварительно оглушить придется, чтоб в пути не болтал. И не кашлял.
-- Ну, спасибо тебе, -- ядовито поблагодарил подругу новоявленный "язык". -- За все хорошее, что я для тебя сделал...
-- Едут, -- коротко бросила Регина таким тоном, что Захар Игнатьевич понял -- шутки кончились. По его спине пробежал холодок липкого страха.
-- Давай, давай, -- засуетился он. -- Готовь винтовку!
-- Только под рукой у меня не суетись, пожалуйста, -- хладнокровно посоветовала Рига, устанавливая винтовку на упор. -- Промахнусь еще. Некрасиво получится...
-- Тьфу-тьфу-тьфу, -- быстро произнес Трофим и постучал костяшками пальцев по деревянному прикладу винтовки.
-- Убери руки! -- прошипела Регина и Захар Игнатьевич, спрятав руки за спину, стал осторожно выглядывать из-за плеча снайперши в небольшое оконце, выходившее во двор.


Во двор въехал только джип с Чибисом за рулем, хотя за оградой явственно слышались и моторы других машин.
-- Где они? -- громким шепотом запаниковал Трофим. -- Почему не въехали следом? Неужели заподозрили?
-- Успокойся уже, -- пробормотала Рига, поудобней берясь за цевье и снимая защитные колпачки с оптики. -- Зачем им свои машины в чужой двор загонять? Чтоб мы им сахару в бензин насыпали, а на обратном пути, в лесу, в заглохших тачках, постреляли? Или еще какую гадость устроили? Нет, они сюда пешочком придут...
-- Хорошо бы...
-- Уж можешь мне поверить.
В этот момент из дома вышли встречающие во главе со своим "начальником". Быня выглядел даже не на миллион долларов, как обещал ему вчера Турист, а где-то на миллион четыреста.
-- Ёкарный бабай, -- выдавил Захар Игнатьевич через силу. -- Он шубу мою надел, короткую! Вот черт!
-- Ну и что?
-- Как что? Аккуратней целься, только в голову, слышишь?
-- Слышу, -- Регина оторвала глаза от оптического прицела и смерила Трофима презрительным взглядом. -- Чего-то ты, Захар, совсем от жадности помешался. Миллиардами ворочаешь, а из-за шубы какой-то ощипанной трясешься, как не знаю кто, -- сказав это, она снова склонилась над винтовкой.
-- Да ты..., -- возмутился законный владелец шубы, -- ты чего? Думаешь, что говоришь?! При чем тут...
-- Ти-хо, -- остановила поток его оскорбленного красноречия Рига, стягивая с рук теплые перчатки и разминая пальцы. -- Вот они, голубчики.
В воротах медленно, один за другим, появлялись гости.


Первоначальная диспозиция, увиденная Трофимом из окна, очень ему не понравилась. Десять человек, стоящих в воротах, против семерых, вышедших из дома. Причем вид у последних был не самым боевым: Гиббон опирался на страшного вида свежевыструганную клюку, а Грабля боялся сделать неосторожный шаг, чтобы, не дай бог, не поскользнуться и не упасть на свою многострадальную спину. Да и правую руку он держал немного на отлете, боясь лишний раз задеть обожженную конечность.
Поршень вообще походил не на бойца, а черт знает на кого -- покачивался словно пьяный, радостно ухмылялся и громко икал через небольшие промежутки времени. И зачем они ему опять повязали этот дурацкий шарфик с пингвином?! Захар Игнатьевич чуть не плюнул с досады. Откуда вообще взялся в доме этот атрибут детского сада? Опять Турист, наверное, откопал где-нибудь.
А на кого это приезжие так подозрительно косятся? Ага, все понятно, это Кислый своей рожей отсвечивает, лиловый негр, блин.
-- Слушай, а они ведь наших всех завалят, -- упавшим голосом констатировал Трофим. -- Чибис да Турист, вот и вся полноценная "гвардия". Быня, естественно, не в счет, а остальные сама видишь -- еле ползают. Один хромой, другой обваренный, третий икает... Что делать-то будем?
-- По плану, -- лаконично отозвалась Регина, осторожно прижимая распухшую щеку к прикладу. -- Сначала Быню, потом -- пару "казахов". Только бы мне отдачу стерпеть, больно, черт... Кстати, я вижу всего трех человек, более-менее похожих на казахов. Остальные, кажется, наши соотечественники?
-- Не знаю, -- пожал плечами Захар Игнатьевич. -- Я знаком только с Аскаром. Вон, видишь, в пальто который? А рядом -- его телохранитель, тоже, кстати, легендарная личность. Максим Беккер, также известен, как Макс или Бек. Слышала про такого?
-- Да уж, -- с чувством прищелкнула языком Рига. -- Ничего себе. А чего это он к азиатам переметнулся работать? Я слышала, он в Москве последнее время "подхалтуривал".
-- Заплатили, вот и переметнулся, чего ж тут непонятного? Солдат удачи. Жутко тупой, но жутко сильный. И меткий.
-- Наслышана, -- призналась Регина. -- В таком случае, вторую пулю -- ему. А то он нам тут весь "дом инвалидов" одной левой перещелкает.
-- Разумно, -- согласился Трофим. -- Но главное все-таки -- Федор. И не забывай: целься точно в голову...
-- Да помню я, -- раздраженно дернула плечом Рига. -- Достал уже со своей шубой... Ты ее что, отмывать потом собрался?
-- Да на хрена мне эта шуба? -- возмутился Захар Игнатьевич. -- Я тебе о другом толкую...
-- Все, -- сказала Регина металлическим голосом. -- Разговоры потом. Они идут.
Трофим, затаив дыхание, снова выглянул из-за Ригиного плеча.


В центре двора встретились Быня с Туристом с одной стороны и Аскар с Беккером -- с другой. На фоне шкафообразного Бека Турист смотрелся скромно, если не сказать позорно. Чувствуя свое неоспоримое превосходство, телохранитель гостя держался раскованно, с некоторой долей вальяжности, как старшеклассник, пришедший "разбираться" в подготовительную группу детского сада.
Временно оставшиеся на заднем плане бойцы с обеих сторон начали настороженно подтягиваться к центру переговоров, при этом приезжие с опаской косились то на палку Гиббона, то на откляченную в сторону руку Грабли, не обходя, впрочем, вниманием и экзотичного Кислого. На Поршня до поры до времени внимания не обращали, пока он не решил изменить такое к себе пренебрежительное обращение в корне.
Богатырское "И-ы-ы-к-к!!" разнесшееся над двором, стоило не одного седого волоса что той, что другой договаривающейся стороне.
-- Дур-р-рак! -- сквозь зубы выплюнула вздрогнувшая Регина и едва не нажала на спусковой крючок. -- Вот дурак-то! Ну не дурак, а?
-- Стрелять надо было, -- напомнил тоже заметно струхнувший Трофим. -- В такой момент никто бы не удивился, что палить начали!
-- Уже поздно, -- огрызнулась Рига. -- Да я и сама испугалась. Ну надо же, какой кретин! Да не дыши ты мне в ухо, нервирует. Не волнуйся, будет еще время выстрелить, будет. Они же только-только поздороваться успели.
Но дальше приветствия разговор зашел не очень далеко: Аскар презрительно сморщился и стал медленно разворачиваться, чтобы уйти.
-- Стреляй! -- пискнул Захар Игнатьевич. -- Стреляй, а то уйдут, поздно будет! Не поверит никто!
В перекрестии прицела, которое Регина уже несколько секунд удерживала точно посередине затылка Федора, были отчетливо видны даже отдельные волоски, аккуратно причесанные Сивцовым перед встречей.
"Ну что ж, прощай", -- мысленно произнесла Рига, задержав дыхание и, продолжая удерживать цель в перекрестии, плавно потянула спусковой крючок на себя. Отдача болью толкнулась от плеча в челюсть, но она этого даже не заметила. Регину поразило другое -- за десятую долю секунды до выстрела Быня исчез из сектора прицеливания, а пуля полетела во что-то, находившееся дальше ее положенной цели. Но как? В этот момент по ушам ударили донесшиеся со двора выстрелы, и Рига моментально присела, чтобы не "отсвечивать" в окне. Рядом уже сидел быстро бледнеющий Трофим.
-- Ты смотрел? -- первым делом спросила у него Регина. -- Я попала в него?
-- В кого? -- пробормотал Захар Игнатьевич.
-- В Быню! -- заорала Рига, перекрывая пистолетную канонаду.
-- Его Беккер за полсекунды до тебя расстрелял, -- пробормотал Трофим плохо слушающимися губами. -- Он прямо перед Быней стоял, понимаешь? Два раза в упор выстрелил. Нет, три. Его почти на метр отбросило...
-- Так вот куда он из прицела делся..., -- удивленно присвистнула Регина. -- А я-то понять не могла...
-- Ну и вот, -- продолжал тем временем Захар Игнатьевич. -- Он упал, а пуля, для его головы предназначенная, в грудь Беку прилетела. Наповал, похоже. Короче, ты Беккера сейчас шлепнула.
-- А дальше?
-- Не знаю, больше ничего не видел. Но завертелось, кажется, серьезно.
-- Надо посмотреть, -- Регина поднялась, чтобы снова выглянуть в оконце. -- А то перебьют наших и уедут, тогда все псу под хвост...
-- Стреляй в каждого, кто к машинам побежит, -- загорячился Трофим, выглядывая в окошко вслед за Ригой. -- Аскара отпускать живым нельзя...
Концовка фразы застряла у него в горле. То, что Захар Игнатьевич увидел сквозь маленькую импровизированную амбразуру слухового окна, мгновенно разбило все его любовно лелеемые планы на спокойную и обеспеченную старость. На земле лежало полтора десятка темных фигур, среди которых особенно выделялась одна, закутанная в пушистую шубу. Непонятно было, кто здесь мертвый, а кто живой. К лежащим быстро приближались какие-то стремительные люди в серых пятнистых комбинезонах и черных масках с прорезями для глаз. Руки "серых комбинезонов" красноречиво ощетинивались короткими автоматами.
Трофим инстинктивно пригнулся. Рядом тяжело дышала Рига.
-- Кто это? -- задал глупый вопрос Захар Игнатьевич.
-- А сам как думаешь? -- зло бросила его подруга, быстро обтирая какой-то тряпкой те части винтовки, которых касались ее руки. -- Уходим, быстро.
Они, пригибаясь, побежали к двери, ведущей вниз.
-- Все-таки повезло мне, что Быню пришил покойный уже Беккер, -- спускаясь по крутой лестнице, проговорила Регина. -- Мало приятного пришить фээсбэшника почти на глазах его сослуживцев... Черт! -- она остановилась и прислушалась.
Замер и Трофим.
Снизу доносился топот нескольких пар ног -- атакующие уже проникли в холл.
-- За мной! -- отдала приказ более быстро соображающая в критической ситуации Рига и бросилась по коридору направо, дергая за ручки все двери подряд. Захар Игнатьевич, тяжело дыша, пытался не отставать.
-- Сюда, -- пропустила Регина своего спутника в первую же незапертую комнату и, быстро шмыгнув следом, закрыла за ними обоими дверь. Осмотрев стоящий в комнате платяной шкаф, она, удовлетворенно кивнув собственным мыслям, налегла на него плечом. Увидев удивленно хлопающего глазами Трофима, прикрикнула: -- Чего смотришь? В окно давай!
-- Куда? -- оторопело посмотрел на подоконник Захар Игнатьевич. -- В окно? Но ведь это же второй этаж...
-- Благодари судьбу, что не двадцать второй! -- рявкнула на него Рига, толкая шкаф в направлении двери. -- В каталажке давно не отдыхал?!
Трофим неуверенно потянулся к шпингалету.
-- Да быстрей же, черт тебя дери! -- с натугой выкрикнула Регина, обрушивая шкаф поперек дверного прохода.
Когда итальянский гардероб накренился, с него упала какая-то вазочка с давно засохшим букетиком полевых цветов и обычный тонкий стакан прозрачного стекла. Необычным было только его содержимое.
Словно во сне Рига увидела, как стакан, медленно вращаясь в воздухе, приближается к полу, на котором уже лежала разбитая ваза и кучка засохших цветов из нее. Стакан был тяжелым, гораздо тяжелее обычного стекла или хрусталя. И в нем были не цветы, а граната.
Оборонительная граната Ф-1, почему-то без кольца. И до сих пор она не взрывалась лишь потому, что предохранительная скоба была плотно прижата к ребристому телу ручного боеприпаса. Распрямиться же ей мешали лишь тонкие стенки стакана. Но мешали, надо сказать, недолго.
С резким звоном стакан раскололся, едва достигнув пола. С веселым щелчком освободился предохранитель.
-- Бля, -- выдохнула Регина, непроизвольно начиная отсчитывать в уме секунды, оставшиеся до взрыва.
Она отпихнула от окна возящегося лишь с первой створкой Трофима и одним прыжком взлетела на подоконник. Резко отклонившись, она с силой ударила ногой в раму.
Раздавшийся звон бьющихся стекол показался Захару Игнатьевичу воплем иерихонских труб, слышимых на всю округу.
-- Ты что?! -- заорал он, уже не заботясь о конспирации. -- Очумела?! Нас же услышат сейчас!
-- Нас сейчас все услышат, *****!! -- перебила его разъяренная Рига, бросая косой взгляд в сторону гранаты. Та куда-то закатилась, во всяком случае, видно ее не было. -- Давай быстрее!! -- она схватила своего тихо сходящего с ума покровителя за шиворот, резким рывком вздернула его на подоконник и, приложив титаническое усилие, сожравшее еще пару драгоценных мгновений, столкнула ставшее вдруг безвольным тело Трофимкина вниз. Зачем-то оглянувшись напоследок, Регина Краснова сильно оттолкнулась от подоконника и тоже сделала шаг в пустоту.
Удар взрывной волны догнал ее в прыжке, перевернув тело в полете и разом вышибив из него остатки воздуха и воли к сопротивлению.


