|
краеведко
Сообщений: 3,110
Регистрация: 28.04.2005
Возраст: 44
 Не в сети
|
Попалась книга "Кадеты и юнкера" -- мемуары Маркова Анатолия Львовича
Очень интересная книга, дающая представление о жизни и быте кадетов.
Предлагаю вниманию особо интересные моменты.
Про младших "кадетиков"
Цитата:
|
Воронежский Великого Князя Михаила Павловича кадетский корпус <...> делился на четыре роты, причем в младшую, — четвертую, — входили два первых класса и одно отделение третьего.
|
Цитата:
Первые две недели все сто, вновь поступивших в младший класс ребятишек, ревели без перерыва в сто голосов, требуя, чтобы их освободили от заключения и отпустили «к маме». На всех дверях и входах сутки подряд в это время дежурили дядьки, зорко наблюдая за тем, чтобы малютки не удрали из корпуса. В большинстве случаев, семьи новичков жили в сотнях и тысячах верст от Воронежа, с каковым фактом малыши совершенно не считались и норовили при первом же недосмотре за ними удрать, хотя бы и в одной рубашке, «домой». Особенной привязанностью к родным местам отличались маленькие кавказцы, от тоски по родным горам и семье первое время чахнувшие и хиревшие, а иногда и серьезно заболевавшие.
Немудрено поэтому, что дежурному по роте офицеру-воспитателю приходилось первое время все двадцать четыре часа его дежурства не столько начальствовать и приказывать, сколько вытирать десятки носов и реки слез и, по мере своих сил и способностей, успокаивать маленьких человечков, пришедших в отчаяние от первой разлуки с родной семьей.
Впрочем, не лучшим было положение дежурных офицеров и позднее, когда детишки привыкли к корпусу и им уже не требовалось вытирать носов и слез, Две сотни маленьких, живых, как ртуть, сорванцов, с утра до ночи звенели пронзительными дискантами в классах и коридорах, играли, дрались, бегали и давили друг из друга «масло», иногда по двадцати душ зараз устраивали «малу кучу» и просто бесились.
Разнимать драки и усмирять всю эту возню было совершенно немыслимо и бесполезно: едва прекратившись в одном месте, она немедленно начиналась в другом углу огромного помещения роты. Поэтому служба воспитателей в 4-й роте была своего рода чистилищем, через которое, однако, каждый из них должен был пройти, доведя свое отделение до выпуска и приняв новое. Офицеры после дежурства здесь выходили потными, красными и совершенно измученными.
Когда я пришел в младшую роту в первый раз, у меня буквально зазвенело в ушах от неистового крика и топота по паркету сотен маленьких ног. Явившись по уставу в дежурную комнату за разрешением «повидать брата», я застал в ней на редкость колоритную картину: оглушенный и совершенно ошалевший бравый подполковник сидел посреди комнаты на стуле, в обществе десятка ревущих во весь голос ребят, из которых двое лежали головами на его коленях.
|
Цитата:
По старому военному правилу, заведенному еще в николаевские времена в корпусе, как и вообще повсюду военной среде, если «в корпусе, училище или полку было несколько лиц носивших одну и ту же фамилию, то они различались не по имени, а по номерам, дававшимся в порядке старшинства. Я, поэтому, в корпусе был Марковым 1-м, мой однофамилец — казак из 2-й роты был 2-м, а братишка числился Марковым 3-м.
|
Цитата:
|
бедных новичков-первоклассников, которых «по традиции», на правах старших, жестоко обижали «майоры»-второгодники, уже не говоря о старших классах. Приемы этого младенческого «цука» поражали своим разнообразием и оригинальностью и были, очевидно, выработаны целыми поколениями предшественников. Суровые «майоры» первого класса заставляли новичков в наказание и просто так «жрать мух», делали на коротко остриженных головенках «виргуля» и «смазку», и просто заушали по всякому случаю и даже без оного.
|
Про приемные экзамены
Цитата:
Экзамены,<...>, оказались труднее, чем мы предполагали. На экзамене Закона Божия батюшка, видный и важный протоиерей, спросил меня — не являюсь ли я родственником писателя Евгения Маркова, умершего в Воронеже директором Дворянского банка и председателем археологического общества. Узнав, что я его внук, батюшка сообщил, что он также член археологического общества, хорошо знал покойного деда, любил его и уважал.
Первые три дня экзаменов прошли для меня благополучно, но в четвертый я неожиданно наскочил на подводный камень. Случилось это на испытании по естественней истории, предмете везде и всегда считающемся легким и второстепенным. Так об этом предмете полагали и мы с моим репетитором, почему и не обратили на естественную историю большого внимания. Конца учебника по этому предмету я даже и не прочитал, как раз в том месте, где дело шло о навозном жуке. Этот проклятый жук чуть не испортил всего дела, так как спрошенный о строении его крыльев, я стал в тупик и ничего по этому интересному вопросу ответить не мог. Преподаватель естественной истории, — заслуженный тайный советник, — однако, вошел в мое положение и не захотел резать мальчишку, благополучно прошедшего уже по всем предметам экзаменационные сциллы и харибды. Он дал мне переэкзаменовку на... после обеда. Нечего и говорить, конечно, что я сумел воспользоваться этой передышкой, а после обеда сдал экзамен без запинки.
Выдержав экзамен по учебным предметам, я был затем подвергнут медицинскому осмотру. Для этой цели отвели один из пустовавших в то время классов, двери которого выходили в коридор, переполненный родителями и родственниками, привозившими детей на экзамены.
Так как вступительные экзамены в корпус держали исключительно ребята, поступавшие в первые два класса, то я среди них представлял собой единственное исключение и притом такое, о котором никто из находившихся в коридоре мамаш и не подозревал.
Зная, что доктора осматривают десятилетних карапузов, родительницы эти, нимало не стесняясь, заходили в комнату осмотра и вступали в разговор с врачами. При их неожиданном появлении в дверях, я голый, как червяк, принужден был дважды спасаться за ширмы, к обоюдному смущению обеих сторон.
Как только результаты экзаменов были объявлены, отец, поздравив меня, немедленно повел в магазин военных вещей, где купил мне кадетскую фуражку с черным верхом и красным околышем, которую я проносил все лето при штатском костюме, являя из себя; довольно странную фигуру. Этот полуштатский-полувоенный вид приводил в полное недоумение встречных, не знавших, как понимать мою нелепую личность. В качестве старого кадета, брат Коля, бывший в это время кадетом в Ярославле, сильно возмущался таким видом,. находя, что в кадетской фуражке и при штатском костюме я имею «сволочной вид земского начальника».
|
Про памятник основателю корпуса
Цитата:
На белой, мраморной доске цоколя золотыми буквами стояла надпись:
«Генерал-лейтенант Николай Димитриевич Чертков в 1852 году пожертвовал 2 миллиона ассигнациями и 400 душ крестьян для учреждения в г. Воронеже кадетского корпуса».
|
Обмундирование
Цитата:
В этот момент ко мне подошел офицер и, спросив фамилию, приказал следовать за ним. На площадке второго этажа он остановился перед высокой, деревянной перегородкой, отделявшей коридор от площадки лестницы и постучал. Большая дверь с надписью «вторая рота» немедленно открылась и мы вошли. По длиннейшему коридору, в который с обеих сторон выходили двери классов и огромные спальни, мы пришли в самый его конец, повернули налево в другой коридор и остановились перед дверью с надписью «цейхгауз». Как в коридоре, так и во всех остальных помещениях роты стояла звенящая в ушах тишина и не было ни души.
Бородатый солдат с медалями, одетый в кадетскую рубашку и с погонами, носивший звание «каптенармуса», по приказу пришедшего со мной офицера, который, как я лотом узнал, был мой новый ротный командир полковник Анохин, одел меня с ног до головы в казенную одежду: неуклюжие сапоги, с короткими, рыжими голенищами, черные потрепанные брюки и парусиновую рубашку с погонами, и черным лакированным поясом с тяжелой медной бляхой и гербом.
Пригонка обмундирования была самая поверхностная. Поэтому ни одна его часть не соответствовала размерам тела. Брюки были невероятно широки и длинны, рубашка напоминала халат, погоны уныло свисали, причем упорно держались не на плечах, а почему-то на груди.