Рига лежала на спине, не чувствуя ни тепла, ни холода. Ее, кажется, даже обыскали, но она этого не ощутила. Звуки тоже почему-то не попадали внутрь головы, которая, как ни странно, совсем не болела. Зато глаза могли видеть. Они видели кусок голубого неба, часть стены дома, окно, из которого она недавно выпрыгнула... Впрочем, окно -- это сильно сказано. Остался лишь закопченный по краям проем, в котором мотался на ветру обрывок обгоревшей шторы. Изредка зрение цепляло то и дело сновавших мимо людей с автоматами.
К ней подошел человек в накинутом поверх одежды белом халате. Доктор, догадалась Регина. В глазах поплыло.
"Какой-то знакомый глазу спортивный костюм висел на плечиках во взорвавшейся комнате, -- вспомнила вдруг она. -- Темно-синий, с красной и зеленой полосами. Кто же ходил в таком по дому? -- она из последних сил напряглась, пытаясь не отключиться, успеть вспомнить. Наконец, ей это удалось. -- Федор. Значит, это была его комната? Получается, что он и напоследок умудрился подговнить нам с Захаром? Какой еще нормальный человек, находясь в здравом уме и твердой памяти, станет хранить на шкафу гранату без чеки, засунутую в стакан?"
-- Вот сволочь, -- отчетливо сказала Рига в лицо склонившемуся над ней врачу со шприцом, готовым к инъекции.
Врач удивился.
Он не знал, что Регина Краснова видит не его.
В ее личном кошмаре над ней склонялся с гранатой в руке Федор Сивцов.
-- Уйди, -- прошептала она, отключаясь. -- Ты уже умер...
Медик, под белым халатом которого легко угадывались погоны, пожал плечами и ножницами осторожно разрезал рукав ее куртки.

[rеdman]

ХОРОШАЯ СТАЖИРОВКА


-- Пойдемте, Сергей Николаевич, -- капитан Караваев, казалось, подпрыгивал от чрезмерного возбуждения. -- Группа захвата сработала, сейчас обыскивают дом -- Трофима и Красновой на "стрелке" не было.
-- Как не было? -- посуровел Митрохин, быстрым шагом покидая импровизированный командный пункт, наскоро оборудованный в лесу. -- А кто же был на стрелке?!
-- Охрану свою выставил, -- зачастил капитан. -- Решили пока ничего не предпринимать, но тут они сами между собой стрельбу затеяли. Пришлось вмешаться.
-- Трофима мне не упустите, -- повысил голос майор, приближаясь к распахнутым настежь воротам дачи. -- Окружить дом...
Юрий Алексеевич быстро повторил приказ вышестоящего начальства в рацию.
-- Это их машины? -- спросил Сергей Николаевич, кивая на одиноко стоящие "Нивы".
-- Да, это "аскаровцы" на них подъехали, -- подтвердил капитан. -- Похоже, краденые. Для одноразовой акции.
-- Понятно, -- произнес Митрохин, входя во двор, и осекся.
Картина его взгляду предстала довольно живописная. Посередине двора лежали люди -- два явных трупа, трое-четверо раненых, остальных, наименее пострадавших, уложили лицом в снег знакомые майору автоматчики.
Самым необычным было то, что стволы своих автоматов они направляли, согласно инструкции, не на лежащих преступников, которых, кажется, даже не обыскали, а на таких же автоматчиков, стоящих с другой стороны от задержанных и лично Митрохину не знакомых.
Отличия в экипировке двух сторон, держащих друг друга под прицелом, были крайне незначительными: группа захвата из спецподразделения ФСБ была облачена в светло-серый камуфляж, черные вязаные "балаклавы" с прорезями для глаз и рта и вооружены пистолетами-пулеметами "кипарис". Их оппоненты же цвета были пятнисто-зеленого, в таких же масках, сферах и укороченными "калашниковыми" в руках. И те и другие настроены были весьма решительно, и настолько четко отслеживали все опасные движения своих "конкурентов", что на задержанных времени почти не оставалось. Некоторые из лежащих на снегу, пользуясь неожиданной заминкой, начинали осторожно шевелиться, с целью, видимо, избавиться от оружия и других всевозможных улик.
-- А-а-а-тставить! -- гаркнул Сергей Николаевич с намерением прекратить бардак.
Черные маски, как по команде, повернулись к приближающемуся майору.
-- Федеральная служба безопасности, -- громко представился тот, подходя к "чужакам" и показывая в вытянутой вперед руке удостоверение личности. -- Майор Митрохин Сергей Николаевич. Мы проводим здесь плановую операцию. Кто вы такие?
Автоматы слегка клюнули своими стволами вниз, но голос раздался совсем не с той стороны, откуда его ждал Митрохин.
-- Здравия желаю, товарищ майор, -- сбоку подходили двое одетых в штатское парней, на ходу доставая свои красные книжечки. Говорил один из них. -- Капитан Попович, ГУБОП МВД. Вы, наверное, догадываетесь, что мы здесь тоже по делу?
-- Может уберете своих костоломов и спокойно поговорим? -- раздраженно поинтересовался Сергей Николаевич. -- Вы нам срываете операцию.
-- Я надеюсь, вас не интересуют беглые рецидивисты? -- ехидно поинтересовался Семен. -- Или ФСБ настолько измельчало, что делает карьеры на таких низкопробных операциях?
-- Подождите, -- поперхнулся майор, -- вы что, действительно только за находящимися в розыске сюда приехали? Фамилии назвать можете?
-- Николаев, Мальбиев и Сивцов, -- пожал плечами капитан. -- Двадцать шестого января сего года совершили побег из-под стражи и у нас есть достоверные сведения, что они скрываются именно здесь.
"Вот черт, -- с досадой подумал Митрохин. -- А мы тут наворотили небылиц вокруг "секретного агента милиции"! А он, оказывается, просто беглый зек. Но Трофим-то каков идиот, а?"
-- Ладно, -- сказал Сергей Николаевич вслух. -- Уберите пока своих орлов в сторонку, чтоб не мешали. Если ваши беглецы здесь, мы их быстренько по своим каналам пробьем и, если с нашей стороны все чисто -- заберете их. А сейчас попрошу не мешать, нас Трофим интересует.
-- Да я уж догадался, -- кивнул Попович, взглядом давая отбой СОБРовцам. -- Пошли, мужики, покурим пока в сторонке.
В этот момент, со стороны, расположенной слева от фасада дома, донесся треск ломающегося дерева и звон бьющегося стекла. Все инстинктивно посмотрели туда. В воздухе сверкали, крутясь и падая, несколько крупных стеклянных обломков.
-- Караваев! -- первым пришел в себя Митрохин. -- Похоже, со второго этажа кто-то прыгать намылился! Живо пару человек под окно! Задержать!
Несколько человек бросились в ту сторону, на ходу изготавливая автоматы к стрельбе. Семен тоже непроизвольно потянулся к оружию, хоть и оставался стоять на месте.
Через секунду из окна грузно вывалилось чье-то тело и тяжело упало в сугроб.
-- Трофим, бляха-муха! -- пробормотал майор ФСБ и сделал шаг в ту сторону. -- Только б живой...
В следующее мгновение из окна ударил оранжево-черный язык пламени, сопровождающийся чувствительным акустическим ударом. Все непроизвольно присели. Задержанные сразу затихли, вжав лица в снег. Снова зазвенело битое стекло.
Попович успел заметить, как со второго этажа взрывом выбросило чье-то тело и, несколько раз перевернув, воткнуло головой в землю. Запахло горелым.
-- Врача! -- успел крикнуть Митрохин в пространство и бросился в сторону лежащего Трофима и второго выпавшего человека.
Не смотря на казалось бы не акцентированный возглас майора, мимо Семена тут же пробежал человек в накинутом на плечи белом халате и с чемоданчиком в руках.
Второй взрыв ударил через три секунды и совсем с другой стороны -- взорвалось около забора, но изнутри двора. Посыпались последние целые стекла в доме, дробью раскатился частый деревянный перестук. Кто-то заорал. Попович, как впрочем и все остальные, выхватил пистолет и, ничего не понимая, крутил по сторонам головой, пытаясь определить направление, откуда исходила опасность. Но все вокруг снова было тихо и спокойно.
Метрах в тридцати от основного скопления людей, чуть дальше и правее, часть забора разнесло в щепу. Даже отсюда были видны страшные дыры и зазубрины, "украсившие" уцелевшие секции забора -- взорвалось явно что-то осколочное. Это подтверждало и кровоточащее бедро одного из фээсбэшников, которое он, стиснув зубы, пытался зажать рукой. К нему на помощь уже спешили два бойца с индпакетами. Кто-то из урок бился на земле в истерике.
-- А-а-а, не убивайте, не убивайте, мамой прошу-у! -- донеслось до Семена утробное завывание. -- По закону же на-адо-о, вы че, правосла-авные-е? В тюрьму меня везите-е, куда хотите, только не убива-айте-е!!
-- Во переклинило кого-то! -- восхитился стоящий за спиной Синельников. -- Решил, что их чекисты сейчас на месте динамитом обвяжут и -- привет!
Воющий благим матом "православный" вдруг так же резко затих, видимо тычок носком армейского ботинка в бок несколько успокоил его расшалившееся воображение.
К оперативникам подошел Станислав Степанович Величко, недовольно пожевал губами, оглядывая "ледовое побоище".
-- Да уж, -- произнес он со вздохом. -- Ничего не скажешь, пригрел майор Величко на подведомственной территории гнездо змеиное. Теперь и оргвыводов ждать недолго...
-- А вы валите все на ФСБ, -- радостно подсказал Витька. -- Вы, мол, следили за этим притоном, держали, так сказать, все нити в руках, а тут -- трах-тарарах! -- вам дорожку и перебежали. А мы подтвердим...
-- Виктор, -- оборвал его Попович. -- Хорош трепаться. А вы, Станислав Степанович, может попросите Вадимыча подъехать поближе? А то обратно пешком топать как-то...
-- Да-да, конечно, -- спохватился майор, доставая рацию. -- Секунду...
-- Только, -- предостерег его капитан, -- пусть он близко сюда на машине не суется, метрах в двухстах отсюда встанет где-нибудь. А то тут еще, сами видите, небезопасно. И женщина пусть с ним, в машине остается, нечего ей на трупы и кровь смотреть.
-- А Сашок? -- поинтересовался Величко. -- Может, пустим парня посмотреть? А то он потом на меня весь год дуться будет.
-- Сашок? -- переспросил Семен. -- Сашка, пожалуй, можно. Глядишь, и поможет где, по мелочи. А СОБРовцев мы тогда в машину отпустим, чаи с Аминой гонять. Так что зовите своего молодого и горячего.
Майор кивнул и, отойдя на пару шагов в сторону, стал связываться по рации со спрятанной за пару километров отсюда оперативной машиной.
-- Смотри, в какой богатой шубенции кого-то шлепнули, -- снова подал голос из-за спины Синельников. -- Аж завидки берут.
-- Ему, что ли, завидуешь? -- покосился в сторону лежащих, которых сноровисто обыскивали ребята в сером камуфляже, Семен.
-- Да не ему самому, конечно, -- поморщился Витька. -- Просто мне за всю жизнь на такую шубу не заработать, наверное.
-- Может, и заработать, -- равнодушно пожал плечами Попович. -- Только куда ты в такой шубе ходить будешь? На задержания, что ли?
-- Тьфу ты, -- осерчал Синельников. -- С вами, товарищ капитан, разговаривать -- только гороху наевшись! Я ему о прекрасном толкую, а он опять все опошлил до уровня банального задержания! Никакого душевного роста с тобой.
-- Ты посматривай лучше, где наши с тобой голубчики находятся. Вон, видишь -- подняли с земли кого-то, на Туриста вроде похож...
-- Точно, -- хлопнул себя по ляжкам присмотревшийся Витька. -- Как бы его у нас не утащили, а? В "застенки лубянки", блин. Оттуда хрен кого выдернешь потом. Тонны бумаг испишешь, прежде чем разрешат "их" подследственному какой-нибудь дурацкий вопрос задать. Что-нибудь вроде: "Что вы можете сказать относительно выражения лица гражданки Шибякиной пятого февраля сего года?" Тьфу! Год можно встречи добиваться.
-- Обещали вроде, -- вздохнул Попович. -- Если б мы за Трофимом приехали, тогда бы шиш мы чего от них получили, а этих -- может и отдадут. Сам подумай, зачем им рядовые уголовники?
-- Для опытов, -- буркнул Витька. -- Будут делать из них неубиваемых человеков. Или еще каких-нибудь монструозных личностей. С мозгом аллигатора, например. Не все ведь врут про них в Голливуде, как ты думаешь? -- кивнул Синельников в сторону развивших бурную деятельность чекистов.
-- Балабол ты неубиваемый, -- констатировал капитан. -- Монструозный трепач. С мозгом аллигатора, например. Тебя самого исследовать бы не мешало. На предмет посторонних примесей в голове.
-- Посторонних примесей у меня в голове нет, -- не согласился с другом Виктор. -- Чистейший вакуум.
-- Во-во.