Но всего хуже произошло с сапогами — из огромной кучи этой обуви мне самому предложили выбрать пару «по ноге». Это было бы нетрудно, если бы правые и левые сапоги не были перемешаны в самом живописном беспорядке, так что двух одинаковых сыскать сказалось совершенно невозможно; мне пришлось удовольствоваться двумя разными и поэтому разноцветными. На робкое замечание, которое я позволил себе сделать, что одежда миг «пришлись не совсем», каптенармус ответил бодрым тоном, что «это пока», так как обмундирование, которое он на меня напялил, «повседневное и последнего срока». Здесь же, в цейхгаузе, меня посадили на табуретку и откуда-то вынырнувший парикмахер-солдат, пахнувший луком, наголо оболванил мне голову машинкой «под три нуля».
|
Дисциплина
Цитата:
|
Воронежский кадетский корпус в николаевские времена был известен на всю Россию суровостью своего первого директора — генерала Винтулова, который в пятидесятых годах запарывал кадет до потери сознания. Таким же был и его первый заместитель, однорукий генерал Бреневский, но уже при третьем директоре корпуса, а именно при генерале А. И. Ватаци, когда в России начались гуманные веяния, порка была навсегда отменена.
|
Цитата:
после назначения генерала Забелина направление любовно-воспитательное в отношении кадет изменилось на весьма строгое, при котором всякая вина была виноватой и провинившийся не мог больше рассчитывать на какие бы то ни было снисхождения, как это практиковалось раньше, благодаря чему в первые годы управления генерала Забелина многим кадетам пришлось покинуть корпуса, не окончив курса. Были введены новые правила, согласно которым в течение учебного курса кадет не мог оставаться в классе более двух лет и из корпусов периодически к весне и Рождеству стали исключаться кадеты мало успевающие в науках. Последние на кадетском жаргоне получили наименование «декабристов».
Положительной стороной управления Забелина было расширение курса кадетских корпусов с сильным уклоном в математику, приравненную к программе реальных училищ, благодаря чему кадетам, малоспособным к этому предмету, а в числе их и автору настоящих воспоминаний, приходилось туго. В старших классах были, кроме того, введены аналитическая геометрия, начала дифференциального исчисления и космография.
Помимо этого, Забелин обратил внимание и на физическую сторону кадетского воспитания, введя сокольскую гимнастику, стрельбу в цель из мелкокалиберных винтовок и военные прогулки, являвшиеся небольшими маневрами для подготовки кадет к строевому обучению в военных училищах, тогда как ранее строевое учение ограничивалось лишь ружейными приемами. Стали корпуса при нем принимать также участие и в военных парадах гарнизона, как строевая часть в лице первой или «строевой роты» корпуса. Ежегодно, кроме того, были введены состязания всех кадетских корпусов по гимнастике на снарядах с наградой победителям, для чего имели место съезды сокольских команд всех корпусов в Москве. Помню, что кадеты Псковского кадетского корпуса три года подряд оказались победителями в состязаниях по гимнастике и получили в собственность почетный кубок, ежегодно до того переходивший из рук в руки.
Дисциплина в корпусе, с назначением Забелина, стала много строже; он был неумолим при нарушении кадетами установленных им раз и навсегда правил. Так, при нем всякая попытка кадета к самоубийству, какими бы причинами она ни была вызвана, каралась немедленным исключением из корпуса. Помню два таких случая в бытность мою в старшей роте корпуса, причем оба они имели место на любовной почве. Первый заключался в том, что кадет 7-го класса Ш-кий, по происхождению из хорошей семьи Тверской губернии, из-за какой-то девчонки прострелил себе грудь из револьвера. По приказу Забелина сн немедленно был исключен из корпуса и все хлопоты в Петербурге влиятельного и имевшего большие связи тверского дворянства, не привели ни к чему.
Второй случай произошел с кадетом-казаком П-м, который из-за неудачного романа также выстрелил в себя ночью в спальне, накрывшись с головой одеялом; звук выстрела был настолько глух, что его не все даже слышали и в том числе я сам, изумленно спросивший своего соседа Шакро Амираджиби: чего он, как сумашедший, вскочил с кровати. Шакро, ничего не ответив, бросился куда-то бежать, шлепая по полу голыми пятками. Вслед за этим в спальне началась какая-то суматоха, послышался звон шпор дежурного офицера. Когда все затем затихло, Шакро, вернувшись к себе на кровать, сообщил мне, что П-в пытался покончить с собой выстрелом в сердце. Происшествие это не обошлось без комической нотки, так как утром выяснилось, что сосед по кровати П-ва, осетин Тох-Тургиев, спавший невероятно крепко, не слышал ни выстрела, ни суматохи, им вызванной. Проснувшись утром он очень изумился: куда девался его сосед?.. Как только рана закрылась, П-в был исключен из корпуса и отправлен к родителям, несмотря на все просьбы и петиции.
Строго карались при Забелине и другие серьезные проступки, как например, самовольная отлучка из корпуса, что на моей памяти произошло всего лишь однажды. В зимнюю холодную ночь, не то в январе, не то в феврале 1913 года, я проснулся от какой-то возни возле моей кровати. Сквозь сон мне показалось, что служители что-то делают с кроватью моего соседа-кадета К-ва. Обложив их за беспокойство крепким словом, я повернулся на другой бок и заснул снова. Утром оказалось, что мой сосед, кадет К-в исчез. Все, что мы могли узнать утром от дежурного воспитателя по поводу ночного исчезновения К-ва, это то, что он учинил какой-то серьезный проступок, за который в наказание и в предвидении его исключения из корпуса, был отправлен под арест ночью, дабы изолировать провинившегося от других кадет роты.
Когда затем, после первых трех уроков, мы строились в коридоре, чтобы идти на завтрак в столовую, в роту явился командир ее — полковник Трубчанинов. После команды «смирно!», поздоровавшись с нами, он, обычно не терпевший разговоров, которые по его мнению, «не соответствовали военному званию», произнес перед изумленной ротой целую речь, правда с мучительными паузами.
— Господа!.. Ваш товарищ, кадет К-в, — начал ротный глухим голосом, — совместно с кадетом Б. совершил совершенно неслыханный в анналах корпуса поступок... Он, по его собственному признанию, — при этих словах полковник замялся и мучительно покраснел, — он... скажу прямо, так как вы уже не дети... ушел к женщинам, бежав из корпуса. Педагогический совет, собравшийся сегодня утром... единогласно исключил этих двух паршивых овец из корпуса и сегодня же они будут отправлены домой...
При последних словах Трубчанинова глухой гул побежал вдоль строя роты, так как оба провинившихся кадета были отличными по учению, и наказание это нам показалось слишком строгим ввиду того, что через год они, по закону став юнкерами, получили бы право посещения каких угодно им женщин. К этому надо добавить, что оба кадета дальше корпусного расположения не ушли и были выданы жившими при корпусе военными фельдшерами, к которым обратились с вопросом: не знают ли они адреса «какой-нибудь котки»?
|
"Неуставные отношения"
Цитата:
В младших классах новичков, обыкновенно, поколачивали «майоры» — второгодники, делая из них такими мерами «настоящих» кадет. В четвертом же классе, находившемся не в младшей, а во второй роте, подобный способ был уже не принят, — товарищи ограничивались в отношении меня лишь насмешками, если я, с кадетской точки зрения, совершал тот или иной промах.
|
Кадетские обычаи
Цитата:
|
В один год со мною, но в другое отделение того же класса, приехал князь Д. — горячий и смелый кавказец, с первых же дней начавший себя вести вызывающе в отношении его одноклассников, которые над ним, как и над всяким новичком, вздумали потешаться. Обладая значительной физической силой, Д. за это поколотил нескольких своих обидчиков из старых кадет. Этого кадетский коллектив терпеть, от чужака не захотел. В один печальный для князя вечер ему устроили в спальне «темную», то есть, накрыв неожиданно одеялом, жестоко избили. Привыкший у себя дома к почету и уважению, бедный князек оказался сильно помятым, но благоразумно смирился. Впоследствии он сам сделался одним из наиболее рьяных защитников кадетских обычаев.
|
Выправка
Цитата:
|
Еще одна сторона кадетской жизни, которую надо было изучить, это искусство иметь «воинский вид». Чтобы носить военную форму, нужна не только привычка, но и умение, без чего человек, будь он мальчиком-кадетом или взрослым, выглядит в форме только переодетым штатским, как это резко бросается в глаза у истов, играющих на сценах театров роли офицера. Мундир, шинель, фуражку и даже башлык надо уметь носить, без чего из мальчика никогда не получится «отчетливого кадета» и вообще военного. Для придания «воинского вида», надо мной в поте лица трудились несколько месяцев подряд не только офицер-воспитатель — полковник Садлуцкий, но и все кадеты отделения, для которых это было вопросом самолюбия. Мне пришлось заново учиться говорить, сидеть, ходить, стоять, здороваться, кланяться, словом — перестроить все мое существо на новый лад.