Минут двадцать сыщики наблюдали за слаженной работой смежного ведомства, прежде, чем к ним снова подошел майор Митрохин.
-- Ну что ж, -- сказал он более добродушным тоном. -- Есть тут две фамилии из тех, что вы назвали.
-- Только две? -- уточнил Попович.
-- Пока да, -- майор посмотрел в какую-то бумажку. -- Николаев и Мальбиев. Правда, пока только со слов самих задержанных, документов они не имеют.
-- Еще бы, -- пробормотал Семен. -- Кто ж им документы в побег выдаст... А третий, Сивцов? -- спохватился он.
-- Среди живых и легко раненых нет, -- развел руками Митрохин. -- Пойдем, посмотрим на труп и на тяжело раненых. Таких трое. Может, какой-то и ваш.
С тяжелым сердцем сыщики пошли к центру двора, где вокруг трупа крупного мужчины хлопотал фотограф. Больше на снегу никого не было -- всех живых и раненых переместили под охраной в дом.
Еще за несколько шагов до тела Семен понял, что это не Федор, слишком уж не совпадали габариты -- лежащий на спине мертвец был не меньше метра девяносто ростом.
-- Не ваш? -- спросил майор, когда милиционеры подошли вплотную.
-- Нет, -- сказал Синельников. -- А вы разве не знаете, что у убитого была совсем другая фамилия?
-- Какая? -- удивился Митрохин. -- Вы можете установить его личность?
-- И устанавливать нечего, -- подтвердил с другой стороны Семен. -- Это Бек. Максим Ромуальдович Беккер, если быть совсем точным. Наемная военная сила, бывший спецназовец. Два раза был контужен, лет пять назад уволен в запас. Прибил кого-то в части до смерти, но до суда почему-то решили тогда не доводить, комиссовали по-тихому. На всю голову отмороженный тип.
-- Хм, -- поморщился майор. -- Это минус нашей группе наружки. Вели, а не знали кого вели... Личность-то известная.
-- Да уж, -- вставил Витька. -- С ним предпочитали не связываться. Знали, что у него "фляжка течет". Чуть что -- за ствол хватался.
-- А где тяжело раненые? -- напомнил Митрохину о своем интересе Попович.
-- В доме. Пойдемте.
-- Слушай, а может, Сивцов опять какой-нибудь другой фамилией назвался? -- озабоченно поинтересовался Синельников у капитана, пока они шли к крыльцу. -- Он ведь того -- тот еще чудила у нас.
-- Может, -- не стал спорить Семен. -- Но сначала взглянем на раненых.


Тяжело раненые лежали прямо в холле, их, похоже, только что затащили с улицы, поэтому заняться ими вплотную еще не успели. Женщина и два мужчины. Один из них был в той самой шубе, которая так понравилась впечатлительному Синельникову.
-- Ёпэрэсэтэ, -- сказал Витька, едва увидев раненого в шубе. -- Вот же он! Но на хрена он надел чью-то шубу? И как оказался в самом центре перестрелки?
-- Что с ним? -- спросил более практичный Попович, которому не улыбалось вручать Амине труп ее благоверного. -- Он живой хоть?
-- Сюда сносили всех, у кого имелся пульс, -- объяснил Митрохин. -- Сейчас придет врач и займется каждым более основательно. Мы не предполагали, что будет столько раненых. И чего они стрелять друг в друга начали? Обычная сделка намечалась...
-- А это кто? -- перебил его грубый Синельников. -- Что за дамочка?
-- Подруга Трофима.
-- Это Краснова? -- поразился Семен. -- Что-то ее трудно узнать...
-- Естественно, -- пожал плечами майор. -- У ней сломана челюсть, опухоль... Вот этот, кстати, ваш молодой человек постарался, -- он кивнул на лежащего рядом Сивцова.
-- Федор? -- удивился Витька. -- Гм... А я думал, Краснова владеет восточными единоборствами...
-- Все, отвладелась уже.
-- А что такое?
-- Шею сломала. Со второго этажа на голову не каждый день приземляться приходится. Хорошо, если через месяц говорить сможет, она у нас одна из главных фигурантов по делу.
-- Так это ее из окна взрывом выкинуло? -- присвистнул Попович. -- Да уж, врагу такого не пожелаешь... А что они там взорвали?
Митрохин пожал плечами -- мол, и так что-то разболтался тут с вами, и немного отошел в сторону, к одному из стоявших там коллег.
-- Да сами поди какую-нибудь растяжку ставили, -- начал фантазировать Витька. -- Чтоб, значит, подорвать тех, кто на второй этаж поднимется. А тут у них чека, наверное, и выпала. Ну и все -- делать нече..., -- старший лейтенант вдруг осекся на полуслове и замолчал.
Федор, лежавший перед ним на полу, вдруг быстро открыл один глаз, осмотрелся, но, едва заметив оперативников, моментально зажмурил его еще сильней.
-- Э..., -- сказал Синельников. -- Он, того... мигает.
-- Давай-ка глянем аккуратненько, что у него за рана, -- предложил Попович. -- А то врача так и нет до сих пор...
Они склонились над Сивцовым и стали осторожно расстегивать богатую шубу. На меху крови было не видно. Под шубой тоже.
-- Блин, да что с ним? -- удивился Витька. -- С виду -- целехонький, щечки розовые, а глаза закрыты.
-- Это еще что такое? -- пробормотал Попович, пытаясь что-то выковырять из меха. -- Ёлы-палы, смотри, Виктор, пуля!
-- Пээмовская, -- произнес Синельников, подбрасывая на руке кусочек металла. -- Где ты ее взял?
-- В шубе! -- капитан лихорадочно продолжал свои непонятные поиски. -- На, еще одна!
-- В каком смысле "в шубе"? -- уточнил Виктор. -- В кармане, что ли?
-- В каком, на хер, кармане? -- радостно округлил глаза обычно сдержанный Семен. -- Прямо в шубе, понял? В него стреляли, а шубу насквозь не пробили! Там несколько слоев кевлара, наверное, вшито. Сейчас мода такая есть, у некоторых особо боязливых бизнесменов. Даже пиджаки с кевларовой подкладкой заказывают!
-- Так это что, бронешуба, что ли? -- дошло, наконец, до Синельникова. -- Ну дела... Такого я за всю свою жизнь еще не встречал... А чего тогда этот придурок мертвым прикидывается?
Оперативники посмотрели на лежащего.
"Придурок" зажмурился еще сильней.
-- Пошли пока на улице, что ли, покурим, -- предложил Попович. -- Все равно надо, чтоб его врач осмотрел. Может ему внутри все поотшибало? Да и со "смежниками", я чувствую, долго решать придется, кто нам, а кто -- им.


На улице они встретили чуть бледного, но страшно довольного лейтенанта Казаченко, который с интересом озирался вокруг.
-- Лейтенант! -- поманил его к себе Семен. -- Есть дело. Обойди всю дачу по внешнему периметру, с той стороны забора. Если что интересное увидишь -- позовешь.
-- Есть! -- Казаченко резво развернулся и побежал выполнять приказание.
-- Думаешь, там есть что-то? -- поинтересовался Синельников, затягиваясь.
-- Главное, чтобы он думал, что есть, -- философски изрек Попович. -- Пусть почувствует, что не просто стоял, а тоже делом занимался. А внутри искать нечего, это даже ему понятно. Весь двор разве что не обнюхали уже...
В этот момент к дому прошел мужчина в белом халате.
-- Доктор! -- окликнул его Семен и, когда тот приблизился, попросил его: -- Нельзя ли посмотреть первым делом тех троих, что лежат в холле? Нам необходимо забрать одного из них.
-- Да я их еще минут двадцать назад осмотрел, -- пожал плечами медик. -- На улице. Женщину я пока транспортировать запрещаю. Нужно специальное оборудование.
-- Нам не женщина нужна.
-- А тех двоих можете забирать в любое время. У одного только сильный ушиб грудной клетки, необходим рентген. Возможно, пара-тройка ребер сломана, не знаю. Ну, а другого хоть сейчас на край света -- здоровей еще поискать надо!
-- А чего же он лежит тогда? -- удивился Виктор.
-- Пьяный в дупель. Спит. У вас ко мне все?
-- Да, доктор, спасибо, -- ошарашенно произнес Синельников и перевел взгляд на друга. -- Во компашку наш Федя себе подобрал, а?
-- Пойдем-ка, -- сказал ему смотрящий куда-то в сторону капитан. -- Саша зовет.


Лейтенант Казаченко отчаянно махал рукой из проема в заборе, проделанного недавним взрывом.
-- Вот, -- сказал он почему-то шепотом. -- В снегу лежал. У кустов.
На земле лежал мужчина в хорошем горнолыжном комбинезоне серого цвета, с залитым кровью лбом. Рядом с правой рукой "горнолыжника" валялся пистолет с глушителем.
-- Труп? -- спросил капитан, обращаясь к Александру.
-- Н-не знаю, -- покраснел лейтенант. -- Я решил сразу вам показать...
-- Живой, вроде, -- констатировал склонившийся над телом Синельников. -- Его вот этой доской от забора прямо поперек лба, похоже, женило. Во время последнего взрыва.
Глядя на длинный и широкий обломок выбитой из забора крепкой доски, даже видавший виды Попович поежился.
-- Чугунная, видать, у него голова, -- сказал он, глядя на экипировку очередного раненого. -- Только одет он как-то странно. Явно не местный. Чего он тут с таким специфическим пистолетиком шарахался в одиночку?
-- Погоди-ка, -- пробормотал Витька, вглядываясь в лицо незнакомца. -- Кого-то он мне напоминает... Не помнишь похожих ориентировок?
-- Ё-моё, -- тихо проговорил капитан через полминуты. -- Витя, быстро его в наручники и в нашу машину! Только чтоб, не дай бог, чекисты вас не заметили! А то мы его больше никогда не увидим...
-- Какие ему наручники? -- не понял Синельников. -- Он же еле дышит...
-- Это Итальянец, Витя, -- тихо пояснил Семен, воровато оглядываясь по сторонам. -- Ты ведь хотел, кажется, Интерполу пособить? За орден со званием, а?
-- ....! -- сказал Виктор, доставая пару наручников. -- Охренеть можно -- стажер поймал Итальянца! Это просто праздник какой-то...
-- Будем считать, что стажировка удалась, -- подмигнул Попович до сих пор ничего не понимающему лейтенанту. -- Витя, вы его тогда в "РАФик" пока отволоките, а я пойду с майором попытаюсь окончательно договориться насчет наших беглецов. Может, они в Пелыме их пробьют по своей картотеке, да сразу нам и подарят.
-- Давай, -- кивнул старший лейтенант, азартно заковывая руки наемного убийцы в кандалы. -- Мы тебя в машине подождем.
Так закончилось, не успев толком начаться, первое боевое задание лейтенанта Казаченко.
Но когда он узнал, кого нашел в тот день в лесу, ничуть не расстроился.
Это была хорошая стажировка.
Интересная.

[rеdman]

CORNET OBOLENSKY


К завтраку Федор спустился хмурый. Заснуть этой ночью ему так и не удалось, все мысли были заняты предстоящей сегодня продажей алмазов, во время которой, как выяснилось, вполне может начаться стрельба. И стрельба не по елочке с надетыми на ветви бутылками, а по Сивцову с надетой на его бренное тело шубой. Мысль о шубе немного согрела душу страдальца.
"Если меня убьют, -- подумал он, -- и привезут тело для похорон домой, то-то все во дворе удивятся, какая у меня роскошная одежда. Особенно расстроится Евдокия Александровна".
Тут же Федор вспомнил, что все соседи сейчас считают его бандитом и потому нисколько не удивятся такому наряду, подумаешь, невидаль -- мертвый бандит в мехах. Сивцов снова опечалился и вышел в холл.
Все уже завтракали, только Гиббон сидел в стороне на диване и что-то стругал ножом.
-- Садись, Быня, а то остынет все, -- поприветствовал его Турист. -- Че-то ты суровый сегодня...
-- Не выспался, -- буркнул Федор, двигая к себе тарелку. -- А чего там Гиббон мастерит? Весь пол в каких-то щепках.
-- Дубину себе строгает, -- охотно объяснил Чибис, намазывая булку паштетом. -- Часа два уже страдает, даже не завтракал еще.
-- Зачем ему дубина? -- удивленно покосился в сторону Гиббона Сивцов. -- Для самообороны, что ли?
-- Да нет, -- хохотнул Турист. -- Он себе второй день уже собирался костыль новый вырезать, старый-то он закинул куда-то по пьянке. В лес ему лень было хромать, так он за поленницей нашел какую-то корягу страшенную, в руку, наверное, толщиной. Мы ему говорим: сходи в лес, отрежь себе палку какую надо. А он: ниче, говорит, эту обстругаю так, что загляденье получится! Вот и стругает второй час тупым ножом. Миллиметра два, наверное, уже сточил, скульптор хренов.
-- Нормальная палка будет, -- подал голос с дивана Гиббон. -- Не слушай их, Федор Юрьевич.
-- Ты ж ее в случае стрельбы отбрасывать в сторону собирался, -- напомнил Кислый. -- А эту корягу не отбрасывать надо, а кантовать впятером, с перекурами.
За столом довольно заржали, "скульптор" же, с трудом поднявшись с дивана, погрозил всем свежеоструганной суковатой палицей.
-- Ладно, ладно, -- успокаивающе поднял руки к верху Турист. -- Успокойся, Добрынюшка. Иди лучше кваску испей! Или чем там богатырей принято с печи подымать?
-- С какой еще печи? -- не понял Гиббон, осторожно присаживаясь к столу и прислоняя свою палку к стулу. -- Я с дивана иду.
-- Сказок, что ли, не слушал в детстве? -- удивился Кислый. -- Там этот, Илья Муромец, кажется, сидел на печи тридцать лет и еще три года...
-- Нормально ему припаяли, -- присвистнул Гиббон. -- А последний "трешник" за что? За побег?
-- Он ходить не мог, балда, -- объяснил рассказчик. -- Хромал, как ты. Только на обе ноги и на тридцать три года дольше, понял?
-- А дальше? -- заинтересовался инвалид.
-- Потом к нему в дом зашли эти... как их... короче, калеки какие-то перехожие, что ли...
-- Че у тебя за сказка? -- обиделся Гиббон. -- Все больные какие-то! Тот инвалид, эти калеки... Чего они -- с войны все вернулись?
-- Да не калИки, а кАлики перехожие, -- поправил спорщиков Сивцов.
-- А кто это? -- поинтересовался Турист.
-- Ну, -- Федор неопределенно пошевелил пальцами, -- были такие старички в древности. Ходили по домам, видимо. На печи заглядывали...
-- Домушники, -- догадался Чибис. -- Во попал чувак! К нему хату обчищать пришли, а он с печи слезть не может. Ну, прикол!
-- Чего дальше-то было? -- поторопил Кислого заинтригованный таким оборотом дела Гиббон. -- Рассказывай уже.
-- Ну, зашли они, значит, -- с готовностью продолжил сказочник, -- кАлики эти в дом. Глядь, а на печи -- хозяин сидит.
-- Во, облом, -- прокомментировал Турист. -- Теперь они его, по идее, по маковке тюкнуть должны и связать. А если совсем беспредельщики, то и замочить могут.
-- А их че, на инвалида этого кто-то навел, что ли? -- поинтересовался Чибис. -- У таких обычно дома и нет ни хрена...
-- Не знаю, -- отмахнулся Кислый. -- Об этом ничего не говорится. А говорится о том, что попросили они Илью Муромца принести им кваску испить, якобы с дорожки дальней.
-- А, знаю, -- обрадовался Турист. -- Есть такие. Бабы в основном: представятся, что из собеса, попросят попить принести, а потом -- бац! -- ни их, ни денег. Пенсионеров в основном шмонают, шалашовки.
-- Да нет, это не бабы были, -- отмахнулся Кислый. -- Говорят же тебе -- кАлики. Ну и попросили они попить, кваску холодненького. А Илья им и говорит: вы че, дедушки, не просекаете разве, что у меня ноги не ходячие? Меня, говорит, даже в армейку по этому счастливому случаю не загребли, а вы хотите, чтобы я для вас в подпол лез? Совсем, говорит, рамсы попутали?
-- Молодец, чувак, -- похвалил Илью Чибис. -- Здорово отбрил бакланов. Только я не понял -- они ж у него, кажется, квасу просили?
-- Ну, -- подтвердил Кислый.
-- А за каким хреном он в подпол лезть собрался?
Рассказчик пожал плечами.
-- Раньше холодильников не было, -- снова разъяснил слушателям Сивцов. -- Вот все продукты и хранили в подвале. И квас тоже.
-- Вот жизнь была, -- расстроился за предков Гиббон. -- С похмелья захотел рассольчику холодненького попить, полез в подпол -- и убился на фиг. Не то, что сейчас. Прогресс, твою мать.
Присутствующие сочувственно выслушали сентенцию на столь животрепещущую тему, немного помолчали и снова обратились взорами к Кислому.
-- Короче отказался Муромец, -- продолжил тот свое повествование. -- Послал их на три русские буквы и лег поудобней. А старички от этого к себе пренебрежения совсем разволновались: неси, говорят, сука, нам квасу и все тут! Такую вонь подняли, что Илюша плюнул, слез с печи, достал им кваску, подождал, пока старые хрычи напьются, да погнал их пинками до самой околицы!
-- И чего? -- открыл рот Гиббон.
-- Все. Дальше он начал ходить, как ни в чем не бывало, и стал самым известным русским богатырем. Илья Муромец, не слышал, что ли?
-- Слышал, -- сказал Гиббон. -- А при чем тут я?
-- Как причем? -- удивился Турист. -- Ты у нас тоже ходишь плохо, вот я тебе и сказал: иди, мол, кваску испей. А ты затупил, как тормоз предпоследний. Пришлось тебе, муфлону, целую сказку сначала рассказывать.
-- Хреновая какая-то у вас сказка, -- пробормотал уязвленный Гиббон, усаживаясь поудобней. -- И квасу тоже нет. Ни квасу, ни водки, -- он обиженно засопел и усиленно заработал челюстями.
Некоторое время завтракали в тишине.
-- Турист, -- вспомнил вдруг Федор. -- Ты придумал, что нам сделать с Поршнем, чтобы он чего-нибудь не выкинул сегодня?
-- Нет, -- признался Турист и посмотрел на апатично жующего Поршня. -- Даже в голову ничего не приходит. А у тебя как?
-- Вроде есть одна идея, -- скромно потупился Сивцов. -- Кажется, нормально должно сработать...
-- Ну-ка, ну-ка, -- заинтересовался и Чибис. -- Интересно. Не хотелось бы, чтоб из-за него нас всех перестреляли.
-- Он ведь у нас от спиртного совсем спокойный становится? -- уточнил Федор. -- А больше всего коньяк любит?
-- Любил, -- поправил его Турист. -- А сейчас так... Но, по крайней мере, не выплевывает, как водку.
-- Ну и отлично, -- приободрился Сивцов. -- Засунем ему под одежду плоскую бутылочку коньяка, ну, скажем, во внутренний карман. В нее вставим гибкую трубку или шланг, который через воротник выведем ему в рот. Пусть себе стоит сзади и коньяк потягивает.
-- Классно! -- восхитился хитроумным планом Турист. -- Я так и знал, Быня, что ты что-нибудь придумаешь. Светлая у тебя все-таки голова! Только вот где бы нам взять гибкую трубочку? Коньяк-то есть, в трехсотграммовых бутылках...
-- В аптечке можно покопаться, -- подкинул идею Чибис. -- Там вроде есть что-то -- то ли жгуты, то ли трубки какие-то...
-- Давайте, -- одобрил Турист. -- Копайтесь. А я пока Федору Юрьичу штуку одну любопытную покажу.
-- Какую? -- немедленно заинтересовался Федор Юрьич.
-- У тебя граната где? -- полюбопытствовал Турист. -- Которую я тебе вчера дал?
-- В к-комнате, -- побледнел Сивцов. -- А что?
-- Пойдем, -- велел его неугомонный друг. -- Мне тоже одна идея в голову пришла.


Граната была обнаружена после долгих совместных поисков в самом дальнем углу платяного шкафа.
-- Чего разбрасываешь оружие? -- пробормотал Турист, беря лимонку в руку. -- У тебя стакан в комнате есть?
Федор непонимающе кивнул на прикроватную тумбочку, на которой стоял обычный тонкостенный стакан.
-- Смотри, -- азартно пробормотал изобретатель, выдергивая из гранаты чеку.
Сивцов сдавленно ахнул и закрыл глаза.
-- Ты чего, Быня? -- удивился Турист, беря свободной рукой стакан. -- Она же на предохранителе у меня. Видишь, скобу держу?
Федор приоткрыл один глаз и кивнул.
-- Теперь делаем так..., -- от усердия гранатных дел мастер даже высунул кончик языка наружу. Придерживая предохранительную скобу пальцем, он аккуратно всунул лимонку в стакан и, удовлетворенный результатом, убрал палец с предохранителя. Если скоба и отошла, то совсем ненамного -- на миллиметр или два. Дальше распрямиться ей мешали стенки стакана. Довольный проделанной работой, Турист поставил стакан с гранатой на тумбочку и отошел на пару шагов.
-- Красота! -- оценил он получившийся "натюрморт" и выбросил ненужное больше кольцо в форточку. -- Мне один бывший спецназовец на зоне рассказывал, как такие "сюрпризы" делать, но вживую я только сейчас попробовал. Действительно ничего сложного, и стакан как раз по размеру подходит, как он и говорил...
-- А... а зачем все это? -- осторожно поинтересовался Сивцов, с опаской поглядывая на тумбочку. Граната преспокойно стояла в стакане и даже не думала взрываться.
-- Да я подумал -- а вдруг тебя сегодня в руку ранят? -- принялся объяснять Турист. -- Одной рукой трудно будет и чеку срывать, и кидать... А так -- положишь эту систему в карман, в случае чего просто кинешь одной рукой, и все. Стакан разобьется, скоба разогнется, граната взорвется, -- осмыслив сказанное, он захохотал, довольный получившейся рифмой.
-- Чего это он разбиваться должен? -- не поверил Федор, подозрительно косясь на стакан. -- Зима на улице. Снег кругом.
-- Так ты прямо на дорожку бросай! -- обиделся за свое изобретение Турист. -- Дорожка-то у нас каменная, мы ее всю зиму от снега чистим. Понял?
-- Понял, -- вздохнул Сивцов.
-- Ну все, -- подвел итог новоиспеченный оружейник. -- Еще спасибо мне скажешь. В карман только не забудь положить. А сейчас пойдем Поршню амуницию готовить. Без тебя нам в этих трубках, боюсь, не разобраться.
-- Иди пока, -- сказал Федор. -- А я сейчас догоню. Гранату только в карман положу, и сразу же догоню.
-- Давай, -- кивнул Турист. -- Мы внизу будем.
Оставшись один, Сивцов стал панически соображать, что делать с опасным боеприпасом. Его категорически не устраивало, что в его комнате находится граната без чеки. Даже тот факт, что она до сих пор не взорвалась, нисколько Федора не успокаивал. Оружие он с собой брать не собирался еще вчера, а в таком подозрительном виде класть лимонку в карман не хотелось тем более.
Сначала Сивцов решил незаметно выбросить страшный стакан в форточку, вслед за кольцом, но побоялся, что стеклянный сосуд ударится обо что-нибудь твердое под снегом и разобьется.
"Опять каких-нибудь ни в чем не повинных зверей взрывом убьет, -- пожалел фауну Федор. -- Они, может, из леса на дом сейчас смотрят... Нет, взрывать нельзя!"
Он решительно осмотрелся и, встав на стул, задвинул стакан с гранатой далеко на шкаф для одежды, стоявший у входа в комнату.
"Ну вот, -- удовлетворенно подумал Сивцов, отряхивая рукава от пыли. -- Туда, я думаю, никто не полезет. Там вон и цветы какие-то засохшие черт знает сколько стоят, и никому, похоже, до них дела нет. И пыли слой немаленький... Нет, я все правильно сделал -- там граната будет в полной безопасности!"
Насвистывая песенку про корнета Оболенского, которому предписывалось незамедлительно надеть какие-то ордена, невольный коллега гашековского сапера Водички пошел создавать сложную инженерную конструкцию, предназначенную для порционной подачи коньяка в ротовую полость испытуемого.
Настроение Федора медленно, но верно повышалось.