|
Цитата:
Из общих правил для обозначения чинов было, однако, множество исключений и отклонений, хотя и имевших под собой свои основания и резоны, но зачатую совершенно сбивавших с толку неопытных кадет и юнкеров, поступивших в училище из штатских учебных заведений. Неудивительно поэтому, что с кадетами младших классов, еще не твердыми во всех этих тонкостях, постоянно происходили забавные недоразумения, которые для меня, как кадета второй роты, были совершенно недопустимы. Так помню, что один маленький кадетик, идя по улице со своей мамашей, стал лихо во фронт какому-то военному фельдшеру из подпрапорщиков, сложность погон которого поразила его воображение. Другой с презрением отвернулся и не отдал чести фельдмаршалу Милютину, шедшему в накидке времен Александра II и в нахлобученной фуражке с громадным козырьком.
Я сам в первый год моей кадетской жизни отдал честь бравому солдату-кавалергарду в полней парадной форме — огромному и сияющему медной кирасой и каской с орлом, в белом блестящем колете, неожиданно вышедшему на меня из-за угла улицы, как живой памятник воинской славы.
|
Летний лагерь
Цитата:
Весной 1911 года я остался на второй год в пятом классе корпуса. В наказание отец не взял меня на лето домой и я был принужден провести каникулы в лагере, находившемся в пяти верстах от г. Воронежа, в лесу, на берегу небольшой речки. Каждое лето в нем жило около двух десятков кадет, не имевших возможности почему-либо провести лето дома или бывших круглыми сиротами.
Лагерь состоял из деревянных бараков, стоявших в лесу, в которых жили кадеты и офицеры. Перед бараками был небольшой плац, увенчанный мачтой с флагом корпуса и его вензелем. В бараке, где помещались кадетские кровати, мы проводили все время, когда были не на воздухе или в дождливую погоду.
День наш начинался в 8 часов по «первой повестке», которую подавал на трубе солдат или барабанщик. По ней мы вставали и шли в «умывалку» — длинный, стоявший в лесу дощатый сарай, в котором находились умывальники с проточной водой и уборная.
По 2-й повестке кадеты выстраивались перед главным бараком, по команде дежурного офицера сигнальщик играл повестку и поднимал флаг на мачте, а мы пели молитву и гимн, после чего строем шли в барак-столовую пить чай. После чая каждый делал, что хотел, при условии не выходить из расположения лагеря до завтрака, после которого, под командой дежурного офицера, нас вели на прогулку в лес ,а если погода была солнечная, то купаться в реке. Возвратясь в лагерь, мы пили чай, тянули время, как кто мог, до обеда, а затем ужинали и в 9 часов ложились спать. Раза два или три в неделю катались на лодках и собирали грибы в лесу.
|
Суровое наказание
Цитата:
Поздоровавшись с ротой, «Пуп», как мы его непочтительно называли между собой, обратился к нам с речью. Красноречием он не отличался и потому его обращение к нам больше состояло из коротких отрывистых фраз, в которые Анохин вкладывал обыкновенно всем известные истины, что добродетель должна торжествовать, а порок должен быть наказанным.
После речи он вызвал из строя какого-то малыша третьего класса, приговоренного педагогическим советом к суровому наказанию — снятию погон. Наказание это практиковалось в корпусе только в младших трех классах и полагалось лишь за проступки пакостные и предосудительные.
Сообщив о приговоре плакавшему преступнику, «Пуп» величественно указал на него пальцем, причем из-за строя немедленно вывернулся крохотный ротный портной по имени «Иртыш» и огромными портняжными ножницами срезал у взвывшего от этой операции кадетика погоны. Затем обесчещенный таким манером «младенец» был отправлен на левый фланг роты, позади которой и должен был ходить до отбытия им срока наказания.
|
Награждение
Цитата:
полковник Анохин сделал многозначительную паузу, отступил на два шага назад и, выпятив колесом грудь, повышенным голосом скомандовал:
— Кадет Греков! Два шага вперед, марш!