Поршня крутили во все стороны, пытаясь вычислить идеальную длину оранжевой резиновой кишки, найденной Чибисом в аптечке. Манекенщик покорно поворачивался, недоуменно хлопая глазами, но сопротивляться даже не пытался -- не на санках катают, и то ладно.
-- Вот тут режь! -- окончательно определился Сивцов, показывая стоящему с ножницами наготове Кислому, где именно надо резать.
-- А не мало? -- усомнился Чибис.
-- Как раз, -- заверил его Федор, хотя вовсе не был в этом уверен.
Отрезали, померили.
-- Класс! -- прищелкнул языком Турист. -- Тютелька в тютельку. Ну, ты, Быня, математик, ёшкины рога! Один раз посмотрел, и все. Глаз-алмаз!
-- Не без этого, -- признался польщенный Сивцов. -- Несите коньяк.
Плоскую бутылочку "Белого аиста" засунули во внутренний карман пуховика испытуемого, вместо металлической заводской пробки на горлышко накрутили пластиковую, взятую от бутылки газировки и предварительно пробитую посередине большим гвоздем. В дырку с трудом пропихнули резиновую трубку и кое-как вдвинули ее до самого дна бутылки.
-- Кайф! -- объявил Кислый, подергав туда-сюда обновленную пробку со шлангом. -- Как здесь и было!
-- Пробки-то одинаковые по размеру, -- пробормотал почетный ученик телевизионной рубрики "Очумелые ручки" из цикла передач "Пока все дома". -- А дальше уже дело техники...
-- Нет, Быня, тут ты не прав, -- пролил еще немного бальзама на душу народного очумельца Турист. -- Без мозгов никакая техника не поможет, это я тебе точно говорю. Ладно, давайте испытывать.
Объекту испытаний стали совать трубочку в рот, Поршень же, моментально напрягшись, каждый раз судорожно выталкивал ее языком обратно.
-- Но, но, -- уговаривал его, легонько хлопая по щекам, Чибис. -- Это вкусно, балда! Ну давай, пробуй.
Наконец кто-то догадался зажать Поршню нос. Тот попытался вдохнуть ртом через трубку, втянул в себя вместо воздуха порцию коньяка, немедленно захлебнулся и закашлялся. Правда, откашлявшись, он тут же, безо всякого принуждения со стороны, сам потянулся губами к концу шланга.
-- О, о, распробовал! -- обрадовался Турист. -- Все, отбирайте у него, а то сейчас все выдует, для дела ничего не оставит. Главное, что мы ему сейчас инстинкт к этой шланге привили, врожденный, можно сказать.
-- Какой же он врожденный? -- удивился вспомнивший что-то из школьного курса биологии Кислый. -- Не врожденный, а приобретенный. Правильно, Федор Юрьевич?
Сивцов, боясь попасть впросак, задумался. Высшее техническое образование почему-то не заостряло внимания Сивцова на таком жизненно важном понятии, как инстинкт.
-- Так у нас Поршень, считай, заново родился недавно, -- не сдавался тем временем Турист. -- Значит, его следует считать новорожденным, а инстинкт -- врожденным. Верно я говорю, Быня?
-- Будем считать его врожденно-приобретенным, -- ловко вывернулся из щекотливой ситуации знаменитый инстинктовед. -- Или наоборот.
Усмиренные спорщики совместными усилиями отобрали у вспотевшего в зимней одежде Поршня бутылку и, отправив его отдохнуть в свою комнату, сели перекурить.
-- Как конь стал упрямый, -- глядя вслед обиженно уходящему Поршню, заметил Чибис. -- Только "но" и "тпру" понимает хорошо, я уже заметил.
-- Машину погрей лучше, -- напомнил ему Турист. -- Тебе через час уже ехать надо, казахов встречать.
-- А что, уже одиннадцать? -- удивился Чибис, поднимаясь. -- Пойду тогда готовиться. Чего-то побаиваюсь я этих казахов. Азиаты, хрен их поймешь... Завалят еще меня во время встречи, во прикол будет.
-- Не боись, не завалят, -- успокоил его Турист. -- Они без тебя дорогу не найдут. Да и вообще, чего они -- за тридевять земель ехали, чтоб тебя, что ли, шлепнуть? Думаешь, у них свой народ в Казахстане кончился? Не, Чибис, не кипишуй раньше времени. Если и завалят, то только здесь. На родной, так сказать, земле.
-- Ага, -- поддакнул Гиббон. -- На траве у дома.
-- На снегу, -- внес свою лепту в успокоение Чибиса Кислый. -- Зима на дворе.
-- Корнет Оболенски-и-ий, налейте-е вина-а-а, -- нервно простонал вслух Федор, не выдержав душераздирающего разговора о смерти. Он давно уже пел эту песню, но про себя. А тут, испугавшись больше обычного, не выдержал, и перешел с обычного для себя ультразвука на диапазон, воспринимаемый ухом обычного человека.
-- Классная песня, -- поддержал певца Турист. -- И, главное, в тему. Раздайте патроны, поручик Гиббонский, -- протянул он. -- Корнет Кислоухин, идите вы на!..
-- Какой я тебе Кислоухин? -- обиделся Кислый. -- Думай, че поешь!
-- Это я для размера, -- душевно пояснил Турист. -- И для наиболее полного сохранения атмосферы гражданской войны.
-- Сохраняй ее на ком-нибудь другом, -- буркнул синелицый корнет. -- У нас тут своя гражданская война будет часа через три. С дружественным нам Казахстаном.
-- Пусть поет, -- поддержал Туриста польщенный "поручиком" Гиббон. -- Помирать, так с музыкой! Верно, Федор Юрьевич?
-- Пойду, прилягу, -- пробормотал зеленый от таких жизнеутверждающих разговоров Сивцов. -- Отдохнуть надо, всю ночь не спал.
-- И то верно, -- сказал, поднимаясь, Турист. -- Времени мало осталось. Сбор здесь же, без пятнадцати два. В одежде и с оружием. А ты, Кислый, пока Граблю приготовь. Намажь ему спину, руку посильней, забинтуй получше, а потом, ближе к делу и одеться ему поможешь.
На том и порешили.
Придя к себе в комнату, Федор совершенно неожиданно для самого себя вздремнул и...

[rеdman]

"ГРАНАТА ЯВЛЯЕТСЯ ВАЖНЫМ ЭЛЕМЕНТОМ КАК ОБОРОНИТЕЛЬНОГО,

ТАК И НАСТУПАТЕЛЬНОГО РУЧНОГО ВООРУЖЕНИЯ"

Курс молодого бойца


... и проснулся лишь от настойчивого стука в дверь. Бросил взгляд на часы, висевшие на противоположной стене. Полвторого.
"Вот это да! -- поразился Сивцов, никак не ожидавший, что сможет уснуть в таком взвинченном состоянии. -- Это все от нервов, наверное".
-- Да-да! -- крикнул он, и в дверь заглянул Кислый.
-- Федор Юрьич, -- извиняющимся тоном произнес гонец. -- Пора. Через пятнадцать минут сбор уже. В полной готовности.
-- Сейчас приду, -- ответил Федор, легко поднимаясь на постели. -- Переоденусь только.
Кислый исчез. Сивцов, напевая под нос, снял с себя спортивный костюм, аккуратно повесил его на плечики и стал облачаться в отобранную специально для него амуницию.
Настроение было, не в пример недавнему, абсолютно бесшабашное и боевое.
"Эх, покатаюся-поваляюся, ивашкиного мяса поевши", -- пришел откуда-то в голову непонятный, но ужасно прилипчивый клич одной древнерусской старухи со странной фамилией Яга.
Продолжая вполголоса угрожать неведомому Ивашке, Федор вышел из комнаты, прикрыл дверь, не запирая ее на ключ, и вприпрыжку побежал вниз.
"Вот что значит вовремя поспать", -- успел подумать, покидая свою комнату, Сивцов.


Внизу уже были все, за исключением уехавшего Чибиса. Атмосфера в холле была несколько нервозной, но в целом настроения собравшихся дышали легкой бравадой и оптимизмом.
Турист довольно фальшиво напевал "Мы все участники регаты" и беспрерывно посматривал на часы. Гиббон тренировался в скоростном отбрасывании палки и выхватывании пистолета, в чем ему по мере возможностей помогал Кислый, засекающий время. Зрелище не очень впечатляло, тем более, что через пару-тройку попыток отброшенная дубина прилетела по спине аккуратно стоящего по стойке "смирно" Грабли, который не замедлил взвыть трехэтажным матом, прекратив тем самым дальнейшие тренировки по достижению предела человеческой ловкости.
Довольный жизнью Поршень сидел на диване в шапочке, был застегнут на все пуговицы и повязан своим любимым шарфиком с пингвином. Из-за ворота пуховика к уголку его рта тянулась оранжевая медицинская трубка, закрепленная на шее куском лейкопластыря. Казалось, что у Поршня на голове надето миниатюрное переговорное устройство, как в фильмах про спецназ. Если бы не шарфик, подумал Федор, то сходство с героем боевика было бы стопроцентным. Кадык "спецназовца" периодически совершал характерные глотательные движения.
-- Гранату не забыл? -- первым делом поинтересовался у Федора Турист.
-- Забыл, -- ляпнул, не подумав, Сивцов, затем спохватился, но было уже поздно.
-- Что же ты так? -- укоризненно покачал головой спец по вооружениям. -- И возвращаться плохая примета... Ладно, бери мою. Тебе нужнее.
Федор хотел было отказаться, но опять не успел.
-- Держи, -- Турист свел у своей гранаты проволочные усики для более легкого вытаскивания чеки и протянул боеприпас Сивцову. -- В кольцо большой палец левой руки продень и держи так в кармане. У тебя ствол в правом?
Федор, пистолет которого сейчас покоился в комнате под кроватью, кивнул.
-- Значит, правой рукой пистолет в кармане держишь наготове, а левой, в другом кармане, гранату с кольцом на большом пальце. Если ствол достать не успеешь, тогда дергай одним пальцем кольцо и бросай в гадов бомбу, понял? Я специально у нее усики свел, чтобы кольцо легко выскакивало. Прямо щас и держи, привыкай. Там руки у всех в карманах будут, так что не киксуй, -- нервно хохотнул Турист. -- Тоже примерно с такими же "наборами" стоять будут.
Сивцов вздохнул, взял лимонку и, вставив большой палец в кольцо, опустил обе руки в карманы шубы. В правом кармане вместо положенного пистолета была пугающая пустота, поэтому Федор для храбрости сложил из ничем не занятой руки кукиш и нахмурился. Получилось решительно.
-- Молодец, -- похвалил его Турист. -- Внушаешь уважение. Даже мне страшновато стало. Такое чувство, что ты сейчас прямо сквозь карман выпалишь. Так держать.
Решив добавить правдоподобия, Сивцов слегка пошевелил свободной рукой.
-- Э, э! -- испуганно сказал Турист, пытаясь сместиться в сторону от правого кармана товарища. -- Он у тебя хоть на предохранителе?
-- Он у меня всегда на предохранителе, -- высокомерно ответил Федор, возвращая кукиш в исходное положение. -- Не боись.
С кукишами, дулями и всевозможными фигушками Сивцов чувствовал себя не в пример уверенней, чем с огнестрельным оружием, поскольку, что ни говори, имел с ними дело с раннего детства. А вот граната в левом кармане, да еще с готовым в любой момент выскочить кольцом, его откровенно нервировала.
"Выкину в снег при первой же возможности, -- успокоил себя мысленно Федор. -- Когда никто видеть не будет".
-- Чибис едет! -- заорал Гиббон от окна, и все сразу же засуетились.
В этот момент со стороны дивана раздался протяжный звук, какой обычно издают полупустые водопроводные трубы -- то ли хрип, то ли бульканье. Все вздрогнули и посмотрели на Поршня.
-- Вот скотина! -- в сердцах воскликнул Турист, бросаясь к виновнику заминки. -- Всю бутылку успел выжрать, урод!
Подскочив к дивану, он выдернул изо рта сидящего трубку, а затем полез ему под пуховик.
-- Так и есть! -- сокрушенно констатировал Турист, рассматривая конфискованную бутылку, на дне которой плескалась пара миллилитров коричневой жидкости. -- Блин, надо было ему шлангу потоньше вставить!
Поршень некоторое время обиженно смотрел на Туриста, затем громко и выразительно икнул. Когда он икнул во второй, в третий и в четвертый раз, Кислый осторожно заметил:
-- Такого его вообще лучше дома оставить. Чего он, как заведенный? И громко так...
-- Сходи, посмотри, может, еще коньяк остался, -- попросил его Турист. -- Когда он пил, вроде молча сидел. Без звуков...
В холл вошел поставивший машину Чибис.
-- Пошли, братва, -- сказал он невесело. -- Привез я ваших казахов.
-- Погоди, -- остановил его Турист. -- Много их? Поршень нам нужен будет или нет?
-- Все нужны, -- мрачно бросил Чибис. -- Чем больше, тем лучше. Их десять человек. И с ними Беккер.
-- Какой Беккер? -- удивился Турист. -- Бек, что ли? А откуда он в Казахстане взялся?
-- А я знаю? -- огрызнулся Чибис. -- С ними, в машине приехал. Так что всех надо выводить, кто двигаться может.
-- Тогда подожди секунду, -- нахмурился Турист. -- Сначала Поршня коньяком заправим. А то он икает, как проклятый.
Вернулся Кислый с бутылкой в руках.
-- Коньяка больше нет, -- заявил он на ходу. -- Только водка.
-- Хрен с ним, -- махнул рукой Турист. -- Времени нет. Э, ты чего принес? Это ж на все пол-литра пузырь!
-- Давайте в старую бутылочку перельем, -- предложил Гиббон.
-- Некогда, -- поторопил товарищей Чибис. -- Ставьте так.
Поршню засунули во внутренний карман бутылку водки, отработанным движением заменили металлическую пробку на пластмассовую с трубочкой и сунули ее конец в рот бедолаге. Прислушались. Икания доносились реже и намного приглушенней.
-- Пойдет, -- констатировал Турист. -- Двинули. Ну, ни пуха нам, ни пера!
-- К черту! -- отважно сказал Федор и первым сделал шаг к двери.


На улице было холодно, и Сивцов застегнул шубу на все пуговицы. Отсутствие шапки на голове тепла тоже не добавляло. Федор поднял воротник и, спохватившись, быстро сунул руки в карманы, нащупав большим пальцем левой руки опасное кольцо.
Через полминуты в воротах на противоположном конце двора появились люди, остановившиеся при виде Сивцова с его малочисленным отрядом. Затем от группы приехавших отделились две фигуры, которые настороженно двинулись к центру двора.
-- Вдвоем решили пойти, -- нервным шепотом сообщил Турист. -- Аскар и Беккер, черт. Тогда я тоже с тобой, чтоб поровну было. Ну, двинули. Пушку с предохранителя снять не забудь.
Федор кивнул и снова сложил в правом кармане фигу. Медленно пошли навстречу приезжим, причем Турист дал знак остальным, чтобы долго сзади не стояли -- незаметно приближались к месту встречи "парламентеров".
Когда приглушенные отрывистые звуки, издаваемые Поршнем, постепенно остались позади, Сивцов неожиданно для себя успокоился и даже стал, по своему обыкновению, что-то напевать себе под нос. Турист же наоборот, по мере приближения к Аскару с его здоровенным телохранителем чувствовал себя все менее и менее уверенно.
-- Ты с Беккером ухо востро держи, -- пробормотал он, когда до представителей той стороны оставалось каких-нибудь пять метров. -- Он на всю голову больной, говорят. На войне контуженный, да плюс еще так, по жизни.
-- Он немец, что ли? -- полюбопытствовал аномально спокойный Федор. -- Что за фамилия такая -- Беккер?
-- Наверное, немец, -- прошептал Турист. -- Какая тебе разница?
-- У нас в классе тоже один немец был, -- пустился в воспоминания Сивцов. -- Сашка Остеркамп. Дрался здорово! Уж как мы его сначала дразнили...
-- Тихо, -- прошипел Турист. -- Услышат...


Остановились, не доходя полутора метров друг до друга. Слегка раскосый парень с явно восточными чертами лица внимательно посмотрел сначала на Туриста, потом на Федора и едва заметно кивнул в знак приветствия. Его телохранитель лишь мазнул по Сивцову пустым равнодушным взглядом и остановил глаза на Туристе, видимо, посчитав его своим "приоритетным объектом", как охранника со стороны встречающих.
-- Добрый день, Аскар, -- первым начал разговор наученный Трофимом Федор. -- Как добрались?
-- Вполне, -- коротко ответил парень. -- А почему я не вижу многоуважаемого Захара Игнатьевича? В телефонном разговоре он обещал встретить меня лично. Уж не заболел ли он ненароком? -- в голосе азиата послышалась едва заметная ирония.
Для Сивцова, как, впрочем, и для Туриста, намерение Трофима встретить гостя лично явилось неожиданной новостью, причем довольно-таки неприятной. Немного подумав, Федор все-таки продолжил говорить по инструкции:
-- Обсудить с вами все детали сделки Захар Игнатьевич полностью доверил мне, -- у Сивцова начали мерзнуть уши, и он решил сразу взять быка за рога: -- Не угодно ли пройти в дом?
Казах удивленно изогнул бровь, но ответить не успел. Метрах в двух за спинами трофимовских парламентеров раздалось вдруг знакомое бульканье "водопроводной трубы", плавно переходящее в громкий и продолжительный звук, сделанный на полном вдохе легких. Услышав поршеневское могучее "И-и-ы-ы-к-к!" все приезжие, включая подтянувшихся сзади бойцов, как по команде присели, сунули правые руки в карманы и стали напряженно озираться по сторонам в поисках источника леденящего кровь звука.
"По ночам, -- отчетливо произнес чей-то спокойный голос в голове Федора, -- с торфяных болот доносятся странные звуки..."
-- Это Поршень икает, -- объяснил Сивцов заметно подрастерявшему свою иронию и надменность казаху. -- Наверное, бутылка опять кончилась, вот он трубку и выплюнул. Не бойтесь. И вообще -- может, зайдем уже в дом? Холодно.
-- Да кто с тобой разговаривать будет? -- собрался, наконец, с мыслями Аскар. -- Передай Трофиму, пусть других лохов ищет, понял? Да с ним больше вообще никто дела иметь не будет! Я что, двое суток сюда добирался, чтоб на рожу твою, что ли, посмотреть? Или вон на того, с синим рылом? -- он небрежно кивнул за спину Федора, видимо, имея в виду Кислого, и стал разворачиваться, небрежно бросив своему охраннику: -- Идем, Бек.
-- Бек? -- переспросил разозлившийся от такого положения дел Сивцов. -- Беккер? Немец, что ли?
Телохранитель Аскара, медленно повернувшись, недоуменно посмотрел на Сивцова, как на внезапно заговорившего с ним клопа. Турист предупреждающе ткнул своего товарища в бок, но Федора, вспомнившего чудесные школьные годы и соученика-немца, было уже не остановить.
-- Бабка? -- сказал он с сильным вестфальским акцентом, внимательно глядя на Бека. -- Яйко-млеко, да? Давай-давай, шнель? Гитлер капут, нихт ферштейн, да?
Видимо, во всех школах бывшего Советского Союза детей с немецкими фамилиями дразнили абсолютно одинаково, потому что лицо Беккера побагровело, а глаза наоборот -- странно побелели, словно обесцветились.
Федор понял, что сейчас его будут убивать, но страха почему-то до сих пор не было. Он даже не заметил момента, когда телохранитель азиата выхватил оружие, услышал только безнадежно запаздывающий крик Аскара: "Стой!", а затем по ушам ударил сдвоенный грохот.
-- Зиг хайль, -- продолжал обличать немца Сивцов до самого последнего момента. -- Хенде... ох! -- страшный удар в грудь вышиб из его легких остатки воздуха, и полиглота с силой швырнуло назад, приложив с размаху спиной о землю. В тот же миг рядом с головой упавшего ударила третья пуля, заставившая тяжело загудеть как промерзшую землю, так и покоящуюся на ней голову Федора.
"Интересно, насквозь меня прострелили, или нет? -- успел подумать лингвистический хулиган. -- Наверное все-таки насквозь. Больно, блин".
Дальше выстрелы посыпались, как горох из дырявого мешка. Над Сивцовым, глядящим в синее небо, пронеслась на приличной скорости палица Гиббона, глухо стукнувшись об кого-то вне пределов видимости. Стукнутый немедленно заорал.
"Смотри-ка, -- обрадовался за Гиббона Федор. -- Откинул ведь палку, как обещал. Ну, молодец!"
В этот момент стрельба пошла на убыль, а с разных сторон стали быстро приближаться грозные мужские голоса, обещавшие немедленно расстрелять всех, "кто харей в снег не ляжет" и "волыны подальше от себя не отбросит". Затем раздались глухие удары пинков по бокам лежащих и легкое покряхтыванье последних, вынужденных безропотно сносить не слишком приятную процедуру задержания. Сивцова почему-то никто не бил и "харей в снег" не переворачивал.
"Ну правильно, -- успокоил себя Федор, прикрывая глаза. -- Видят, что человек убитый, вот и не беспокоят понапрасну. Интересно, от чего я умру раньше -- от потери крови, от болевого шока или от повреждений внутренних органов? Кстати, а что он мне прострелил? Сердце? Легкие? Или все сразу, включая толстый кишечник? А то что-то у меня вообще все онемело".
Тем временем вокруг лежащих возникла какая-то заминка: крики смолкли, наступила напряженная тишина.
-- А-а-атставить! -- гаркнул вдруг начальственный голос в некотором отдалении. -- Федеральная служба безопасности! Майор...
Фамилию майора Сивцов разобрать не успел, потому что его левая рука, до сих пор сжимавшая в кармане гранату, вдруг неожиданно дернулась и кольцо, надетое на большой палец этой руки, к ужасу Федора, с легким щелчком выскочило из предназначенного для него места, полностью отделившись от лимонки. Сивцов замер и, что было сил, стиснул гранату. Из наставлений Туриста он помнил, что она не должна взорваться до тех пор, пока предохранительная скоба прижата к корпусу. Но сколько он сможет продержать ее в таком положении своей левой, не самой сильной рукой? Федор осторожно, сквозь ресницы, осмотрелся вокруг.
"Куда бы выбросить эту чертову железку? -- лихорадочно соображал "убитый". -- Вон там, у забора, кажется хорошее место. И людей нет. Вот только эти, которые в масках, отвернулись бы, что ли, куда-нибудь. А то заметят, что я что-то кинул, да выстрелят с испугу из автомата. И умру тогда еще быстрее, чем рассчитывал. Ну же, ну, отвернитесь вы все хоть на секунду!"
Наконец, мольбы Сивцова были услышаны: со стороны дома донесся сильный удар, земля задрожала и послышался звон битого стекла. Внимание "черных масок" было на мгновение отвлечено, и Федор, резко бросив гранату через голову в давно примеченном направлении, к забору, моментально занял прежнее положение, снова засунув руку в карман.
Через несколько секунд ударил еще один взрыв, ставший для окружающих Федора фээсбэшников уже полной неожиданностью. Кто-то из лежащих на земле, по голосу -- со стороны приезжих, истерично заорал, чтоб его не убивали и успокоился только после очередного пинка в бок. Кого-то, кажется, ранило, и его бежали перевязывать.
"Нехорошо получилось, -- вздохнул про себя гранатометчик. -- Но иначе жертв могло быть еще больше. Я сам, в первую очередь".


Через пять минут лежания на снегу Сивцову стало обидно, что им никто не интересуется, к тому же у него стала мерзнуть голова.
"Ходят тут, ходят, -- ворчал про себя Федор. -- У человека может быть, менингит давно, а им хоть бы хны. Вот эгоисты!"
Наконец, над простуженным склонился один из "эгоистов", на плечи которого был накинут белый халат. Расстегнув на груди Сивцова шубу, он бесцеремонно ощупал тело пострадавшего, заставив того один раз замычать сквозь зубы, и снова застегнул пуговицы.
-- Ничего, страшного, -- сказал он кому-то. -- Жив. Пульс, как у спортсмена. Похоже, у него ушиб грудной клетки, рентген бы не помещал. А вот почему он без сознания, сказать не могу. От страха, может быть, отрубился. В любом случае, несите его в дом, к остальным, а то поморозится.
Оскорбленного в лучших чувствах Федора обыскали, подхватили под руки и не очень вежливо отволокли в холл, где положили прямо на пол.
"Надо же, -- клокотал в душе Сивцов. -- От страха отрубился! Ничего страшного! У-у, коновалы! Я до самого президента дойду, я вам докажу..."
Что именно он докажет, дойдя до президента, Федор додумать не успел -- у самого уха непризнанного героя кто-то громко всхрапнул. Сивцов мгновенно сомлел от ужаса и медленно, боясь увидеть около себя что-то страшное, повернул голову.
Рядом с ним, вольготно разбросав руки по полу, спал мертвецки пьяный Поршень.


То, что встреча с капитаном Поповичем рано или поздно состоится, Федор, конечно же, понимал. Но все равно оказался к ней абсолютно не готов.
Услышав над собой смутно знакомые голоса, он осторожно приоткрыл один глаз, но тут же в панике зажмурился еще сильней -- перед ним стояли оба оперативника, забиравшие его из квартиры соседа, причем один смотрел прямо на него.
Естественно, он заметил, что Сивцов мигает. Естественно, они тут же полезли смотреть на раны Федора и...
Услышав из нескольких возбужденных восклицаний над собой о "бронешубе", Сивцов даже немного расстроился.
"Значит, врач был прав? -- грустно подумал он, не рискуя, все-таки, открывать глаз. -- Я даже не ранен? И меня сейчас снова повезут на допрос к Степану Лукьяновичу?"
Тем не менее, сыщики повели себя странно. Капитан Попович сказал своему напарнику, что сначала Сивцова должен осмотреть доктор, и предложил ему пойти пока покурить.
"Но меня уже смотрел доктор!" -- едва не выкрикнул им вслед Федор, но вовремя спохватился. Кто их знает, этих милиционеров -- может, совсем забудут про одного из раненых? Вон, тут сколько разного народу поарестовывали!
"Интересно, а Захара Игнатьевича тоже поймали? -- неслись в голове Сивцова мысли, сменяя одна другую. -- А Мальборо? Он ведь больной наверху лежал. А что там, интересно, взорвалось еще раньше моей гранаты? Может газ? Хотя запаха, вроде бы, не было..."