Из строя вышел и замер перед нами и начальством маленький, белоголовый кадетик.
— А теперь, господа! — не спадая со своего торжественного тона и лишь подняв его на две октавы, продолжал ротный, — вместо вашего товарища, наказанного тяжким для всякого военного наказанием ...-да, именно тяжким!.. вы видите перед собой ... кадета, совершившего благородный и героический поступок с опасностью для собственной жизни. Сегодня, получил от черкасского окружного атамана Войска Донского письмо... в котором он извещает меня что ... кадет Греков на Рождестве, будучи в отпуску, спас в станице С-ой, провалившегося под лед мальчика. В воздаяние его подвига... кадет Греков Всемилостивейше награжден Государем Императором медалью за спасение погибающих!
Закончив свою речь, полковник вынул из кармана футляр с медалью и, приколов ее на грудь Грекова, обнял и поцеловал его.
— А теперь, — заговорил ротный снова, — ура, в честь вашего товарища-героя!
Рота радостно и оглушительно заорала ура, оркестр заиграл туш, а бедный, маленький Греков, с медалью на груди, пунцовый от смущения, не знал куда ему деваться.
Не успели нам скомандовать «разойтись!», как сотни рук подняли Грекова, а кстати и полковника Анохина и по старому обычаю стали их качать до одурения под оглушительное, звенящее детскими голосами, уже неофициальное «ура». Услышав эти радостные вопли, из других рот к нам прибежали делегаты и, узнав в чем дело, помчались «домой» с новостью. За ужином в столовой, куда пришли все четыре роты корпуса, при нашем входе из-за столов загремело в честь Грекова новое, оглушительное под низкими сводами обеденного зала, «ура» уже всем корпусом. Этому стихийному и благородному порыву радости за своего товарища, несмотря на то, что ее выражение выходило из всех рамок корпусного порядка, не мешали ни улыбавшийся дежуривший в столовой ротный командир, ни один из четырех дежурных офицеров рот.
|
Офицеры-воспитатели
Цитата:
Ближайшим к кадетам начальством в кадетских корпусах являлись отделенные офицеры-воспитатели, которые принимали одно из отделений первого класса при поступлении кадет в корпус и вели это отделение семь лет курса кадетского корпуса через все «сциллы и харибды», невзгоды и радости до выпуска, переходя вместе со своими питомцами из роты в роту.
Естественно, что в течение этих семи лет, протекавших в стенах корпуса, взаимоотношения между офицером-воспитателем и кадетами его отделения в числе 25–30 человек имели большое значение для обеих сторон. Офицер составлял на каждого из своих кадет аттестацию, где в заранее напечатанных графах помещались все данные о его успехах, способностях, нравственных и физических качествах, поведении, прилежании и характере. Эти характеристики имели большое значение, как для аттестации кадет на педагогических советах, периодически рассматривавших их, так и для поступления в военные училища, С другой стороны начальство офицера-воспитателя в лице ротных командиров и директора корпуса весьма считалось с тем, как живет тот или иной воспитатель со своими кадетами, имеет ли между ними достаточный авторитет, привил ли дисциплину и имеет ли на них влияние. От всего этого зависела карьера офицера и его дальнейшая служба.
В огромном большинстве случаев офицеры-воспитатели моего времени находились вполне на высоте порученной им задачи, т. к. попадали в корпус не иначе, как после 5–10 лет службы в полку, где успевали приобрести воспитательный стаж с молодыми солдатами и при поступлении в корпус были аттестованы полковым начальством, как выдающиеся в строевом и нравственном отношении. Благодаря такому подбору, также тому, что большинство офицеров-воспитателей прошло специальные педагогические курсы, в корпусах не могло быть плохих педагогов. Если же таковые и появлялись, то начальство их скоро удаляло назад в строй, т. к. прежде, чем быть переведенными в корпус, они три года считались к нему только прикомандированными и проходили испытательный стаж.
|
Михаил Клавдиевич Паренаго
Цитата:
Крепкий и бравый, с лихо закрученными русыми усами и бородкой под Генриха IV, Паренаго, как воспитатель и педагог, стоял на большой высоте этого трудного дела и умел внушить кадетам своего отделения горячую к себе любовь и глубокое уважение, не прибегая для этого ни к строгостям, ни к панибратству. Говорил он всегда медленно, с расстановкой и мы его слушали всегда с напряженным вниманием, не пропуская ни одного слова. Он был холост, как и Садлуцкий; не имея семьи, кроме старушки-матери, все свое время посвящал кадетам, живя в казенной квартире при корпусе. По своему происхождение Паренаго принадлежал к хорошей дворянской семье Воронежской губернии, окончил наш же корпус и в прошлом был блестящим офицером Фанагорийского гренадерского полка, имея несколько императорских призов за стрельбу из револьвера, винтовки и за фехтование.