Про Федора все-таки не забыли. Часа через два к взопревшему в шубе притворщику кто-то подошел и, постояв пару минут, несколько неприязненно произнес:
-- Ну все, Федор Юрьевич, хватит ваньку валять! Вас жена ждет, а вы тут в медсанбат играете. Самому-то не стыдно?
-- Амина? -- произнес Сивцов, немедленно открывая глаза. Перед ним стоял Попович, на этот раз совершенно один. -- Где она?
-- Ждет в нашей машине. Честно говоря, не понимаю, что она в вас нашла, Федор Юрьевич. Принеслась за тысячу километров, упросила взять ее в служебную машину, сейчас сидит в лесу, ждет, плачет, волнуется. А муженек ее тут в войнушку играет. Ты зачем, полез в самую гущу, идиот? -- тон капитана настолько резко сменился, что Федор икнул и принял сидячее положение, боясь, что его сейчас будут бить. -- Тебе что по телефону сказали? Сиди и жди! Тише воды, ниже травы! А ты что вытворяешь?!
-- Но..., -- попытался оправдаться Сивцов, -- но я же не знал, что вы сегодня...
-- А если б не сегодня? -- перебил его страшный Попович. -- А если б мы завтра решили тебя навестить, а? Что бы мы тогда твоей жене от тебя передали? Урну с прахом и наилучшими пожеланиями? А с этапа ты бежал на хрена? Тоже -- "не знал"?
-- Э..., -- запутался Федор в таком обилии острых и злободневных вопросов. -- Меня сейчас что, посадят?
-- Посадят, -- пообещал капитан. -- На кол. Дома. Хотя, немного уже зная характер Амины... э... Фаридовны, боюсь, что вы опять легко отделаетесь. Пойдемте, мне разрешили вас забрать. Одного из всех.
-- Кто? -- удивился Сивцов.
-- Товарищи из госбезопасности, -- вздохнул Семен. -- Под мое честное слово, что в Пелыме вы пройдете через идентификацию личности по их компьютеру, а сразу по приезду в Москву будете являться к ним столько, сколько потребуется, в качестве свидетеля. Как, кстати, и к нам, в милицию. Обязательства ясны?
Федор, из всего сказанного понявший только то, что он едет домой, с готовностью кивнул.
-- Вот и ладненько, -- несколько смягчив тон, вымолвил Попович. -- Поднимайтесь с пола, снимайте шубу и -- за мной.
Сивцов с кряхтеньем поднялся, с сожалением снял тяжелую шубу и только тут, думая, куда бы ее положить, заметил лежащую на полу Ригу.
-- Регина Романовна? -- радостно удивился такому неожиданному соседству Федор. -- Что вы здесь делаете? Вас тоже поймали?
Ресницы Риги дрогнули, глаза слегка приоткрылись и с трудом сфокусировались на Сивцове. В следующее мгновение в них отразился такой вселенский ужас, что Попович, едва взглянув на раненую, схватил Федора за локоть и быстро потащил его за собой на улицу.
Губы Регины, оставшейся лежать на полу в обществе пьяного Поршня, бессильно кривились, пытаясь произнести хоть слово, но из ее горла вырывалось лишь слабое сипение.
Регине Романовне Красновой, верной боевой подруге Трофима, спланировавшей и осуществившей не один десяток рискованных акций, было страшно.
В то же время находящемуся рядом с ней Поршню было хорошо.
Объединяло лежащих на полу с этой минуты лишь одно -- предстоящая поездка в столицу.
В институт судебной психиатрии имени Сербского.


-- Правда, что это ты ей челюсть сломал? -- спросил Попович на улице, до сих пор находясь под впечатлением безумного взгляда Красновой.
-- Я случайно, -- быстро сказал Сивцов. -- Меня уже спрашивали.
Они вышли за ворота дачи и пошли по накатанной в снегу дороге. Федор стал мерзнуть без шубы, и они прибавили шагу.
-- А Турист живой? -- поинтересовался Сивцов у провожатого.
-- Живой, -- ответил Попович. -- Щеку чуть-чуть царапнуло.
-- А что ему будет? -- не отставал Федор.
-- Премию выпишут! -- рявкнул капитан. -- Лет пять, с довеском! Перестань задавать глупые вопросы. Чего тебе Николаев этот дался?
-- Так, -- пожал плечами Сивцов. -- Хороший он...
-- Ты тоже хороший! -- успокоил спутника Семен. -- Обалдуй.
Впереди показался старенький микроавтобус.
-- Это наш? -- спросил, стуча зубами, Федор.
-- Наш, -- подтвердил Попович.
Когда до машины оставалось шагов десять, пассажирская дверь "РАФика" распахнулась и на снег спрыгнула Амина. Она сделала несколько неуверенных шагов навстречу идущим и остановилась.
-- Живой..., -- тихо сказала она, улыбаясь, но по щекам ее потекли слезы. -- Живой, гадина такая...
Когда Сивцов с капитаном подошли к ней вплотную, женщина все-таки не выдержала и, бросившись мужу на шею, разрыдалась от души. Федор, смущенный вниманием окружающих, неловко гладил жену по голове и стучал зубами от холода.
-- Господи, да ты же замерз! -- опомнилась Амина через минуту. -- Пойдем в салон.
В машине, кроме водителя, был еще напарник Поповича, два незнакомых Сивцову милиционера и какой-то по-спортивному одетый мужик с рассеченным лбом, почему-то закованный в наручники.
-- У-у, сука! -- зло сказал мужик, едва завидев Федора. -- Хрен тебе, а не Папа, понял? Это я его, я! Так Резо и скажешь, шакал! -- и он резко, каркающе рассмеялся.
-- Вы что, знакомы? -- нахмурился Семен, глядя на Сивцова.
Федор недоуменно покачал головой.
-- Да он, Сеня, как в себя пришел, так сразу заговариваться начал, -- махнул рукой на "спортсмена" Витя Синельников. -- Так что не обращай внимания. Только что, буквально перед вашим приходом, предлагал нам послушать, как птицы в лесу разговаривают, представляешь? И еще посмеяться уговаривал всех вместе, чтобы жизнь продлить, о как! То ли обдолбанный, то ли от контузии у него ум за разум слегка заскочил... Это ж надо -- с птицами разговаривать! Поехали, Вадимыч, вроде все в сборе.
Вадимыч уютно заворчал и начал маневрировать на узкой заснеженной колее.
Амина взяла руку мужа в свою, но, наткнувшись на инородный предмет, удивилась:
-- Что там у тебя, Федя? Царапается...
-- А, это? -- Сивцов несколько секунд лихорадочно искал наиболее подходящий ответ и, наконец, нашел: -- Это тебе, Амина. На память.
С этими словами Федор торжественно вручил супруге снятое с большого пальца левой руки изящное стальное колечко.
Кольцо от оборонительной гранаты Ф-1.

[rеdman]

УНЕСЕННЫЕ ВЕДРОМ


Через месяц праздновали день рождения Федора. Обычно Сивцовы отмечали семейные торжества в узком домашнем кругу, но на этот раз Амина настояла на расширенном варианте застолья.
-- Если бы не Семен с Виктором, -- строго сказала она мужу, -- тебя бы сейчас благополучно записали в пропавшие без вести, и все -- был человек, и нет человека. А они настоящие профессионалы, я уж думала, таких и нет больше в милиции. Ты просто обязан их пригласить, тем более, что есть повод. И вообще, на твоем месте я сделала бы это гораздо раньше. Просто для того, чтобы сказать этим людям спасибо. Бери трубку и звони.
Сивцов подчинился. Долго и неартистично он что-то бубнил в телефон, набирал новые номера и снова бубнил. Наконец облегченно оставил аппарат в покое и сел в кресло.
-- Ну что? -- поинтересовалась супруга. -- Пригласил?
-- Да, -- не слишком огорченно ответил Федор. -- По-моему, они не придут.
-- Отчего ты так решил? -- нахмурилась Амина.
-- Ну, капитан сослался на какие-то неотложные дела завтра. Сказал, что, конечно, постарается придти, но точно не обещает. Но, кажется, он решил не приходить.
-- Естественно, -- вздохнула Амина, вытирая руки полотенцем. -- Таким голосом, каким ты сейчас говорил по телефону, в средние века приглашали на аутодафе. От лица испанской инквизиции. Дай сюда трубку.
Сивцов, обиженно засопев, передал жене телефон и, покинув кресло, с видом оскорбленного достоинства скрылся на кухне. Минут двадцать он ожесточенно рылся в холодильнике, пытаясь подслушать доносившиеся из комнаты обрывки разговора, но понять было решительно ничего нельзя. Оставив в покое холодильник, Федор вернулся в комнату в тот момент, когда его супруга уже положила трубку на рычаг.
-- Ну и как? -- как можно более нейтральным тоном поинтересовался Сивцов. -- Занят он завтра?
-- Занят, -- кивнула Амина. -- Но не так сильно, как это тебе представлялось. К восьми вечера они с Виктором вполне смогут заглянуть. Дело в том, что они завтра намеревались сходить в гости к Евгению Модестовичу, твоему следователю. Он собирался представить им свою невесту.
-- Так зачем же их было отговаривать? -- удивился Федор. -- Там им, наверное, будет гораздо приятнее...
-- Я уже позвонила Евгению Модестовичу и пригласила его к нам. Вместе с невестой. Он, кстати, был очень рад, потому что у них в доме завтра собрались проводить какие-то ремонтные работы и возможно отключат электричество. Он даже хотел перенести назначенную встречу, а я ему предложила очень удобный вариант -- встретиться у нас и совместить оба события.
-- Может, позвонить в "Мосэнерго"? -- пробормотал в конец растерявшийся Сивцов. -- Что это они за ремонты внеплановые придумывают?
-- Федор! -- строго одернула мужа Амина. -- Ты что, не хочешь, чтобы выручившие тебя из беды люди пришли к нам в гости? Тебе не стыдно?
-- Ну да, -- плаксивым голосом протянул именинник. -- Они опять надо мной смеяться будут! Что это за день рождения такой, когда над тобой смеются?
-- Ну, во-первых, -- успокоила его Амина, -- над тобой не грех и посмеяться. Вон что устроил в этот раз. А во-вторых, Федя, они все воспитанные и умные люди. И то, что они подшучивали над тобой в поезде месяц назад, по дороге домой, еще не говорит о том, что, едва увидев тебя в следующий раз, они начнут хохотать и показывать пальцами, над кем они смеются. Они тебе, между прочим, по собственной инициативе грамоту от начальства выбили. "За помощь в поимке особо опасного преступника, находящегося в международном розыске". Благодаря этой бумажке, кстати, и на работе тебе ничего не сказали за внезапный "отпуск за свой счет", и соседки по подъезду, слава богу, молчат в тряпочку. Так что придется тебе потерпеть, мой дорогой. Любишь кататься, люби и саночки возить.
Вспомнив про "саночки" на даче у Трофима, Сивцов внутренне содрогнулся и смирился с судьбой.


Худшие опасения Федора не оправдались: смеяться над ним никто больше не собирался, все получилось очень даже весело и замечательно.
Капитан Попович с Виктором Синельниковым презентовали имениннику макет настоящего пистолета, отобранного у какого-то хулигана. Макет был немедленно конфискован Аминой и спрятан в надежном месте. Немного припозднившийся Евгений Модестович подарил Сивцову ксерокопию его первого допроса в качестве подозреваемого, с рецензией милицейского начальства внизу: "Что за бред?! Переведите на русский".
Все посмеялись, а Амина пообещала заказать для этого исторического документа позолоченную рамочку со стеклом.
Кроме того, следователь представил, сильно смущаясь, свою невесту -- миловидную молоденькую девушку по имени Наташа, которая мгновенно взялась помогать хозяйке заканчивать сервировку праздничного стола.
Наконец, все уселись.
-- Ну что ж, Федор, -- произнес, откашлявшись, Попович, когда дамам разлили шампанское, а мужчинам коньяк. -- Поздравляю тебя, как говорится, от лица наших доблестных органов внутренних дел и желаю как можно реже общаться с представителями нашей профессии в качестве преступника, свидетеля преступления и уж тем более -- в качестве потерпевшего.
-- Тьфу на вас, -- махнула рукой на Поповича Амина. -- Скажете тоже -- потерпевшего. Но он, я думаю, постарается. Ведь постараешься, Федя?
Сивцов чинно кивнул. Ему было приятно, ведь вряд ли кто-то в их институте мог бы похвастаться присутствием на своем дне рождении настоящих сыщиков и следователя. Даже вечно хвастающийся своими обширными знакомствами Ефим Бабурин.