С первых же дней его назначения нашим воспитателем мы привязались к нему до такой степени, что буквально стали ревновать к кадетам чужих отделений, часто обращавшимся к нему с просьбами устроить для них ту или иную прогулку, вечер или развлечение, на которые наш подполковник был большой мастер, обладая талантами организатора, устроителя, художника и талантливого рассказчика.
Паренаго, однако, нашу ревность понимал и потому всегда отвечал «чужестранцам», что все его свободное время принадлежит исключительно кадетам нашего отделения. Своих кадет он никому в обиду не давал, являясь их постоянным ходатаем и защитником перед начальством и преподавателями. В свободные от занятий часы или в так называемые «пустые уроки» Паренаго читал нам хорошие книги и беседовал о жизни и военной службе, рассказывая все, что могло интересовать любопытную молодежь. Каждый год, во время летних каникул, Михаил Клавдиевич путешествовал по России, посещая ее самые глухие углы, причем внушал нам, что наша родина такая огромная и интересная страна, что человеку, чтобы ее узнать, недостаточно всей жизни, а потому он осуждает и не понимает чудаков, тратящих деньги и время на поездки за границу, не потрудившись толком узнать, что представляет собой их собственная родина.
В своих взглядах он был очень независим и никогда не говорил нам ничего трафаретного. Отличался остроумием и, зная о своей популярности среди кадет, немного ею кокетничал, за что они, замечавшие малейшие слабости начальников, при его появлении в корпусе дали ему кличку «обезьяна» и сочинили о нем специальный куплет к традиционной «Звериаде»:
Из дальней варварской страны
К нам прискакала обезьяна,
Надела китель и штаны,
И стала в чине капитана...
К нам, шестиклассникам, подросткам по 15–17 лет, Паренаго относился, как к взрослым, что, как известно, мальчишками чрезвычайно ценится. В знак того, что мы уже не дети, он читал нам книги вроде «Шагреневой кожи» Бальзака, чего, конечно, по курсу литературы того времени не полагалось, да, вероятно, в то время и книга эта почиталась неприличной. Словом, положа руку на сердце, вспоминая корпус и воспитателей, я должен сказать, что Паренаго был лучшим и наиболее любимым офицером корпуса.
Будучи талантливым художником, он каждый год возглавлял устройство традиционного корпусного бала 8 ноября, причем умел с необыкновенным вкусом убирать для этого ряд огромных зал, где имели место эти балы. Для их украшения, помимо кадетских работ и рисунков, наш воспитатель доставлял каждый раз массу снаряжения и старого оружия, не только из собственной богатой коллекции, но и из местных музеев, в которые, как археолог-любитель и знаток старины, был вхож. Благодаря этому, декорации и украшения зал корпуса в день праздника не оставляли желать ничего лучшего и о наших балах долго говорили в городе.
При выпуске из корпуса мы прощались с Михаилом Клавдиевичем со слезами на глазах, как с родным, благодарили его от всей души за все, что он для нас делал, поднесли ему ценный подарок, обменялись фотографиями и снялись в общей группе. Приезжая впоследствии офицерами в родной корпус, мы, прежде всего, шли с визитом к Паренаго, который в свою очередь встречал нас, как членов своей семьи.
В начале проклятой памяти революции 1917 года Михаил Клавдиевич был убит в Воронеже на улице пьяными солдатами, отказавшись снять по их требованию погоны.
|
Марков А.Л. Кадеты и юнкера.
http://militera.lib.ru/memo/russian/..._al/index.html
Последний раз редактировалось salex; 10.12.2010 в 13:33.
|
Михайловский Воронежский кадетский корпус
04.08.2009, 21:29
)