Следующий час прошел в очень непринужденной домашней обстановке, временами у Федора возникало чувство, что все собравшиеся здесь давно и хорошо знакомы.
Наташа с удовольствием общалась с Алисой, которой было жутко интересно такое количество новых людей, объявившихся сегодня в доме. Мужчины слегка расстегнули воротнички рубашек и тоже чувствовали себя довольно раскованно. Амина, не переставая улыбаться, зорко следила, чтобы ни у кого не пустовали тарелки, и то и дело бегала на кухню за новой переменой блюд или десертом.
-- А вот скажи мне, Семен, -- наседал Сивцов на расслабленного Поповича. -- Ведь если бы не я, вы бы настоящего убийцу нашего соседа так и не поймали, наверное, а?
-- Профессиональных киллеров вообще трудно взять, -- пожал плечами капитан. -- На то они и "профессиональные".
-- Но ведь он за мной поехал? -- не сдавался именинник. -- И вы за мной поехали. Там с убийцей пересеклись и, как следствие, задержали его. Верно?
Попович, чтобы не спорить с виновником торжества, кивнул.
-- Значит, -- подвел итог Федор, -- и я внес посильную лепту в распутывание этого сложнейшего дела. То есть, говоря другими словами, сам себя оправдал. Ну, а последний этап операции блестяще провел Герман Олегович, в момент расколов подозреваемого и оформив тем самым великолепный эндшпиль. Всем -- премии и поощрения, а я -- на свободе! Да здравствует свобода! Cuba Libre! -- неожиданно закончил сей замысловатый тост Сивцов и поднял свою рюмку.
Евгений Модестович, который в начале вечера каждый раз вежливо поправлял именинника относительно своего имени-отчества, сейчас с некоторым даже азартом записывал все присвоенные ему Федором имена в записную книжку, время от времени удовлетворенно крякая. У них с Наташей намечался ребенок и кладезь самых разнообразных мужских имен, прущих из Сивцова, могла оказаться в ближайшем будущем очень даже кстати. Самой изысканной и экзотичной на данный момент времени оставалась комбинация "Асламбек Израилевич", но следователь был уверен, что и этот словесно-именной рекорд будет скоро побит.
Все подняли бокалы и рюмки за "свободную Кубу".
-- Скажите, Федор, -- поинтересовалась Наташа, когда принялись за десерт. -- Вы переживали, когда оказались неизвестно где, в лесу, с малознакомыми людьми? Я бы, наверное, со страху умерла...
-- Ну, со страху я, как видите, не умер, -- ловко пошутил Сивцов. -- А так... Ощущение, конечно, не очень приятное. Черт знает где находишься, ни родных, ни знакомых. Вокруг какой-то чужой мир... Смотрели фильм "Унесенные ветром"? Вот-вот, и со мной произошло что-то подобное...
-- Тебя Федор, -- опустил рассказчика на землю грубый Синельников, -- не ветром унесло, а ведром.
-- Ка... каким еще ведром? -- опешил от такого оборота именинник.
Все посмотрели на старшего лейтенанта, ожидая ответа на верно поставленный вопрос.
-- Обыкновенным, -- спокойно ответил Витька, отправляя в рот кусочек торта. -- Оцинкованным. Тебя этим самым ведром еще в детстве зачерпнули из песочницы, где ты сидел, и разом вывалили во взрослую жизнь.
Наташа сдержанно хихикнула.
Сивцов моментально насупился:
-- Из какой еще песочницы? Чего я там делал?
-- Играл, -- пояснил Синельников, подмигивая. -- Ты же до сих пор не наигрался, Федя? Ну же, признайся!
-- Это точно, -- со смехом призналась за мужа Амина. -- Есть такое дело.
-- Самое интересное, -- сообщил государственную тайну Попович, -- что Федор Юрьевич не единственный. Много таких людей, очень много. И больше всего забот у правоохранительных органов возникает именно с ними.
-- Имя им -- легион! -- трубным голосом провозгласил Виктор. -- И день, когда они объединятся, станет последним днем нашего грешного мира...
-- В гильдию, -- сказал слегка захмелевший Евгений Модестович.
-- Что? -- не понял Попович.
-- Они объединятся в гильдию, -- пояснил следователь. -- Как адвокаты. И тогда мир рухнет.
-- Да уж, -- улыбнулась Амина, потрепав мужа по макушке. -- Гильдия Унесенных Ведром. Звучит.
-- Почти ГУВД получается, -- захохотал Синельников. -- Это точно!
Сивцов понял, что смеются уже не над ним, и тоже улыбнулся.


Застолье подходило к концу, Алису уже отправили спать.
-- Хорошо у вас, Амина, -- вздохнул Попович. -- Но надо и меру знать. Вы нас просто на убой сегодня закормили.
-- Это точно, -- отдуваясь, произнес Витька. -- Мы-то с Сеней ничего, уже завтра все лишнее растрясем, а у Женечки у нашего работа сидячая. Опять скоро на диету садиться придется.
Евгений Модестович сделал страшные глаза и показал ими на свою невесту.
-- Не бойся, -- успокоил его вероломный Синельников. -- Она тебя всякого любит. Вы ведь не бросите нашего друга, Наташенька, из-за пары лишних килограммов? А то он со злости пересажает всех людей со стройной и красивой фигурой, попавших в его страшные следовательские лапы.
Наташа клятвенно заверила сыщиков, что стройные и красивые люди могут спать спокойно и Женю она не оставит.
Наверху что-то упало, и все подняли глаза к потолку.
-- У вас что, уже новые соседи въехали? -- удивился капитан, обращаясь к Амине. -- Оперативно.
-- Да, -- подтвердила хозяйка. -- Какой-то молодой парень, на джипе ездит. Собака у него огромная, это она, наверное, так скачет. Даже люстра иногда трясется.
-- Если будет буянить, вы обращайтесь, -- посоветовал Виктор. -- Поможем. По-дружески, без протокола.
-- Да нет, он пока не давал поводов, -- пожала плечами Амина. -- Хотя, мне кажется, он тоже в прошлом не совсем честный человек, но кто сейчас с большими деньгами и без греха? А в остальном -- обычный вроде парень...
-- Ну да, -- возмутился Сивцов. -- Какой же он обычный? Каждый вечер от него какие-то девки выходят, и каждый раз новые.
-- Федор, -- укоризненно посмотрела на него супруга. -- И что с того? В конце концов, это личное дело каждого -- кто, к кому и когда ходит. Главное, чтобы другим не мешали.
-- Вот-вот, -- пробурчал Сивцов. -- А этот новый сосед, я чувствую, нам еще ой как помешает! Мне и так уже два раза снилось, что на меня ночью вода капает! Чуть с ума не сошел.
-- Попей пустырника, -- посоветовала Амина. -- Подумаешь, снится ему, что на него капает! Посмотри в соннике, что это значит и успокойся.
-- Труп это значит, -- тусклым голосом заявил Федор и, слегка покачнувшись, поднялся со своего места. -- Смерть, тюрьму и прозябание...
-- Ты куда? -- обеспокоено повернулась вслед за мужем Амина. -- Куда ты?
-- В туалет, -- невыразительно объяснил Федор и тихонько икнул. -- Можно?
-- Иди, -- удивилась жена. -- Просто ты так странно и неожиданно встал...
Сивцов кивнул и удалился в санузел.
-- Ну, наверное, мы тоже пойдем, -- начал подниматься и Попович. -- Засиделись что-то у вас, даже неудоб...
Из ванной комнаты раздался ужасный крик, от которого Наташа прикрыла в испуге ладошкой рот, а Амина широко раскрыла полные немого вопроса и страха глаза.
Попович, на ходу проверяя табельное оружие, рванулся из-за стола в коридор. В распахнутых дверях ванной комнаты уже стоял более расторопный Синельников.
-- ........, -- пробормотал пораженный увиденным Попович. -- Так не бывает...
-- Бывает, -- вздохнул Синельников, сторонясь и давая обзор всем опоздавшим, осторожно выглядывающим из комнаты. -- Добро пожаловать в Гильдию Унесенных Ведром, Семен. Добро пожаловать.
На полу, между раковиной и унитазом, сидел совершенно мокрый и трясущийся Федор Сивцов, с выражением суеверного ужаса вперивший свой пламенный взгляд в потолок.
С потолка, на который заворожено смотрели все присутствующие, весело капало.

КОНЕЦ
Автор - Дмитрий Подоксенов.

[безумка]

N@ti,
Toroped, ох, дамы,не все поймут ваш искренний восторг))

[vorkuta]

его оценки временами забавны, но зачастую точны до неприличия

а то, что он свою точку зрения считает единственно истинной, так уважать его стоит за то, что он ее отстаивает, и делает это аргументированно

[vorkuta]

Во как люди работают )))))))))))

И кому какое дело до того, что воронежцы, в большинстве своем, не особо заботятся о среде вокруг, и, мягко говоря, не сильно думают куда им харкнуть, кинуть бутылку или остаток чебурека.

[Кармен Гарсия]

фееричное возвращение Красного со своим литературным кружком

[rеdman]

Кармен Гарсия, это все конфета.
Дочитала?

[Кармен Гарсия]

Сообщение от vorkuta

воронежцы, в большинстве своем, не особо заботятся о среде вокруг, и, мягко говоря, не сильно думают куда им харкнуть, кинуть бутылку или остаток чебурека.

думается мне это Петровский сквер... я там тож в свое время на траве валялась
харчков и чебуреков не нашла, но вот платье с зелеными пятнами от травы пришлось сдавать в химчистку

[Кармен Гарсия]

Сообщение от rеdman

это все конфета

а она то тут при чем? принудила тебя у нас факультатив вести?

Сообщение от rеdman

Дочитала?

ни строчки не осилила ибо мой мосх на сегодня свою работу завершил... клятвенно обещаю все прочесть на досуге

[Мамбоша]

не поверите мы всем офисом читаем, правда мне приходиться распечатывать)))) ужасно интересно новенькое. пока прочитала только первую страничку)))но в воскресенье думаю осилю)))

[rеdman]

принудила тебя у нас факультатив вести?

Да

не поверите мы всем офисом читаем

Это хорошо, что все читают, а то палево местами бывает, сидишь и пытаешься не смеяться...

[Кармен Гарсия]

Сообщение от rеdman

палево местами бывает, сидишь и пытаешься не смеяться...

у меня с прошлым твоим чтивом про кошку с собакой так было - сначала улыбалась, потом в шарф давилась, ну а потом упала на стол и заржала в голос... спалили, внесли выговор

[Violeta-Konfeta]

Сообщение от rеdman

Да

поклёп-с

[mashustik]

безумка, тут либо матом, либо троекратное ура.......
эх, удалили шедевр!!! а жаль, ведь это универсальное фото было, выкладываешь его, и уже не надо писать отчет, благодарности, и прочие посты с большим количеством букав (опять же, школьную программу вспоминать придется), а так посмотрели все бутылко-фото с каменного моста и ВСЕ сразу понятно! и про свадьбу, и про молодых, вообще ВСЕ....

[ANЕЧКА]

Сообщение от Toroped

безумка, тут либо матом, либо троекратное ура.......
эх, удалили шедевр!!! а жаль, ведь это универсальное фото было, выкладываешь его, и уже не надо писать отчет, благодарности, и прочие посты с большим количеством букав (опять же, школьную программу вспоминать придется), а так посмотрели все бутылко-фото с каменного моста и ВСЕ сразу понятно! и про свадьбу, и про молодых, вообще ВСЕ....

да про вас тут тоже все понятно - всех "обсираете", если не сходится с вашим представлением о свадьбе: и платье вам не такое, если не амприр и т.д.
а посмотришь на ваши ЯКОБЫ идеальные фото - и что?! мне тоже не нравится, но я же не комментирую каждый бантик на платье

а бутылки бьют на счастье!!! и если что - есть уборщики, которым платят за то, чтобы они убирали!!! вашего сарказма не понимаю!!!

[mashustik]

Сообщение от ANЕЧКА

"обсираете"

Сообщение от ANЕЧКА

амприр

ну я же говорю, что все сразу понятно, этот пост как БЕ в подтверждение моих слов XDDDD

Сообщение от ANЕЧКА

а посмотришь на ваши ЯКОБЫ идеальные фото - и что?! мне тоже не нравится, но я же не комментирую каждый бантик на платье

мне плевать на Вашу свадьбу, ваше платье, ваш уровень образования и культуры, меня волнует помойка в моем городе, которая растет и ширится вашими стараниями....

Сообщение от ANЕЧКА

есть уборщики, которым платят за то, чтобы они убирали

а это вообще убило! считаю низостью не уважать труд других людей!!! стесняюсь спросить, Вы топ-менеджер газпрома, что с таким пренебрежением относитесь к "уборщикам"???? Ваша "белая" ЗП такая большая, что налоговыми отчислениями с этой суммы возможно будет покрыть работу человека по уборке мусора за Вашей персоной в историческом центре города????

[malina18]

Сообщение от ANЕЧКА

а бутылки бьют на счастье!!!

Простите, пожалуйста, а как счастье зависит от битой бутылки? Взирая, как вполне сознательные граждане бьют бутылки на мосту, мне подумалось об этом, и тут Toroped поднимает темку... Может Вы расскажете?

Мусор действительно убирают. К вечеру там обычно чисто.

...Или это как тётка с пустым ведром? Перешла дорогу - надо на ней жениться
Смотрю в сторону venesta.

[malina18]

Violeta-Konfeta, не стыдно! Обидно! Фото будут как только получу.

[N@ti]

ANЕЧКА,да вы не обижайтесь, просто у нас тут уже устоялось прям-таки движение в защиту нашего города от людей ведущих себя недостойно, да еще и в день свадьбы. Я не знаю какой идиот придумал эту традицию, но то что все меньше адекватных людей ей следует, это факт.
Каждый раз, когда я вижу подобное фото, мне хочется кричать во весь голос: "ЗАЧЕМ?!!"
На счастье выпускают голубей, посыпают молодых рисом и лепестками, переносят невесту через мост. Почему бы не следовать этим безобидным традициям?
А не подвергать (кстати) свою жизнь и жизнь других людей опасности (сколько раз уже писали про травмы осколками), да еще и в ущерб чистоте и порядку в городе.
А дворник приходит один раз в день, и после вас на каменный мост еще приезжают молодые, вы считаете они менее достойны провести свой свадебный день не на помойке?
А там реально остается после таких как вы - помойка!
Я понимаю, если бы вы сказали, что бутылку на счастье разбили, а стеклышки собрали и в мусорку... Но видимо "нашим" людям это даже в голову не придет....